Горцы на "тропе войны"

Горцы на "тропе войны"
История
zara
Фото: Адыги.RU
11:09, 09 февраль 2020
4 309
0
В местной (кавказской) и эмигрантской литературе принято рассматривать события на Северо-Западном Кавказе в контексте «агрессивных установок» Петербурга, будто бы фатально преследовавшего две задачи - «покорение» и «геноцид». При этом утверждается, что начавшаяся в 1840 г. война на Черноморском побережье якобы являлась следствием особо экспансионистских планов России. В связи с этим стоит отдельно осветить события, связанные с началом военных действий на Северо-Западном Кавказе. Известно, что до 1836 г. черкесская проблема рассматривалась Петербургом как приоритетная на Кавказе. Так считал командующий Паскевич, предпринявший карательную экспедицию в горные районы Черкесии. Подобной установки придерживался и Розен, пока на Северо-Восточном Кавказе не обозначилась угроза со стороны Шамиля. Российское командование, убедившись в
В местной (кавказской) и эмигрантской литературе принято рассматривать события на Северо-Западном Кавказе в контексте «агрессивных установок» Петербурга, будто бы фатально преследовавшего две задачи - «покорение» и «геноцид». При этом утверждается, что начавшаяся в 1840 г. война на Черноморском побережье якобы являлась следствием особо экспансионистских планов России. В связи с этим стоит отдельно осветить события, связанные с началом военных действий на Северо-Западном Кавказе. Известно, что до 1836 г. черкесская проблема рассматривалась Петербургом как приоритетная на Кавказе. Так считал командующий Паскевич, предпринявший карательную экспедицию в горные районы Черкесии. Подобной установки придерживался и Розен, пока на Северо-Восточном Кавказе не обозначилась угроза со стороны Шамиля. Российское командование, убедившись в бессмысленности фронтального покорения горных черкесов, сводило свои усилия к трем основным направлениям: к борьбе с набегами горцев; к блокаде Черноморского побережья и борьбе с англо-турецкой контрабандой; к проведению мирных переговоров с горцами и установлению протектората над народами Северо-Западного Кавказа. Последнее давало возможность получить свободный проход на восточном побережье в Закавказье. Несмотря на немалые затраты и разнообразие способов, к которым прибегало российское правительство, ни одну из этих задач решить не удалось. Петербург пытался блокировать Черкесию как со стороны Черноморского побережья, так и со стороны Кавказской линии. Но парадокс заключается в том, что в Петербурге не сразу заметили, как усилиями английских эмиссаров попытка командования Е. А. Головина блокировать горцев была сведена к «самоизоляции России» от Черкесии. В результате российская политика на Северо-Западном Кавказе оказалась в тупиковом состоянии: ни в Петербурге, ни на Кавказе российские военные и гражданские чиновники не знали реальных путей разрешения черкесской проблемы, все больше приобретавшей международный характер. Между тем к 1840 г. Черкесия стала обнаруживать свою собственную политическую нишу, удобную в острой и сложной обстановке, создавшейся на Северо-Западном Кавказе. Изоляция России и решительное невмешательство ее в дела черкесов - при явном противостоянии сторон - стали для горцев выгодным «фоном» для вооруженных набегов на Линию. Активизация англо-турецкого судоходства в Черкесию также явилась прибыльной для горцев; англо-турецкие суда доставляли не только боеприпасы, но и значительно расширили торговлю Черкесии. Никогда еще горские черкесы не были в столь экономически «благоприятном» положении, как в условиях соперничества России и Англии на Северо-Западном Кавказе. Но именно в этом соперничестве стоило видеть и другое - главную опасность, грозившую горцам. Извлекая выгоды из англо-русского противостояния в Черкесии, горные адыги (черкесы) не могли оценить всю серьезность международного соперничества, в котором одна из сторон их же усилиями и на их же территории добивалась развязывания полномасштабной войны. 25 марта 1840 г. генералы Н. С. Заводовский и Н. Н. Раевский доносили командующему Кавказской линией о всеобщем и единодушном восстании всех закубанских племен246. Накануне овладев русским береговым укреплением Михайловским, «восставшие» угрожали захватом других укреплений - Афинского, Абинского и Николаевского. Строго говоря, происходившее представляло собой не «восстание», а начало войны горных черкесов с Россией. Генерал П. X. Граббе объяснял причины массового участия горцев в военных действиях против российских войск усилением Лабинской линии, резко ограничившей набеги горцев, а также занятием «восточного берега Черного моря и прекращением постоянных торговых сношений» адыгов «с турками и иностранными купцами»247. К причинам «восстания» горцев Граббе относил также «несообразное устройство береговой линии» и ее «слабость»; объясняя мотивы выступления горцев, он особенно подчеркивал «миролюбивую и чисто оборонительную» политику командования на Северо-Западном Кавказе, побудившую якобы горцев к «де-рзости»248. Граббе указывал также на влияние Шамиля, новое восхождение которого придало горным адыгам «единство и силу»249. Генерал верно оценивал не только причины, послужившие началом войны, но и характер новых событий, происходивших в Черкесии. «Последние события, - писал Граббе военному министру А. И. Чернышеву, - начинают для этого края новую эпоху, совершенно отличную от прежних времен, - эпоху войны народной», отличной от прежних «хищнических» набегов250. Командующий Кавказской линией отмечал, что «нашлись... люди», сумевшие овладеть горцами, «придать им нужное единство и единодушие» и «направлять» их к «обширной цели»251.Уже ранней весной 1840 г. среди убыхов, абадзехов, шапсугов и натухайцев повсеместно начались сборы. К тому времени их совместное ополчение насчитывало от 35 до 40 тыс. воинов252; «жители покинули дома и семейства свои и обязались общею клятвою не расходиться до взятия ими всех фортов береговой линии и укреплений»253. Стоит отметить: береговые «форты» и «укрепления», возведенные российским командованием на восточном берегу Черного моря, создавали горцам, английским и турецким судам неудобства, но они не в состоянии были причинить им столь ощутимого вреда, чтобы явиться причиной столь массового нападения. По верному замечанию И. Дроздова, идея «блокировать горцев непрерывным рядом укреплений по берегу Черного моря, от Анапы до Сухуми», на протяжении нескольких сот километров, практически была неосуществима254. Береговые укрепления «растащили» российские войска на небольшие гарнизоны, в которых люди «бесполезно» гибли от лихорадки и цинги. О «бедственном положении» этих гарнизонов докладывал также П. X. Граббе, считавший, что «миролюбивые сношения с горцами», видевшими слабость русских укреплений и их неспособность к обороне, вдохновляли горцев на войну с Россией255. Более эффективным проявляло себя «усиленное крейсерство» Черноморского флота, но и оно не в состоянии было «прекратить контрабанду и сношения горцев» с наплывом англо-турецких эмиссаров и торговцев256. Все более очевидным становилось и то, что английское вмешательство в дела Черкесии с целью развязать здесь широкомасштабную войну достигло своей цели. Весной 1840 г. горские черкесы приняли решение «не производить посева», чтобы освободить себя летом от сельскохозяйственных работ и посвятить свое время войне с Россией257. «Старшины», коими, как правило, были военачальники из фокотлей, обещали «славу и добычу» участникам войны. Пожалуй, впервые в таких масштабах среди ранее разрозненных племен появились символы единства перед лицом «общего врага». «Каждое племя с особенным значком» составляло «отдельную дружину», «подразделенную по аулам на сотни, пятидесятки и десятки, предводимые отважнейшими и храбрейшими, которым» все «повиновались»258. Нападения на российские укрепления производились согласно «предварительным совещаниям» военачальников; каждому отряду отводилось свое «направление» вооруженного нападения, «каждому человеку» назначалось его «место»259. Бесспорно, подобная организация воинских сил не обошлась без участия английских эмиссаров, профессиональных военных, находившихся в Черке-сии. Вместе с тем нельзя было не заметить, что сами по себе черкесские «вольные» общества располагали хорошо сложившейся культурой войны, в организацию которой несложно было внести европейские «образцы», например «штабные» совещания военачальников. Для развязывания войны и придания ей характера непрерывности английские эмиссары имели среди горных черкесов все «внутренние» предпосылки. Они свели до минимума элемент стихийности, характерный для массового участия военных сил горцев и обычно наблюдавшийся на Северо-Восточном Кавказе даже при таком полководце, как Шамиль. При захвате русских укреплений горные черкесы забирали «продовольственные запасы» гарнизона; как военная добыча, они надлежали «правильному» распределению «по аулам»260. Что касается боеприпасов - орудий, снарядов, пороха и пр., то они относились к «ведению... почетнейших старшин»261. Последнее было связано с планами «завести у себя артиллерию», в чем помощь горцам оказывали «польские дезертиры», покинувшие российские войска262. Заранее были подготовлены запасы «нового вида оружия», состоявшего из длинного шеста, «к одному концу которого» прикреплялась «коса, чтобы колоть и рубить», а «к другому крючья, чтобы влезать на крепостные верки»263. Все эти меры, так же как внезапность и массовость нападения горцев на российские укрепления, свидетельствовали о тщательно спланированной и хорошо организованной военной операции, призванной спровоцировать российские войска на активные военные действия. Нельзя было не заметить и другое - «видимое», внешнее отсутствие главных организаторов войны - английских эмиссаров. Их активность наблюдалась лишь во второй половине 1839 и начале 1840 г., накануне открытия горцами военных действий. Так, в августе 1839 г. посол России в Турции А. П. Бутенев сообщал, что «англичанин Нейт», годом раньше находившийся в Черкесии, вернулся в Англию и вновь собрался ехать к «черкесам» «в сопровождении нескольких артиллерийских унтер-офицеров и солдат», взяв с собою также несколько орудий264. В феврале 1840 г. полковник Белл на турецком баркасе причалил «на лимане Хизе», между Сочи и Су-банси. В Черкесию он доставил «36 бочонков пороха и свинца»265. Обычно, когда черкесы предпринимали набеги с целью военной добычи, дело обходилось без «идеологии». Лишь после заключения Адрианопольского мира стала использоваться единственная установка - «борьба за независимость», светская идея, не отягощенная какими-либо другими, религиозными постулатами. Начавшаяся весной 1840 г. война не обошлась без политико-идеологической оснастки. Генерал П. X. Граббе, называвший военные события «несчастьем» для горцев и русских войск266, доносил военному министру о том, как «мухаммеданское духовенство и агенты» прилагали «усилия» для придания выступлению горцев массового характера. Поскольку в обществах черкесов не было сколько-нибудь заметной идеологической системы, похожей на дагестанский мюридизм, вдохновители войны широко использовали религиозное невежество горцев; «муллы разъезжали» по черкесским селам и, «ссылаясь на... отысканный ими стих» Корана, «предвещали», что 1840 год «должен быть годом торжества мусульман и погибели неверных»267. Этот единственный «отысканный стих» дополнялся политическими воззваниями, согласно которым египетский Ибрагим-паша будто призывает «не покоряться русским» и разрушить их укрепления; объявлялись «обещания» того же паши и европейских держав о высылке в помощь горцам войск268. Фактическое отсутствие идеологии не снижало накала жестокости и насилия, к которым прибегали горцы. Формы насилия не были, однако, привязаны к этнической и даже религиозной непримиримости. Они скорее относились к обществу с традиционным воинским укладом, в котором главным героем признан воин, вернувшийся с похода, имея богатую добычу и головы сраженных им противников. По этим канонам, к примеру, вели себя абадзех «предводитель» Бердзек-Береслан и его «дядя Докзе Хаджи Бер-зек, напавшие с отрядом на российское укрепление - форт Лазарев на р. Псезуашпе». Разгромив укрепление, они вырезали гарнизон - за исключением нескольких пленных и одной женщины269. При этом большинство участников варварского насилия, в том числе и предводитель, до этого «неоднократно» обращались к российскому начальству «с предложением о покорении», т.е. с просьбой о принятии их в подданство России. Стараясь избежать осложнений, российские власти воздержались от «ответа» на эти предложения270. Развернутое донесение о начатой горцами войне с Россией и тяжелом военном положении на Северо-Западном Кавказе П. X. Граббе отправил в Петербург с «нарочным». Николай I прочитал его «с полным вниманием» и оценил «важность» случившегося. Но в отличие от генерала, с тревогой писавшего свое донесение, император не посчитал разыгравшиеся на Черноморском побережье и на Кавказской линии события «несчастьем». Петербург, и в первую очередь Николай I, долгое время не находивший перспективы урегулирования черкесской проблемы, в предложенной горцами войне увидел возможность военного ее решения, от которого российские власти долгое время воздерживались. По мысли императора, «общее восстание» горцев не только не грозит «ослабить влияние» России «в горах», «но неминуемо послужит» к большему «его утверждению и даже может вынудить» горцев «к безусловной покорности правительству гораздо скорее, нежели того в обыкновенном положении дел достигнуть было можно»271. Вместе с тем Николай I не соглашался с генералом П. X. Граббе, считавшим систему небольших фортов и укреплений на побережье Черного моря бессмысленной. Он объяснял назначение этой «системы» как «оборонительной» «для прекращения грабежей» горцев «и в особенности для уничтожения гнусного их промысла - торга невольниками»272. Император находил, что столь легкий захват горцами трех русских укреплений - результат «дурного устройства оборонительных их верков, возведенных с совершенным пренебрежением всех правил инженерного искусства»273. Отклонял Николай I и предложение Граббе об отправке «против абадзехов и шапсугов» «главной экспедиции». Подобную карательную экспедицию он допускал лишь после «окончания главнейших действий в Чечне», где в том же 1840 г. разразилось антироссийское восстание274. Одновременно император предлагал усилить оборонительные средства русских укреплений и предпринять «десантные экспедиции» на береговой линии; такие экспедиции осуществлялись с помощью военных судов, транспортировавших дополнительные войсковые силы к месту боевых действий. В конкретных указаниях Николая I, нередко касавшихся сугубо оперативных дислокационных вопросов, терялось общее стратегическое видение происходивших на Северо-Западном Кавказе событий. Возможно, он и замечал в них предтечу будущей Восточной войны, гораздо больше грозившей России, чем «восстание в Чечне». Но император как бы избегал оценки деятельности главных застрельщиков войны - английских эмиссаров - то, о чем писал П. X. Граббе. Он умалчивал и о возможных международных осложнениях, ожидаемых в связи с началом войны горцев на Северо-Западном Кавказе. Похоже, что Петербург оказался неготовым к черкесской войне и остерегался развертывания здесь крупных военных сил, дабы не спровоцировать «большую войну» с участием Англии, Франции и Турции, остававшихся крайне недовольными последними договорами России с Турцией; черкесская война началась в пору, когда Пальмерстон наиболее опасным соперником на Ближнем Востоке считал Францию. Поддерживая английского лорда в его стремлении изолировать Францию, «носительницу революционной заразы», Николай I готов был пойти на уступки Англии в отношении проливов. Завязывавшаяся дипломатическая интрига, несколько сблизившая Англию и Россию, заставляла Николая I быть осторожным на Северо-Западном Кавказе и не поднимать вопроса о подлинных вдохновителях черкесской войны. В то же время горные черкесы наращивали наступательные силы. Принятые генералом П. X. Граббе меры по обороне береговой линии не достигали цели. Запаздывали также дополнительные войска, прибытие которых ожидалось для подкрепления гарнизонов русских форпостов. Между тем вскоре в укреплении Михайловском разыгралась одна из трагичнейших сцен черкесской войны. Несмотря на то, что в укрепление поступили новые силы, всего его защитников было «500 человек под ружьем»275. Горных черкесов, атаковавших Михайловское, насчитывалось 11 тысяч276. Не ожидая помощи, штабс-капитан, воинский начальник Михайловского укрепления Лико, «объявил при всех, что после взятия горцами Лазаревского укрепления» и жестокой расправы с его гарнизоном «он взорвет пороховой погреб, а не сдаст укрепления»277. Рядовой Архип Осипов из Тенгинского полка вызвался выполнить это решение. Когда в укреплении оставалось около 80 его защитников и в него ворвались горцы, раненый штабс-капитан напомнил Оси-пову данное им обещание. Пороховой погреб был взорван; погибли все: и защитники, и горцы, оказавшиеся внутри укрепления278. Российское командование потеряло четыре береговых укрепления. Что касается других укреплений, то вопреки мнению генералов, хорошо знавших положение на Северо-Западном Кавказе и считавших их малоэффективными для обороны, императорским решением они были усилены, гарнизоны увеличены, были сформированы четыре десантных батальона, улучшено довольствие войск и санитарное наблюдение279. До августа 1840 г. командование намечало завершить постройку новых фортов и произвести пополнение войсковых сил на правом фланге Кавказской линии. На конец августа и начало сентября этого же года П. X. Граб-бе думал приурочить «решительные наступательные действия... для наказания абадзехов, шапсугов и натухайцев»280. Но вскоре обстановка на Северо-Западном Кавказе вновь стала меняться. Горные черкесы, потерпевшие крупное поражение при попытке овладеть укреплением Абин (май 1840 г.), распустили свое ополчение и вплоть до августа ничего не предпринимали. В начале августа Шамилю, знавшему о событиях на Северо-Западном Кавказе, удалось направить «несколько мулл» к абадзехам281. Посланцы имама смогли вызвать среди закубанцев «сильнейшее волнение»; вновь собрав крупное ополчение, горные черкесы двинулись «через Лабу к верховьям Кубани» с целью «увлечь с собою в горы» местное черкесское население282. В результате они подняли с насиженных мест «бесланеевцев, башильбаевцев и тамов-цев» - большей частью это были племена, населявшие равнинную территорию Северо-Западного Кавказа. Это стало первой попыткой организации мухаджирства, явления, ранее не знакомого черкесским племенам. Здесь явно сказалось влияние прибывших шамилевских мулл, действовавших в Чер-кесии по наставлениям своего имама. Переселение в горы части равнинных черкесов; осуществленное под религиозным лозунгом установления шариата и войны с «неверными», следует рассматривать как серьезную подвижку во внутренней политической жизни Черкесии. Воинственный дух горцев, пребывавших на подъеме в связи с военными событиями начала 1840 г., легко воспринимал все то новое, которое ориентировало их на непримиримую войну. Интерес к происходившему среди адыгов проявляла турецкая сторона. Осенью 1840 г. начальник правого фланга генерал Г. X. Засс сообщал, что шапсугский старшина Казаерасов, побывавший в Турции, привез с собой «20 турок и два орудия большого калибра»283. Тогда же шапсуги обратились к абадзехам с «приглашением» к совместному выступлению против русского укрепления на р. Шапсуго. Необходимо отметить, что на протяжении лета, осени 1840 и начала 1841 г. горные черкесы проявляли сколько-нибудь серьезной военной активности против российских войск. Значительно спала также и деятельность английских эмиссаров. Было видно, что Англия несколько ослабила нажим на Россию в Черкесии в связи с заключением летом 1840 г. Лондонской конвенции, согласно которой в проливы временно вводились вооруженные силы европейских держав; это условие Лондонской конвенции фактически аннулировало Ункяр-Искелесийский договор, столь раздражавший Англию.
Ctrl
Enter
Заметили ошЫбку
Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter
Обсудить (0)