Репатриантов гораздо меньше, чем ожидалось

Комитет по репатриации, призванный налаживать отношения с зарубежными абхазскими диаспорами, был создан в Абхазии еще в марте 1993 года — в разгар грузино-абхазской войны. Абхазии нужна была поддержка диаспоры.

Еще через пять лет — в 1998 году — в Абхазии создали внебюджетный фонд для финансирования программы репатриации.

Его бюджет формируется за счет двух процентов от заработных плат всех живущих в Абхазии. Ожидается, что в 2020 году он составил 156 миллионов 246 тысяч рублей [около $2,5 млн.].

В воссоединении разделенных абхазов в республике увидели не только свершение исторической справедливости, но и решение демографических проблем малочисленного народа.

Это впоследствии отразилось и на названии структуры. Вначале комитет преобразовали в министерство, а в ноябре 2019 года переименовали в министерство демографии и репатриации.

В то же время к этому министерству есть довольно много вопросов.

• Главный из них — почему государственная программа по репатриации так и не была принята и представлена обществу?

• Другой важный вопрос — почему за 25 лет статус репатрианта получили всего около десяти тысяч человек? При том, что всего лишь половина из них постоянно проживает в Абхазии.

Причины переезда: родина, квартира, возможность избежать тюрьмы
«Не стоит сравнивать абхазскую репатриацию с израильской или греческой», — говорит Омер Агрба.

Омер впервые приехал в Абхазию в 1992 году во время грузино-абхазской войны, он воевал на абхазской стороне в числе добровольцев из Турции.

После войны он остался жить в Сухуме.

«Греки, которых когда-то в Абхазии было много, практически все уехали на родину. Греция и тот же Израиль – это более благополучные страны с хорошей медициной и, наверное, социальным пакетом. Потому у них и репатриация проходит успешно.

Абхазию благополучной сложно назвать. Здесь до сих пор разруха, люди мечтают о нормальных тротуарах и бесперебойной подаче света и воды. Сюда едут не за лучшей жизнью, а, скорее, из патриотических чувств», — считает он.

В Турции в среде абхазов идет активная агитация – вернуться на Родину, рассказал Омар.

Статус репатрианта для приехавших на постоянное жительство абхазов и абазин действует в течение пяти лет. Все это время им оказывают финансовую помощь, предоставляют земельные участки и жилье.

Для многих именно это становится решающим фактором.

«У каждого репатрианта своя история. Кому-то действительно нечего терять в Турции — не может найти оплачиваемую работу, платить высокие налоги. А тут обещают квартиру дать или землю. Вот и решается перебраться. Не получится — всегда можно вернуться.

Но есть и те, кто продает все свое имущество в Турции, чтоб переехать сюда всей семьей и открыть свой небольшой бизнес. Таким нужны гарантии, безопасность, они хотят быть уверены, что никто не придет отжимать их дело и не оставит их ни с чем.

А в Абхазии такие гарантии никто не может дать», — говорит Омер.

Есть среди репатриантов в Абхазии и небольшая группа людей, которые скрываются от правосудия. Среди них и уголовники, осужденные за убийство и сбежавшие из тюрем в Турции. В Абхазии их, по неофициальной информации, около пятнадцати человек.

Что случилось дальше с семьями, которые добрались до Турции и балканских стран
Прапрадед Омера уехал в Турцию в 1864 году, в год окончания победоносной для России русско-кавказской войны.

Сначала, как и часть других переселенцев из Абхазии, предки Омера по линии матери поселились на Балканах, на территории современной Болгарии, тогда входящей в состав Османской империи. Позже, с началом балканских войн, когда полуостров отошел от Турции, переселенцы во второй раз были вынуждены бежать от боевых действий.

«Война, нищета, голод – не единственные беды, которые свалились на голову моей семьи в начале 20 века. Переселенцев преследовали эпидемии. В один год мои дед и бабушка потеряли четверых сыновей. Потом спустя несколько лет, когда они обосновались на северо-востоке Анатолии, у них родились еще четверо детей. Среди них и моя мама», — рассказал Омер.

С 1993 по 2018 годы в Абхазию прибыли более десяти тысяч репатриантов, около половины из них остались там жить
По его словам, его родители всегда говорили об Абхазии как о некой земле обетованной и мечтали когда-нибудь ее увидеть. Но к решению сына ехать в Абхазию на войну в 1990-х отнеслись с большой опаской.

«Меня не просто отговаривали, у меня украли и спрятали паспорт. Документы родители вернули, когда поняли, что я непреклонен. А вот то, что я останусь жить в Абхазии и после войны, они поняли сразу и приняли.

Сейчас есть интернет, мы всегда на связи с родными. А раньше, чтоб позвонить из Сухума в Адапазар (город на северо-востоке Турции) надо было, чтоб было соединение сначала с Сочи, потом с Москвой, из Москвы со Стамбулом, оттуда с Адапазаром. И при этом кто-то обязательно должен был быть дома, чтобы взять трубку», — рассказывает Омер.

В тоже время, говорит он, ездить из Турции в Абхазию и наоборот в 1990-е годы было намного легче, чем сейчас. Тогда можно было добраться морем. Сейчас это уже невозможно. Летать из Сочи — дорого и неудобно из-за необходимости оформления российской визы для граждан Турции.

Самый дешевый вариант, по словам Омера, это приехать на машине через Батуми, через Грузию. Но тогда нужно каждый раз получать разрешение от абхазского МИДа на въезд в Абхазию.

Квартира в Абхазии: нельзя продать, обменять и даже сдать
Основная доля бюджета фонда по репатриации каждый год тратится на строительство и приобретение жилья для репатриантов.

Ключи от новых квартир в 2019 году получили 48 семей репатриантов. Идет строительство жилья для еще 96 семей репатриантов.

2018 год стал рекордным в статистике репатриации: 543 абхаза переселились из Сирии, Турции, Иордании, России, Египта, США, Нидерландов, Ливана, по одному — из Эстонии, Грузии и Израиля
Для тех, кто еще ждет квартиры, министерство оплачивает аренду жилья.

Эти льготы регулярно провоцируют разногласия между репатриантами и местными жителями, так как в Абхазии квартирный вопрос стоит очень остро. Многие возмущаются тем, что молодым и многодетным семьям такая поддержка не оказывается, хотя как раз помощь с жильем помогла бы заявленному решению демографической проблемы.

В то же время квартиры, предоставленные репатриантам, им фактически не принадлежат. Эти квартиры нельзя продать, обменять или даже сдать в аренду. Репатрианты живут там на основе договора, в котором прописаны все эти условия. Дом или квартиру можно выкупить только после того, как семья проживет там десять или более лет.

Больше всего репатриантов живут в Гулрыпшском районе, в поселке Бзыбь Гагрского района, в Очамчыре и Сухуме.

Однако немало и таких, кто даже после предоставления им жилья покидают Абхазию.

Работа, язык, зарплата — почему переселенцам трудно в Абхазии
Связано это, в первую очередь, с неоправданными надеждами и излишним идеализированием своей исторической родины, считает репатриант Мерт Куджба.

34-летний Мерт переехал жить в Абхазию из Турции три года назад. Найти постоянную работу за это время ему так и не удалось, потому перевезти жену и дочь в Абхазию он до сих пор не решается.

«Моя жена работает учителем в младшей школе. Здесь она работу по специальности не найдет, потому что не знает ни абхазский, ни русский языки», — рассказал он.

По профессии он сантехник, живет за счет заказов от жителей, время от времени подрабатывает на стройках.

Чаще всего так и происходит — репатрианты в Абхазии работают на стройках, фабриках или же в сфере торговли.

«Даже дома для репатриантов в Абхазии строят корейцы. Не понимаю, почему — даже среди самих репатриантов немало строителей, электриков и сантехников. Я и группа ребят, приехавших из Турции в Абхазию, даже думали уехать на заработки в Россию. Пока от этой мысли отказались. А дальше не знаю, либо сменю сферу работы, либо вернусь в Турцию», — поделился он планами.

Мерт признается, что возвращение на историческую родину, о которой он до переезда практически не имел представления, было чистой авантюрой.

«Первое, с чем сталкиваешься – язык. В Абхазии не достаточно знать абхазский. Без русского языка здесь никуда. До сих пор его учу, не все понимаю, и не всегда меня понимают», — говорит Мерт.

В то же время он уверен, что для тех, кто хочет остаться, здесь всегда найдутся и повод, и возможность.

«Я рос в тюркоязычной среде, но никогда не чувствовал себя частью турецкой культуры. Мы учили абхазские танцы, узнавали историю своего рода, своей страны. У нас было свое абхазское сообщество в Турции, мы держали тесную связь друг с другом. Я был счастлив, наконец, оказаться на родине, среди своих. Здесь есть трудности, но выход тоже может найтись», — уверен Мерт.

Семья Мерта живет в турецкой провинции Сакарья, где компактно проживает абхазская диаспора. Многие абхазские семьи в Турции сумели сохранить язык и традиции, несмотря на то, что согласно турецким законом все они поменяли свои исконные абхазские фамилии на турецкие.

Мерт говорит, что в его семье об Абхазии всегда говорили, как о земле обетованной, мечтали когда-то снова ее увидеть.

«Мы знаем, что наш прапрадед отправился в Турцию на корабле из сухумского порта. О том, где именно он жил на Кавказе, у нас сведений нет. Каких-то личных вещей тоже не сохранилось. Хотя дед рассказывал, что имелась в доме плеть для лошади, которую прадед якобы привез с собой. Но, вероятно, она потерялась еще до моего рождения», — говорит Мерт.