Использования черкесами артиллерии в оборонительных операциях
Далее перейдем к использованию черкесами артиллерии в оборонительных операциях. При вторжении неприятеля на адыгскую территорию, горцы практиковали ночные артиллерийские обстрелы его лагерных стоянок. Таким образом, они пытались нанести врагу серьезный урон. Обстрел лагеря ночью был выбран черкесами не случайно. Именно в этот момент скученное войско противника превращалось в одну большую и неподвижную цель, более чем удобную для артиллерии. Но слаборазвитые канонирские навыки не позволяли черкесам извлечь из этой ситуации максимальный результат. Обычно, их пушечный огонь не наносил русским войскам существенного урона - большинство ядер не попадало в цель. К примеру, во время одного из ночных обстрелов горцами русского лагеря в ходе Хамкетинской экспедиции (январь 1859), из 20 выпущенных ядер до цели долетели только два: одно убило юнкера Каменского из Кубанского батальона, а другое - оторвало лошади ногу, попав в казачью коновязь. Другими словами, черкесам не удавалось добиться изначально поставленной цели.
Со временем, осознав бесполезность своих стараний, они стали использовать ночной артобстрел как психологическое оружие, изматывающее противника. Вместо того чтобы спокойно спать и восстанавливать свои силы после ратных дел, неприятельские солдаты вынуждены были по тревоге всю ночь стоять под ружьем. Долгое ожидание беды, напряженное состояние и отсутствие сна гнетуще действовали на солдат, особенно из числа новобранцев. Данный момент подробно описал И. Дроздов: «Целую ночь простоял отряд под ружьем. Беспрерывные залпы горцев по всем фасам лагеря, орудийная пальба, гиканье не дали сомкнуть глаза ни на минуту. В войсках не было заметно уныния, но грозная обстановка видимо производила на солдат впечатление сильное. На их серьезных лицах выражалось ожидание чего-то непохожего на обыкновенные кавказские перестрелки. Шуток в лагере не слышалось; костров не было. Эта-то торжественная тишина порождала какое-то тяжелое чувство в новичках, которым битвы рисовались чем-то очень картинным и веселым, а в действительности, являлись утомительные переходы, бессонные ночи и вечное ожидание чего-то необычайного. Я был еще очень молодой офицер, неокуренный пороховым дымом, и признаюсь, хоть не трусил, но охотно променял бы такую экспедицию на покойную стоянку, и желал одного -скорейшего конца: пусть хоть убьют, лишь бы выйти из томительного положения». Естественно, все это отрицательно сказывалось на общей боеспособности войска.
Для усиления психического эффекта, адыги сочетали пушечный огонь с прицельными ружейными залпами по офицерским палаткам и пронзительным боевым кличем, имитируя начало атаки. Иногда вместо клича использовалось хоровое пение. По воспоминаниям И. Дроздова, эффект от этого был гораздо мощнее: «С полуночи, обстреляв своими орудиями -по обыкновению, неудачно наш лагерь, они (черкесы. - А.О.), с громким пением, стали приближаться к отряду; хор из пяти тысяч человек был необыкновенно эфектен. Однообразное, заунывное пение произвело потрясающее впечатление на отряд. Вмиг облетело весь лагерь слово - тревога; батальоны стали в ружье, ожидая, с минуты на минуту, кровавого ночного дела; - всем было известно, что горцы поют свои гимны в минуты особенно торжественные, и потому, понятно напряженное состояние войск, в ожидании чего-то рокового. Звуки то приближались, то отдалялись. Трудно было определить, что происходит у горцев и что они предпринимают. Долго мы стояли под ружьем, выслушивая оригинальный концерт; пение окончилось, но солдаты еще не расходились, объясняя, всякий по-своему причину пения». Однако, русские солдаты со временем привыкали к такого рода атакам и стойко переносили связанные с ними тяготы.
