Адыги - Новости Адыгеи, история, культура и традиции » Статьи » История » Деятельность черкесской политической элиты в Турции после Первой мировой войны

Деятельность черкесской политической элиты в Турции после Первой мировой войны

Деятельность черкесской политической элиты в Турции после Первой мировой войны
История
admin
Фото: Адыги.RU
23:38, 06 октябрь 2021
576
0
Британский документ о кавказско-ориентированной деятельности черкесской политической элиты в Турции после Первой мировой войны После окончательного покорения Кавказа Россией и вынужденного исхода около миллиона горцев в султанские владения (так называемого мухаджирства) на территории Османской империи сформировалась довольно многочисленная и хорошо интегрированная в местный социум, в том числе в военно-бюрократический и политический класс, северокавказская диаспора. При этом в силу болезненного характера отражения событий Кавказской войны и горских миграций в коллективном сознании османских черкесов (главным образом адыгов, но также представителей других северокавказских народов) для их умонастроений изначально не было чуждо стремление к этнонациональному реваншу, суть которого сводилась к идее освобождения при помощи третьих
Деятельность черкесской политической элиты в Турции после Первой мировой войны

Британский документ о кавказско-ориентированной деятельности черкесской политической элиты в Турции после Первой мировой войны

После окончательного покорения Кавказа Россией и вынужденного исхода около миллиона горцев в султанские владения (так называемого мухаджирства) на территории Османской империи сформировалась довольно многочисленная и хорошо интегрированная в местный социум, в том числе в военно-бюрократический и политический класс, северокавказская диаспора. При этом в силу болезненного характера отражения событий Кавказской войны и горских миграций в коллективном сознании османских черкесов (главным образом адыгов, но также представителей других северокавказских народов) для их умонастроений изначально не было чуждо стремление к этнонациональному реваншу, суть которого сводилась к идее освобождения при помощи третьих сил исторической родины и последующей реинтеграции с ней в той или иной форме. С другой стороны, неизменно заинтересованное отношение черкесской диаспоры к общественно-политическим процессам на Кавказе во многом способствовало ее превращению в немаловажный фактор и отчасти инструмент кавказской политики Порты, что отчетливо проявилось уже в период русско-турецкой войны 1877–1878 гг.

После младотурецкой революции 1908 г. представителями черкесской диаспорной элиты вновь стали разрабатываться практические проекты решения «кавказского вопроса» путем использования особенностей международной конъюнктуры и прежде всего османо-российских противоречий. С началом Первой мировой войны эти планы получили открытую поддержку младотурецкого руководства, заинтересованного в укреплении северо-восточных рубежей империи и, по возможности, экспансии в направлении тюрко-мусульманских регионов России. Возникшими в эти годы в Стамбуле северокавказскими организациями (Комитетом независимости Кавказа, Обществом единения Кавказа, Комитетом северокавказских политических эмигрантов, Обществом Северного Кавказа и др.) была поставлена цель создания формально независимого конфедеративного государства в пределах «Большого Кавказа» под протекторатом Турции. Для продвижения этого требования в международную повестку дня в Германию, Австро-Венгрию и другие союзные Порте, а также нейтральные европейские государства в 1915–1917 гг. неоднократно направлялись делегации от имени указанных структур. После же российских революций 1917 г. черкесские политические общества и комитеты выступали в роли посредников между османскими властями и так называемым Горским правительством – группировкой национально-демократической интеллигенции, инициировавшей создание Союза объединенных горцев Кавказа, а в мае 1918 г. провозгласившей независимую Северо-Кавказскую Республику (СКР). Не в последнюю очередь усилиями диаспорных кругов было достигнуто признание Стамбулом этого формирования и направление для его поддержки османских вооруженных подразделений в Абхазию и Дагестан летом-осенью 1918 г..


Однако крах младотурецкого режима и капитуляция Порты перед государствами Антанты в конце октября 1918 г. кардинально изменили общественно-политическую обстановку в стране. Войска победителей оккупировали значительную часть османской территории, а в Стамбуле высадился англо-французский десант, после чего контроль над жизнью столицы практически полностью перешел в руки верховных комиссаров союзных держав. Все это поставило черкесскую элиту перед необходимостью выработки новой стратегии и нахождения новых покровителей и партнеров для воплощения в жизнь своих связанных с Кавказом планов. Первой инстанцией, к которой данные круги сочли возможным апеллировать в складывавшихся геополитических условиях, стали державы-победительницы и прежде всего Великобритания. Этот выбор, несомненно, диктовался главным образом расчетами на использование бескомпромиссной антисоветской позиции Лондона и его основных союзников для укрепления военно-политического положения Горского правительства, которое после эвакуации турецких войск с Кавказа осталось без внешней поддержки и стремительно теряло контроль над своей номинальной территорией под ударами Красной армии. Наряду с этим диаспорных политиков не могла не привлекать декларировавшаяся англичанами и их партнерами по альянсу приверженность праву наций на самоопределение. Так, отнюдь не случайно то обстоятельство, что в последний период войны черкесские активисты в своих заявлениях и воззваниях регулярно требовали распространения этого принципа на народы российского Северного Кавказа (показательно, например, обращение Общества единения Кавказа к правительствам Османской империи, Германии, Австро-Венгрии, Болгарии, Польши, «центральному правительству России», Украинскому комитету, Стокгольмской и Бернской мирным конференциям от 3 декабря 1917 г..

По имеющимся свидетельствам, уже вскоре после вступления в Стамбул союзных сил черкесские политики начали предпринимать шаги по налаживанию контактов с представителями держав. Для этого на собрании актива диаспоры была сформирована специальная группа лоббирования во главе с маршалом и сенатором Фуад-пашой (Тхуго), неизменным вдохновителем и руководителем кавказско-ориентированных акций османских черкесов в годы войны. В ее состав также вошли бывший директор Османского национального телеграфного агентства и председатель Общества Северного Кавказа полковник спецслужб Хюсейин Тосун-бей (Шхапли), экс-губернатор Бейрутского вилайета Бекир Сами-бей (Кундух), известный художник Намык Исмаил-бей (Зейф), преподаватель Галатасарайского лицея и директор Черкесской образцовой школы Мустафа Шахин-бей (Бутба) и др. В нашем распоряжении имеется документальное подтверждение контактов этой депутации с английской оккупационной администрацией, хотя ей, по-видимому, удалось добиться приема и в других миссиях стран Антанты. Согласно хранящемуся в Национальном архиве Соединенного Королевства делу, 24 ноября 1918 г. возглавляемая Фуад-пашой делегация посетила британское посольство, где была принята военным атташе от имени и по поручению помощника верховного комиссара адмирала Ричарда Вебба (назначенный верховным комиссаром адмирал А. Кэльторп к описываемому моменту еще не прибыл в Стамбул). Последний в своем незамедлительном донесении в Форин-оффис характеризовал группу как состоящую из авторитетных лиц высокого ранга и «…настолько представительную, насколько это вообще возможно применительно к такому разбросанно расселенному народу, как черкесы».

Черкесские депутаты передали в верховный комиссариат пространную петицию на имя британского правительства с изложением своего видения путей решения проблем северокавказцев, проживающих как на османском Ближнем Востоке, так и на исторической родине. Текст этого обращения, написанный на французском языке, не содержал подписей, однако был скреплен печатью с названиями двух известных своей деятельностью в военный период организаций – Комитета северокавказских политических эмигрантов в Турции и Общества Северного Кавказа. Поскольку документ был составлен без видимого влияния и участия турецких и иных официальных инстанций, он может считаться вполне объективным и откровенным выражением текущей программы диаспорной политической элиты.

Обращение начиналось с выражения надежды на рассмотрение на предстоящей мирной конференции – при «решении судеб народов и будущего устройства государств в соответствии с принципом национальностей» – также и северокавказского вопроса. При этом данная проблема понималась черкесскими деятелями как включающая в себя две составляющие: внешнюю, диаспорную, и внутреннюю, собственно кавказскую. Акцентируя внимание сначала на первом аспекте, авторы документа напоминали о том, что значительная часть горцев Кубанской и Терской областей и Дагестана была принуждена в XIX в. царским режимом к эмиграции в Османскую империю, а их имущество и земельная собственность конфискованы. Тем не менее проживавшие в различных османских провинциях этнические северокавказцы, численность которых оценивалась в полтора миллиона человек, продолжали, как утверждалось в послании, «…сохранять по сей день нерушимые узы родства и привязанность к Северному Кавказу», равно как и решимость вернуться туда при первой возможности. Выразив благодарность Англии за сочувственное отношение к борьбе черкесов в период Кавказской войны и мухаджирства, петиционеры просили правительство ее величества и на этот раз не отказать им в помощи и оказать содействие в возвращении на историческую родину и «реституции узурпированных земель».

Обязательной предпосылкой разрешения диаспорного вопроса, однако, должно было стать изменение политической ситуации непосредственно в кавказском регионе, для чего к Лондону обращалась просьба обеспечить в рамках мирной конференции признание независимости СКР в ее максимальных границах от Черного до Каспийского моря. При этом на начальном этапе данное образование мыслилось как находящееся под английским протекторатом, что должно было дать горцам возможность сосредоточиться на строительстве собственных государственных институтов и развитии экономики. Лишь в более отдаленном будущем, с обретением страной «прочной и надежной жизнеспособности», могла быть провозглашена ее полная независимость. Интересно, что, подробно перечисляя предпринятые после падения царизма горскими политиками шаги по институционализации декларированной государственности, документ обходил молчанием их недавние тесные контакты с османцами и немцами, включая сам факт обнародования акта о независимости СКР 11 мая 1918 г. в Стамбуле, а из акций османских черкесов в период войны упоминал лишь об участии их делегации в прошедшем в нейтральной Швейцарии в июне 1916 г. Конгрессе угнетенных наций.

Для доказательства обоснованности претензий северокавказцев на «свободную и независимую общественную жизнь» и их способности к прогрессу и цивилизации указывалось на большое значение, придаваемое ими просвещению, в частности на факт наличия среди них сотен выпускников российских и западных университетов, которые могли бы составить административную и интеллектуальную элиту новой республики. Особо подчеркивалось стремление горских политических лидеров к построению демократического и светского государства, обеспечивающего внутреннюю автономию всех входящих в него народов и равенство представителей различных вероисповеданий.

В заключение британскому правительству адресовалась просьба безотлагательно предпринять военную операцию для освобождения региона от большевистских сил.

В случае удовлетворения перечисленных требований авторы петиции прогнозировали массовый приток черкесских репатриантов из Турции на Северный Кавказ (особенно в его западную часть) и его превращение в «авангард, преданный сферам английского цивилизующего влияния на Юге».

Данное обращение встретило нескрываемое сочувствие у адмирала Вебба. По его мнению, образование самостоятельного правительства на Северном Кавказе и возвращение туда османских черкесов вполне согласовывались с «современными принципами самоопределения» и могли «разрешить многие трудности» региональной политики держав-союзниц. Вероятные протесты тех, кто сохранял приверженность «идеалам старой Российской империи», не должны были приниматься в расчет, поскольку «пришлому русскому населению Кавказа» отныне следовало заняться «наведением порядка в своем собственном доме».

В английских дипломатических кругах, однако, к описываемому времени уже были выработаны достаточно определенные оценки перспектив северокавказской государственности, носившие гораздо более скептический характер, нежели несколько скоропалительная и эмоциональная точка зрения верховного комиссариата в Стамбуле. Так, в подготовленном еще в конце октябре 1918 г. департаментом политической разведки Форин-оффиса секретном меморандуме констатировалось, что «племена (Северного Кавказа) настолько дики и разобщены – лингвистически и географически, – что невероятно, чтобы они смогли создать какую-либо эффективную центральную администрацию». Там же указывалось на ограниченность реальной базы горского движения за независимость в лучшем случае территорией Дагестана, высказывалось убеждение в его подконтрольности бежавшему в Германию младотурецкому руководству и делался вывод о неоправданности его поддержки Англией.

Тем не менее упомянутая петиция удостоилась довольно пристального изучения в лондонских правительственных кабинетах, где явно не спешили ставить окончательную точку в диалоге с черкесскими лидерами. Лишь в начале апреля 1919 г. будущим известным историком, а в тот период сотрудником секретного департамента военной пропаганды Форин-оффиса Арнольдом Тойнби было подготовлено экспертное заключение, которое и легло в основу официальной позиции Лондона по данному вопросу. Высказанные Тойнби суждения касались исключительно предложений о репатриации черкесской диаспоры и свидетельствовали о весьма серьезной проработке им этой проблемы. Выражая сочувствие к трагической судьбе черкесов, автор документа вместе с тем исходил из недопустимости их поощрения к возвращению на Кавказ по двум причинам. Во-первых, по убеждению Тойнби, Северо-Западный Кавказ или историческая Черкесия, в отличие от Дагестана и других восточных областей региона, стал за предшествующие полстолетия «практически русской страной» с незначительным аборигенным населением. В этих условиях попытка массового переселения туда османских черкесов и вытеснения русских колонистов могла привести лишь к «обширным волнениям, страданиям и почти наверняка кровопролитию», только усилив общий беспорядок в России. Во-вторых, поддержка политики репатриации «вызвала бы противодействие не только местных русских, но и Российского государства (то есть поддерживаемых Антантой “белых” правительств и армий. – Г.Ч.)», что неминуемо привело бы к нежелательным для союзников политическим осложнениям в Кавказском регионе, включая его южную часть. С учетом этих обстоятельств Тойнби считал ошибочным создание у черкесов каких-либо иллюзий относительно готовности держав содействовать их возвращению на историческую родину. Вместо этого черкесам диаспоры должно было быть найдено применение в русле союзных интересов на самом Ближнем Востоке, ибо, будучи «беспокойным», но «…способным и трудолюбивым элементом с более высоким стандартом жизни по сравнению с коренным населением», они могли бы сыграть важную роль «…в случае возрождения османских земель под мандатной системой». Именно в этом направлении предлагалось сориентировать и диаспорную политическую элиту.

Заметим, что задолго до этого, в феврале 1919 г., Форин-оффис дал адмиралу Веббу инструкцию отклонить просьбу лидеров стамбульских черкесских организаций о направлении их представителей в Париж для ознакомления мирной конференции с требованиями северокавказцев.

Таким образом, предпринятая диаспорными политиками вскоре после окончания мировой войны попытка снискать благосклонность государств Антанты для отстаивания своего проекта решения «северокавказского вопроса» потерпела неудачу. Прохладное отношение англичан к данной инициативе объяснялось, как уже было отмечено, прежде всего ее несоответствием интересам и планам держав-победительниц, сделавших ставку на совершенно другие силы в гражданском противостоянии на юге бывшей Российской империи. Следует также иметь в виду, что продвигавшие идею горской независимости черкесские комитеты и общества, как правило, ассоциировались у оккупационных властей с младотурецким руководством и воспринимались как скрытый инструмент его политики. Более того, многие активисты этих организаций не без оснований подозревались в связях с действовавшими в подполье структурами прежнего режима. Так, в составе большой группы младотурецких функционеров, арестованных англичанами в конце января 1919 г. и затем сосланных на Мальту, были и несколько видных черкесских активистов, включая Хюсейина Тосун-бея (Шхапли). Попытки диаспорных лидеров начать позиционировать себя в качестве лояльной новой администрации группировки и убедить Великобританию в целесообразности поддержки их этнонациональных устремлений оказались недостаточно убедительны. В июне 1919 г. единственное еще действовавшее в тот момент черкесское политическое объединение – Общество Северного Кавказа – было явочным порядком распущено британскими военными и полицией. Это, несомненно, свидетельствовало об окончательной потере Лондоном практического интереса к стамбульской «старорежимной» черкесской.

Почему вам пора перестать следить за новостями

Наука объясняет, почему возникли развитые цивилизации

Азербайджанские военные дали жителям Шурнуха три дня на выселение

Жириновский назвал "последний шанс" Трампа

Источник
Ctrl
Enter
Заметили ошЫбку
Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter
Обсудить (0)