Адыги - Новости Адыгеи, история, культура и традиции » Статьи » История » Трагические обстоятельства переселения горцев

Трагические обстоятельства переселения горцев

Трагические обстоятельства переселения горцев
История
zara
Фото: Адыги.RU
02:57, 26 январь 2020
4 252
0
Переселение кавказских горцев, как уже отмечалось, нарастало по мере утверждения колониального режима в крае, обострения внутренних социальных противоречий. Начало этой трагедии в XIX в. обычно связывают с деятельностью генерала А. П. Ермолова, «система» которого, как писал известный публицист Султан Давлет-Гирей, «действовала на руку Турции». Массовым же переселение горцев Западного Кавказа стало в конце 50-х годов XIX в. Время это было для самого царизма весьма тревожное. Оно характеризовалось подъемом народного движения по всей Российской империи. В ситуации, сложившейся в конце 50 — начале 60-х годов, когда после отмены крепостного права в стране обострились классовые противоречия, царизм стремился ускорить решение «кавказской проблемы». Царское правительство не без основания опасалось, что в случае осложнения международной
Трагические обстоятельства переселения горцев
Переселение кавказских горцев, как уже отмечалось, нарастало по мере утверждения колониального режима в крае, обострения внутренних социальных противоречий. Начало этой трагедии в XIX в. обычно связывают с деятельностью генерала А. П. Ермолова, «система» которого, как писал известный публицист Султан Давлет-Гирей, «действовала на руку Турции». Массовым же переселение горцев Западного Кавказа стало в конце 50-х годов XIX в. Время это было для самого царизма весьма тревожное. Оно характеризовалось подъемом народного движения по всей Российской империи. В ситуации, сложившейся в конце 50 — начале 60-х годов, когда после отмены крепостного права в стране обострились классовые противоречия, царизм стремился ускорить решение «кавказской проблемы». Царское правительство не без основания опасалось, что в случае осложнения международной обстановки, в частности возникновения новой войны с Турцией, горцев Кавказа могут использовать против России. Для проведения в жизнь колониальной политики новый наместник на Кавказе князь А. И. Барятинский был весьма подходящей личностью. В то время как при его предшественнике генерале М.С.Воронцове переселение кавказских горцев в Турцию «значительно уменьшилось», — с назначением А. И. Барятинского «снова началось волнение кавказских племен и снова началось переселение». Говоря о «поощрении кавказского переселения», Барятинский писал в октябре 1861 г., что при этом преследуется основная цель — «избавить кавказское плоскогорье от населения» и открыть, таким образом, «прекрасные и плодородные места для казачьего поселения». В своем поздравительном письме от 21 мая 1864 г. Александру II по случаю окончания Кавказской войны Барятинский предлагал как можно быстрее решить «кавказскую проблему». Он, в частности, писал: «Без потери времени и, насколько возможно, выселять в Турцию горцев, а раз страна будет от них очищена, мы утвердим свое положение навсегда». Командующий войсками Кубанской области генерал Н. И. Евдокимов, проводящий «новую систему» в жизнь, писал: «Переселение горцев в Турцию, без сомнения, составляет важную государственную меру, способную окончить войну в кратчайший срок без большого напряжения с нашей стороны». Позиция России в этом вопросе лучше всего выражена в отчете главнокомандующего кавказской армией по Военно-народному управлению за 1863—1869 годы (отчет хранится в Военно-историческом архиве России). Ввиду важности документа приводим его полностью: «Покорение Западного Кавказа закончилось выселением в Турцию значительных масс горского населения нынешней Кубанской области, что, с одной стороны — дало простор для колонизации опустевших ее земель русским элементом, а с другой — весьма облегчило устройство на новых началах той части городского населения Западного Кавказа, которая осталась на родине. Из числа 500 тысяч горцев, проживавших за Кубанью в начале 60-х годов, к 1865 году осталось не выселенными в Турцию всего лишь до 90 тысяч. Без сомнения, такая громадная масса переселенцев не могла быть подвинута к оставлению родины одними лишь мерами, извне предпринятыми по расчетам победителя, если бы в этой массе не таилось издавна тяготение к Турции, если бы мысль о переселении туда не казалась для непокорных нам горских племен единственным исходом на случай невозможности для них продолжать борьбу с нами. Не будь у них этого тяготения к Турции, порожденного религиозным единством их с турками, а также невежественным представлением о тех благах, которыми преисполнена турецкая земля, само собою все наши подготовительные меры к окончанию войны на Западном Кавказе, путем переселения туземных враждебных нам племен в Турцию, не могли бы привести к столь быстрым успехам, а поставили бы эти племена в то безвыходное положение, которое доводит до отчаянного сопротивления. Вообще, совершившееся в 1863—1864 годах в громадных массах переселение горцев Западного Кавказа, а равно повторявшиеся затем довольно частые, хотя и менее важные, случаи переселения горцев в Турцию, и тем более частые заявления ими намерения к переселению ясно показали, что тяготение к этой единоверной стране во всем вообще мусульманском горском населении Кавказа существовало и будет существовать, пока религиозный фанатизм и порождаемая им невежественность представления о благоденствии под властью султана не будут устранены мерами просвещения и указаниями горского опыта, ...что стремление к переселению в Турцию служило и служит в этом населении выражением протеста против всякой правительственной меры, которая покажется для него почему-либо неприятною и тягостною. Но, с другой стороны, те же самые факты переселения указывают, что таким тяготением горцев к Турции, за невозможностью до времени искоренить его, правительство может пользоваться в своих интересах как вернейшим средством давать благополучный исход невежественному, хотя по большей части и пассивному, упорству и религиозному фанатизму, в большей или меньшей степени всегда проявляющимся при проведении в жизнь горцев какой-либо важной реформы. Подтверждением этого могут послужить обстоятельства, сопровождавшие выселение в 1865 году в Турцию некоей части чеченского племени, а равно выселение туда же в начале 1867 года некоторой части населения Сухумского отдела» (имеется в виду население, подведомственное Отделу упомянутого выше Военно-народного управления. — Ф.Б.). Чеченское племя по многолюдству своему и по топографическим свойствам занимаемой им местности, из прочих горских племен Терской области сохраняло возможность сопротивляться как оружию нашему при покорении восточного Кавказа, так и мерам нашей администрации в первые годы по покорении его. Для ослабления враждебного к нам настроения этого сильного племени, а также в видах достижения успешных результатов по земельной реформе в Чечне, не имевшей достаточного количества земель для обеспечения густого ее населения, необходимо было, в возможной степени, ослабить, разрядить это последнее. Единственно практическим в данном случае оказывался тот именно способ, чтобы возбудить в некоторой, наиболее беспокойной части чеченского населения стремление к переселению в Турцию. Меры, принятые для получения желаемого успеха, в 1865 году дали возможность выселить в Турцию более 23 тысяч душ обоего пола, в числе около 5 тысяч семейств, через что правительство избавлялось от лиц, наиболее к нему враждебно настроенных, и в то же время появилась возможность обеспечить оставшееся население Чечни достаточным земельным довольствием. Кроме того, переселение части чеченцев в Турцию дало и другие благоприятные результаты. Чеченские переселенцы не обрели того благополучия в Турции, на которое рассчитывали, и спустя некоторое время по переселении, побуждаемые голодом и разного рода неудобствами к жизни, начали стремиться к возвращению на родину. Таких обратных переселенцев, выбегавших из Турции поодиночке и целыми семействами и переиспытавших на пути своего бегства всевозможные лишения, насчитывается до 2 тысяч душ. Без сомнения, это должно послужить хорошим, хотя и горьким уроком, как для самих обратных выходцев из Турции, так и для их соплеменников, питавших несбыточные надежды на ожидающее их благоденствие в пределах Турции. Можно сказать, что уже и теперь заметны весьма явные признаки того, что неудача переселения в Турцию, постигшая некоторую часть чеченцев, вразумляет остальных, оставшихся на родине. Это беспокойное племя, почти не знавшее другого занятия, кроме грабежа и разбоя, начинает заявлять себя способным к усвоению правильной гражданственности, бросает совершенно всякую идею о переселении и выказывает наклонность сделаться со временем очень промышленным населением». Далее автор отчета продолжает: «После абхазского восстания 1866 г. признано было также полезным для водворения спокойствия и порядка в Сухумском отделе ослабить положение и влияние враждебной нам части населения этой страны и для того воспользоваться существовавшим в нем настроением к переселению в Турцию. Для достижения этого не требовалось даже прибегать к каким бы то ни было возбуждениям и принудительным мерам, так как с покорением Западного Кавказа и со введением в Абхазии непосредственного русского управления мусульманское население этой страны и в особенности высшие его сословия, оставшись единственными представителями магометанства на всем пространстве владений наших по восточному прибрежью Черного моря, отдаленные от мусульманских провинций Закавказья густым христианским населением Мигрелии и Имеретии и имея весьма трудные сношения с мусульманскими племенами Северного Кавказа, увидели неизбежность своего падения и потому смотрели на уход в Турцию как на единственное средство избежать подчинения тем новым условиям, в какие они были поставлены водворением нашей власти. В этих видах, я испросил Высочайшее Вашего Величества разрешение на выселение в Турцию части мусульманского населения Абхазии и Цебельды, к чему и было приступлено в феврале 1867 года, и к июню того же года переселение было окончено, причем выселено в Турцию 3358 семейств, в числе 19 342 души обоего пола. Результатом этого переселения оказалась возможность приступить к устройству населения Сухумского отдела сообразно видам жительства, не опасаясь за порядок и спокойствие в этой стране; вместе с тем, с очищением Цебельды и с удалением наиболее враждебной нам части населения Абхазии, в значительной мере отстранена та опасность, которая могла угрожать нам со стороны этих земель на случай внешней войны, ибо, при прежних элементах своего населения, Абхазия и Цебельда, представляя, по географическому своему положению, удободоступный операционный базис для действий в долине Ингури и Риона, могли бы дать, в случае войны, неприятелям нашим важное преимущество к успеху, так что для устранения политических затруднений и опасностей, могших угрожать нам с этой стороны, представлялось крайне необходимым употребить все меры к ослаблению в этой местности враждебного нам мусульманского элемента. Так как независимо от изложенных случаев переселения горцев в значительных массах, во всем вообще горско-мусульманском населении Кавказа проявляется по временам стремление к эмиграции в Турцию, служа обыкновенным протестом против наших мер, почему-либо не нравящихся этому населению, то по состоявшемуся соглашению нашего посольства с турецким правительством, по коему число переселяющихся с Кавказа в Турцию горских семейств может доходить до 200 в год, я разрешал начальникам отдельных частей по военно-народному управлению выпускать ежегодно в Турцию около этого числа семейств; число это распределялось преимущественно на Дагестан и затем на Терскую область и отчасти на Зака-тальский округ, так как, по положению дел в Кубанской области, представляется неудобным разрешать из нее дальнейшую эмиграцию горцев, равно как не предвидится новых уважительных поводов к эмиграции из Сухумского отдела. Такая мера дает благоприятный для нас исход накопляющемуся по временам в горском населении недовольству правительственными распоряжениями. Так, в 1869 году, когда подобное недовольство стало проявляться в населении Закатальского округа по поводу назначения в оный особой комиссии для приведения в известность сословно-поземельных прав и отношений местного населения и как скоро это недовольство заявило себя, как и следовало ожидать, просьбами о переселении в Турцию, я счел необходимым произвести выселение из округа до 100 семейств, удаляя даже насильственно из округа тех, кто из заявивших просьбы и, по вредности своей, предназначенных к выселению, не пожелал бы действительно затем отправиться в Турцию. При исполнении этой меры желавших искренно переселиться оказалось гораздо менее половины; но тем не менее, все 100 семейств, как раз заявивших уже просьбы, были выселены. Чрез это получились весьма благоприятные результаты: наиболее недовольные и беспокойные из местных жителей были удалены из края, остальное же население округа, за удалением зачинщиков переселения, сочло для себя за лучшее не следовать их примеру и спокойно выжидать результатов изысканной комиссии. Вообще же стремление к переселению, как обыкновенное и, так сказать, уже нормальное явление, проявляется более всего в Дагестане, и, преимущественно, в Северном и Южном его отделах (будучи почти незначительным собственно в нагорных его частях) и затем в Кабарде, где религиозный фанатизм всегда был более развит, чем во всех других племенах Терской области, и где к тому же высшее сословие все еще с трудом мирится с теми новыми условиями, в которые оно поставлено произведенными в последнее время реформами». Что касается отношения султанского правительства Турции к переселению горцев Западного Кавказа, то с 1858 г. эта проблема стала предметом его дипломатической переписки с правительством России. Правящие круги Турции, как мы уже видели, всячески поощряли и провоцировали это движение. Они наводняли Кавказ своими тайными агентами с прокламациями и воззваниями, призывавшими горцев переселяться в Турцию. О заинтересованности османского правительства в этом свидетельствует тот факт, что 9 марта 1857 г. (за семь лет до окончания Кавказской войны) им был принят закон о переселении горцев Северного Кавказа на территорию Османской империи, в котором содержались очень привлекательные для них условия: 1) каждый, кто желает переселиться в Турцию, будет находиться под личным покровительством султана; 2) земли, предоставляемые переселенцам, освобождены от всех налогов; 3) каждый, кто переселится во Фракию, освобождается от военной службы на 6 лет, а в Анатолию — на 12 лет. В 1860 г. спустя три года после принятия этого закона в Османской империи было образовано Управление по делам мухаджиров (переселенцев). Русский консул в Трапезунде А. М. Мошнин в письме от 28 декабря 1863 г. подчеркивал: «Порта рада переселению и принимает меры к его облегчению». А. Берже также сообщал, что «турецкое правительство, полагая, что это переселение будет совершаться постоянно и не потребует особых усилий и средств, смотрело весьма благоприятно на прилив горцев в Турцию» . Один современник событий отмечал, что «по мере нажима царизма на горцев Турция все больше провоцировала их к переселению и подготовила флот и другие транспортные средства для ускорения этого процесса». Султан Давлат-Гирей писал о планах Порты в отношении горцев Северного Кавказа: «Турецкое правительство охотно принимало к себе переселенцев, а переселенцы нужны были для заселения пустынных мест в европейской и азиатской губерниях. Народонаселение Турции в то время сильно уменьшилось после двухвековой борьбы с балканскими народами и в Аравии. Турция совсем опустела, теряя каждый год, как показывают статистические данные, относящиеся к тому времени, более 100 тысяч своих сыновей в беспрерывных войнах. Турция не ошиблась, ей выгодно было получить новый народ — народ здоровый, воинственный, воспитанный на традициях мужества, благородства и беззаветной преданности». Однако существовал и иной взгляд на вещи. Турецкий историк Иззет-паша считал, что «такое опрометчивое решение турецкого правительства продвинуло границу Российской империи в сторону Турции и укрепило ее (Россию) в столь важном стратегическом районе, как Кавказ». Турецкое правительство стремилось использовать переселенцев в первую очередь в целях реализации своих военно-политических планов, разместив горцев на стратегически важных пунктах (в случае войны с Россией их можно было бы использовать в качестве боевой силы). «Турецкие власти расселили горцев на Балканах и в Анатолии. Они стремились усилить позиции мусульман на Балканах для противопоставления интересам стран Запада в этом регионе». Порта полагала «найти в черкесах цемент для сплочения своей распадающейся империи, и колонии черкесов, расположенные таким образом на Балканах, образовали бы полосы между христианским населением и могли бы обуздать христиан в случае надобности». Власти решили использовать черкесов в борьбе с центробежными силами, они пытались увеличить удельный вес мусульман среди угнетаемых христианских народов в регионе и, опираясь на кавказских горцев, покончить с освободительным движением национальных меньшинств. Эмиссары турецкого правительства с самого начала переселения стремились убедить горцев, что Турция — это «райская земля», покровительница всех мусульман, а султан — их глава. Кроме того, распространялись слухи, что российский император заключил с турецким султаном договор, по которому для обмена «иноверческими подданными» кавказским мусульманам разрешено свободно переселиться в Турцию, что там им отводят земли и даже выдают денежное пособие . Султанский эмиссар Мухаммед Насарет в 1864 г. взывал к черкесам: «Берите ваши семейства... и все необходимые вещи, потому что наше правительство заботится о постройке для вас домов и весь народ принимает в этом деле участие. Если неотложные дела задержат вас до весны, то по окончании их поспешите переселиться с таким же рвением, как предшественники ваши; получив заверение от правительства встр етить и устроить вас, я ручаюсь за ваше спокойствие и безопасность» . Султан Абдул Азиз, обращаясь к горцам, писал: «Оставляя свои жилища, поспешите ко мне немедленно, дабы не заслужить гнев всемогущего Аллаха и победоносца султана». Подобные призывы иногда подкреплялись материальной и военной помощью. Все это сбивало с толку горских крестьян, малосведущих в политике. Среди причин переселения необходимо также указать, что одним из факторов, инспирировавших массовый исход горцев в Турцию и облегчавших вмешательство извне во внутренние дела Кавказа, была деятельность консервативной части местных феодалов. Переселенцы под их влиянием чаще всего наивно надеялись избавиться от тяжелой жизни и обид, которые они терпели у себя на родине. В большинстве случаев горцы переселялись в Турцию не по собственной инициативе, а под давлением влиятельных сородичей из духовенства и социальных верхов, злоупотреблявших вековыми обычаями и традициями внутриклановых и межличностных отношений, а также под воздействием «догм ислама о слепом подчинении старшим и влиятельным лицам»84. Инициаторами переселения, например, осетин были алдары (князья) Цаликовы и Кануковы, Абисало-вы и Тугановы. В переселении осетин и чеченцев в Турцию предательскую роль играл М. Кундуков, генерал русской армии, осетин, который обратился к начальнику Терской области генералу М. Т. Лорис-Меликову с предложением: чтобы подтолкнуть горцев (особенно чеченцев) к переселению, необходимо прибегнуть к негласному вознаграждению трех или четырех наиболее популярных у населения личностей86. 17 мая 1864 г. было сообщено, что Александр II одобрил проект М. Кун-дукова и уполномочил его заняться переселением чеченцев и осетин, чтобы «отдалить их сколько можно от Кавказа». Сам М. Кундуков рассчитывал на успех переселения. После ухода в Турцию не менее 3 тыс. семей он намеревался уйти со службы и последовать за переселенцами, получив из казны 45 тыс. рублей. Однако кавказский наместник согласился удовлетворить желание М. Кундукова лишь в том случае, если с Кавказа «уйдет не менее 5 тыс. семейств чеченцев и карабулахов». «В феврале 1865 г., — пишет генерал М. Кундуков в своих воспоминаниях, — получил письмо от генерала Лорис-Меликова. Чтобы подготовиться к переселению чеченцев, я сразу же собрал старшин чеченцев и осетин и предложил им переселиться в Турцию, и там, если они не смогут устроиться на хороших землях, на таких, какие бьиш захвачены русскими, то в этом случае османское правительство поможет нам подготовиться к изгнанию русских с Кавказа. Многие отказались от таких предложений, но после длительных переговоров они вынуждены были согласиться и спрашивали, каким путем им переселяться? Я ответил: через Грузию по суше, и русская армия окажет нам необходимую помощь. Когда я обратился к генералу Л. Малоховец, — продолжает Кундуков, — выплатить мне за имущество 45 тыс. рублей, он мне отдал эту сумму. Я просил еще помочь беднякам переселиться и попросил еще 10 тыс., кроме 10 тыс. он дал мне еще 20 тыс. рублей, так как он думал, что 10 тыс. мало. Таким образом, 26 мая 1865 г. эмигрировал я с 3-мя тысячами семейств, среди них моя семья и семьи моих родственников, а переселение остальных я поручил Сатадуллаху Наибу (депутату уполномоченному) в Чечне. Так закончилась моя 29-летняя служба в русской армии, и мне было в то время 44 года. Чтобы не участвовать в новой войне, я эмигрировал в Турцию, и 22 июля 1866 г я прибыл в г. Каре, где [достойно] меня встретили, и в 1867 г. получил звание [паша] в турецкой армии». Переселение в Турцию поддерживала и та реакционная часть горских феодалов, которая выступала против крестьянской реформы и пыталась, таким образом, сохранить свои права. Местные феодалы с недоверием относились к аграрно-крестьянской политике правительства. «Для этого были основания: еще в 50-х годах XIX в. на Северном Кавказе было ограничено крепостное право. Слухи об освобождении крестьян среди горского населения быстро распространились, особенно после отмены крепостного права в Ставропольской губернии в 1861 г.». Оппозиционно настроенные феодалы развернули деятельность в пользу переселения в Турцию, дабы угрозой массового выезда принудить царское правительство сохранить в крае крепостное право. Большие группы местных князей и дворян открыто требовали приостановить реформу или разрешить им переселиться в Османскую империю. Горские феодалы уезжали сами и увозили зависимых от них людей, используя влияние мусульманского духовенства. Таким образом, впоследствии к политическим и нравственным стимулам выселения присоединились причины социально-экономические. «Эти именно лица, — пишет А. П. Берже, — и должны считаться инициаторами выселения. Влияние их на народ было неотразимо. Руководствуясь личными интересами, они употребляли все усилия, чтобы запугать желавших перейти к нам ...солдатчиной и необходимостью отказаться в будущем от мусульманской религии». Его мнение дополняет другой комментатор: «Одним словом, — писал Узбек Батрай, — феодалы Западного Кавказа договорились эмигрировать, чтобы сохранить свои привилегии на новом месте». Феодалам было предоставлено право «насильно вести в Турцию крестьян, которые не хотели туда идти». Иной же «владелец» уводил с собой крестьян, чтобы просто «распродать их на турецких невольничьих рынках». Царское правительство воспользовалось этим обстоятельством и приняло одну из решающих мер воздействия на представителей кавказской знати в конце 1862 г., объявив об освобождении горских крепостных крестьян, принадлежавших феодалам, которые не подчинялись русским властям: «крепостное право будет иметь место только в тех случаях, когда владелец добровольно перейдет в русское подданство со всем семейством, холопами и имуществом». Некоторые горские феодалы, боясь лишиться своей рабочей силы, пытались побудить царское правительство ограничить выезд крестьян в Турцию, которые без согласия своих хозяев не имели права переселяться. Большая часть населения Северного Кавказа исповедовала ислам, однако в движении мухаджиров религиозные мотивы не были определяющими. Нельзя в данном случае преувеличивать их значение, как это делают некоторые зарубежные историки. Эти мотивы сыграли роль лишь в направлении основной массы переселенцев в Османскую империю, казавшуюся ей «меньшим злом», потому что Турция пришла на Кавказ в трудный момент в жизни горцев и открыла им свою «райскую землю» для переселения. Следует отметить, что проникновение ислама на Западный Кавказ абсолютно не означает, что новая религия стала для местных жителей таким регулятором общественной жизни, как на Восточном Кавказе, где ислам начал распространяться еще в VIII в. и где борьба против колониальной политики царизма велась под знаменем газавата — «священной войны». В отличие от Восточного Кавказа, на Западе война не носила религиозной окраски. Более того, некоторые племена Северо-Западного Кавказа эмигрировали в Турцию язычниками, взяв с собой своих идолов — «Бетха» или «Тха», но под давлением насильственной исламизации, проводимой в Турции, они вынуждены были похоронить свои божества96. И все же, даже приняв ислам, убыхи, например, продолжали отправлять свои древние языческие обряды. О насильственной исламизации, проводимой в Османской империи, свидетельствует то, что «среди переселенцев на черноморском побережье Анатолии было немало горцев-христиан, которые скрывали свое вероисповедание»97. Один журналист писал из Трапезунда 7 сентября 1877 г.: «Количество абазинских мухаджиров, которые прошли через города, доходит до 34-х тысяч человек. Среди них много христиан, которые обратились к итальянскому консулу и объяснили ему, что их вынуждали оставить родину и перейти в страну ислама, но турецкие власти не выполняют своих обещаний». Вообще на Кавказе влияние религии усилилось, когда царизм взял «твердый курс» на покорение края. Ислам в форме мюридизма как воинствующего направления суфизма стал идеологией национального освободительного движения горцев сначала в Дагестане и Чечне, а затем пытался утвердиться на Северо-Западном Кавказе. Мюриды провозгласили несколько фанатических лозунгов антирусского содержания, как то: «Все русские — безбожники. Ненависть к русским в исламе обязательна. Лечиться у русских врачей запрещено религией. Каждый, кто не воюет против русских, идет в ад. Нация пророка Магомеда не должна находиться под властью безбожников и др.». Таким образом, религиозная пропаганда, поддерживаемая Турцией, имела явное политическое направление. Религиозный фанатизм горцев во время кавказской войны достиг предела и исключил всякую возможность договоренности с царизмом. Этим пользовалось османское правительство, всячески раздувавшее исламский фанатизм у горцев. Основные аргументы исламской пропаганды, исходившей из Турции, сводились к следующему: —жить под властью кафиров (неверных) нельзя, поэтому следует сражаться и умереть или эмигрировать в страну ислама; —эмиграция — это ваша судьба, начертанная Аллахом, и волю Всевышнего необходимо исполнить; —эмиграция признается исламом, даже сам Пророк эмигрировал, когда это ему было необходимо; вы сначала эмигрируете в страну ислама, а там подготовитесь к освобождению своей земли от врагов; —кто умрет на неисламской земле, тот попадет в ад, а кто хочет попасть в рай, должен умереть на исламской земле. Кроме того, турецкие эмиссары среди горцев распускали слухи о том, что все, оставшиеся на родине будут считаться военнопленными и будут отправлены в Сибирь . Переселение горцев в Турцию привлекло пристальное внимание ученых и просветителей на Северном Кавказе. Современник событий историк Нух ал-Мартуки подробно описал методы колонизации Кавказа царизмом. Автор в своей рукописи «Блестящие страницы в истории черкесов» остановился на роли местных феодалов и турецких эмиссаров в переселении, указал на место религиозных мотивов в побуждениях переселенцев. «Возможно было бы, — писал Нух ал-Мартуки, — найти форму примирения с русскими, если бы не было среди нас таких предателей, которые сначала, за маленькую сумму денег, показали врагам путь к нашим сооружениям и облегчили им захват нашей земли, а затем сами стали пропагандировать переселение в Турцию. Они, будучи неграмотными, поверили турецким эмиссарам, полагаясь на «милость и доброжелательность» турецкого правительства, и переселились туда, где с первого дня оказались у могильного порога, без какой-либо помощи. Они полагали, что путем переселения избавятся от злого врага и попадут к хорошему верному другу-единоверцу. Но все это оказалось иллюзией». Царское правительство, как мы дальше увидим, опасалось возрастания роли горцев в Турции особенно после русско-турецкой войны 1877—1878 гг. и подписания Берлинского трактата 1878 г.. Нух ал-Мартуки писал: «...Россия предупреждала турецкое правительство, чтобы оно хорошо следило за горцами и ограничивало их передвижение, так как среди них могут оказаться умные люди, которые, как и их предки, основавшие в старые времена в Египте великое государство, просуществовавшее 140 лет, также могут попытаться создать такое же государство на территории Турции». Турецкие власти старались расселить горцев в различных провинциях Османской империи, изолировав их друг от друга. Многие из них погибли от голода и болезней. «Многие наши братья из Дагестана и Черкесии, — отмечал Нух ал-Мартуки, — продолжают эмигрировать, потому что эмиграция (хиджрат. — Ф.Б.) признается исламом, и эта «зараза» (т.е. хиджрат. — Ф.Б.), к сожалению, вошла в сознание наших черкесов. Они не знают, что на новом месте жительства они никак не смогут сохраниться, так как практика показывает, что чужбина — это смерть». «Почему и по какой причине мы должны эмигрировать к туркам? — спрашивал автор. — Если мусульмане обязательно должны жить именно в Османской империи, то почему же тогда другие мусульманские народы, подвергавшиеся нашествиям иноземцев, не переселяются туда? Вспомните мусульман Индии, Китая, Алжира и других мусульманских стран. Разве они не находятся под властью иноверцев?!» В противовес пропаганде, проводимой османским правительством среди горцев, Нух ал-Мартуки, ссылаясь на пророка Мухаммеда, взывал: «Дорогие мои земляки! Не поддавайтесь на красноречивые обещания о хиджрате. Сам пророк Мухаммед отвергал эмиграцию и сказал: «Нет хиджрату после завоевания!» И я не вижу никаких религиозных причин для эмиграции. Разве вам не стыдно не знать, что сказал Пророк?! Вы должны знать, мои земляки, что хиджрат нужен был для сплочения мусульман до завоевания Мекки, а после ее завоевания он перестал быть оправданным действием». Историк Нух ал-Мартуки понял, что с уходом горцев со своих земель они утратят родину и на чужбине никогда не смогут обрести ее для себя, в том числе и на территории Османской империи. «Допустим, — говорил автор, — что хиджрат нужен тем, кому на родине жить стало невозможно, но откуда вы, эмигранты, знаете, что там, в Османской империи, ждет вас райская жизнь? Знаете ли вы о действительном положении в этой стране, можете ли вы себе представить, что там вы будете плакать со своими детьми и внуками, и последние никогда не простят вам ваш поступок?..» Кроме перечисленных причин трагедии кавказских горцев мы находим у Нух ал-Мартуки еще одну немаловажную: их неграмотность и отсталость. Эмиграция горцев, принявшая массовый характер, вызвала беспокойство ученых богословов Северного Кавказа. Последние стали обсуждать вопрос: какую территорию следует считать «исламской» и можно ли мусульманину жить на земле, управляемой немусульманами? В отличие от Западного Кавказа, в Дагестане и Чечне у религиозных деятелей был большой авторитет. На их суд полагались во всех случаях, которые возникали в обществе, в том числе и касающихся эмиграции. Из чеченского селения Шали богослов Шамс ад-Дин аш-Шали задал ученым богословам Дагестана по этому поводу ряд вопросов: «Благородные ученые — мир вам! Разрешено ли нашим землякам эмигрировать? И какую землю можно считать исламской, а какую нет? И если наша земля уже считается землей иноверцев, то непременно ли нам надо эмигрировать? Ведь нам как мусульманам открыта дорога в любую исламскую страну, где мы могли бы свободно отправлять все наши религиозные обряды». Позиция северокавказских мусульманских богословов в отношении переселения горцев была отрицательной. Они считали, что турецкое правительство, призывая кавказцев-мусульман в свою страну, совершает не только политическую ошибку, но антирелигиозное действие. В ответ на вопросы Шамс-ад-Дина аш-Шали богословы Дагестана, опираясь на труды исламских теологов-правоведов, разъясняли, что если мусульмане могут совершать все религиозные обряды на территории своего проживания, то им не следует эмигрировать, так как это территория исламская, а таковая по мусульманскому праву делится на три категории: 1) земли, где исконно живут мусульмане; 2) новые земли, завоеванные мусульманами; 3) мусульманские земли, захваченные неверными; согласно исламскому законодательству, они считаются лишь временно утраченными и подлежат возвращению в лоно исламского достояния . Возможно, что благодаря мнению некоторых авторитетных религиозных деятелей на Северо-Восточном Кавказе из Дагестана и Чечни эмигрировало меньше людей, чем с Западного Кавказа. Кроме того, следует учесть и особое отношение царизма к Дагестану и Чечне после их завоевания. В отличие от Западного Кавказа, откуда людей переселяли насильственно, на Северо-Восточном Кавказе такого насилия не было. И только во время русско-турецкой войны 1877—1878 гг. в Дагестане и Чечне поднялось антирусское восстание. Объясняя массовую эмиграцию горцев, следует, кроме того, иметь в виду и родоплеменные отношения. Нух ал-Мартуки писал: «Если влиятельный глава той или иной семьи решился переселиться, то при тогдашних родственных отношениях он "принуждал" к уходу и других членов семьи. Так, например, глава большого племени убыхов Хаджи-Керентул-Берзек поселился в родовом поместье на берегу Мраморного моря с принадлежавшими ему лично 350 семействами. А садзский князь Решид Геч увез в Турцию до 400 человек». Такому примеру последовали многие семьи горцев. Итак, в пределах Османской империи оказалась значительная часть кавказских народов, в результате чего произошло весьма существенное изменение этнического состава тех районов, откуда происходила в основном эмиграция. О бедствиях переселенцев существует много свидетельств. Однако на этом трагедия не закончилась. Для многих кавказцев, очутившихся под чужим небом, начался быстрый процесс этнической ассимиляции. Целые этнические группы практически стали исчезать с лица земли. Что касается влияния мухаджирства на численность и этнический состав северокавказских народов, то оно (мухаджирство) стало трагическим завершением процесса количественного и качественного изменения, приобретающего особенно быстрый характер с конца XVIII в. К середине XIX в. — как пишет исследователь В.Г.Гарданов — из множества этнических групп адыгов реально сохранились только 11: 1) кабардинцы; 2) шапсуги; 3) натухайцы; 4) абадзехи; 5) темирго-евцы; 6) хатукаевцы; 7) мамхеговцы; 8) егерухаевцы; 9) бжедуги; 10) бесленеевцы; 11) махоши. Адыги в это время были территориально едины, то есть все их этнические группы входили в состав сильнейших территориально-политических образований Кавказа, граничивших друг с другом. Это Черкесия и Кабарда109. Истинную численность адыгов в первой половине XIX в. сейчас установить чрезвычайно трудно. Сами адыги (черкесы) особой статистики не вели, хотя в случае необходимости могли производить подсчеты дворов и семей. Попытки царских властей открытым путем произвести подробные подсчеты должны были наталкиваться на враждебную подозрительность и недоверчивость черкесов. Многие авторы XIX в. предоставляют нам сведения о численности адыгов, но, как пишет Ф. Ф. Торнау, они «брались приблизительно, и можно сказать, на глаз», что и отмечает справедливо В. Г. Гарданов в своей монографии «Общественный строй адыгских народов», рассматривая вопрос об их численности. На основе пока имеющегося у нас материала можно выделить примерно 3 группы авторов, дававших различные оценки численности. Первая группа: Г. В. Новицкий в 1829 г. насчитывает (мы исключаем из общего числа убыхов) 31 650 дворов, 253 200 человек. В среднем 8 человек на один двор. Здесь не учитываются жители Большой и Малой Кабарды. К. Ф. Сталь насчитывает 323 417 человек, что в среднем составляет 6—8 человек на один двор. В общее число включен ряд этнических образований неадыгского населения; адыгов же — 307 478. Хан-Гирей считает, что если на один двор приходится по 6 человек, то все население, как максимум, достигает 265 140 человек. Данные этой группы авторов явно занижены. Вторая группа: Н. Ф. Дубровин, используя «Русский вестник» 1842 г., определяет численность адыгов за 1835 г. (если исключить из общего числа убыхов) в 508 тысяч. Из них шапсугов 200 тысяч человек, абадзехов 160 тысяч. И. Ф. Бларамберг считает, что в 30—40-х годах XIX в. численность адыгов составляла 503 900 (5—10 человек на двор). Автор полагает, что число это может быть и больше — до 600 тысяч. По сведениям К. Кока, в 1836—1838 гг. общая численность адыгов доходила до 575 500, а Ф. Ф. Торнау считает, что в 30-е годы XIX в. их было 495 500. Эта группа авторов склонна полагать, что адыгов в среднем насчитывалось 500—600 тысяч. Однако стоит думать, что эта цифра — не максимальная. Третья группа: В 1830 г. Г. В. Новицкий сообщает, что адыгов насчитывается 1 082 200 (20 человек на 1 двор). Если не считать убыхов, а к общему числу добавить 10 тысяч дворов (200 тысяч душ) махо-шевцев, егерухаевцев и хакучей, то без учета адыгов Кабарды, исходя из системы подсчетов Новицкого, численность адыгского населения Черкесии в 1830 г. достигала 1 242 200. В конце 30-х годов Лангворт пишет, что в первой половине XIX в. адыгов было около миллиона. Для конца 50-х годов Лапинский, без учета жителей Кабарды, определяет их численность в 800—900 тыс. человек. Оба автора включают сюда абазин и убыхов. Наличие информационной путаницы приводило к неопределенности в послереволюционной историографии. В 1927 г. Я. Н. Раенко-Туранский пишет, что «численность адыгов была! вероятно, 2 000 000 (и более) человек, но доказательств этого нет» . В историко-этнографическом очерке «Адыги» в 1957 г. их численность в первой половине XIX в. (без кабардинцев) представляется примерно в 1 миллион. М. В. Покровский же в 1958 г. пишет, «что примерная численность адыгского населения Западного Кавказа составляла 700—750 тысяч человек». В. К. Гарданов тщательно изучал вопрос о численности адыгов, тем не менее предмет все еще нуждается в осмыслении. Физический потенциал адыгского этноса был подорван Кавказской войной и связанными с ней миграционными процессами на Кавказе. Непосредственно во время военных действий потери несли как черкесы, так и русские. Но поскольку царские войска имели возможность использовать более эффективное оружие (пушки) повсеместно на Кавказе, — не удивительно, что потери черкесов часто были ощутимее, тем более для столь немногочисленного этноса. Таким образом, некогда самые могущественные и многочисленные этнические группы адыгов оказались в меньшинстве (шапсуги и абадзехи), а что касается убыхов, то они практически исчезли с лица земли. Некоторые этнические группы стали терять свою обособленность, а с нею и специфику и, можно сказать, перестали существовать (хакучи, натухайцы, хатукаевцы и др.).
Ctrl
Enter
Заметили ошЫбку
Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter
Обсудить (0)