Черкесская тяжелая конница в войске Золотой Орды

Почти во всех мусульманских письменных источниках черкесы упоминаются первыми в ряду инородческих контингентов Улуса Джучи. Это при том, что они заведомо не могли выставить крупные формирования под единым командованием, что определяло и невысокий уровень дисциплины в сражении, и невозможность качественно, да и вообще выполнять ряд боевых приемов, требовавших именно слаженности крупных масс конницы и неукоснительной дисциплины.

Но как одиночные бойцы, как участники координированных действий небольшими отрядами, не говоря уже о разведке боем и скрытой, засад и внезапных нападений, в т.ч. и ложных — черкесы, вне сомнения, действовали чрезвычайно эффективно. Но главное же достоинство черкесов для монгольской администрации состояло в том, что они выставляли массовые контингенты тяжелой (в полном защитном вооружении) и средней (с саблями и с отдельными предметами защитного вооружения) конницы. Важнейшим фактором было то, что черкесы сами производили всю массу вооружения, да еще и снабжали им практически все золотоордынское Предкавказье, в том числе монгольские, половецкие и аланские контингенты.

Об этом недвусмысленно говорят находки оружия в черкесских воинских погребениях — сотни сабель, многие десятки шлемов, десятки кольчуг (иногда по две в могиле), умбоны щитов, копья, саадаки — обилие их превосходит находки оружия XIII—XIV вв. на всем пространстве между Тихим и Атлантическим океанами. Черкесы выработали на базе общеимперских стандартов собственные варианты сабель и умбонов щитов, которые распространились чуть ли не по всей империи Чингизидов, а сформировавшийся в XIV в. знаменитый «черкесский клинок» с длинным граненым концом стал популярен от Польши и Московии до Средней Азии и Индии в XV—XVII вв. Более того, клинки, ковавшиеся черкесами с XIII в. были высочайшего качества. Как показали исследования, все они были из дамасской стали.

Монгольские власти щедро отличали черкесов: во многих их погребениях находят монгольские, имперских стандартов, награды — специфические портупейные пояса с набором из драгоценных металлов и пиршественные питьевые сосуды — чаши, ковши, кубки. Скорее всего, именно с исключительной ценностью черкесов для правителей Улуса Джучи связано полное отсутствие упоминаний их среди военного истеблишмента и гвардейских контингентов, сформированных из представителей народов Восточной Европы — русских, алан, половцев, служивших Юаньским императорам и охранявшим сердце империи — столицу Дашт (ныне Пекин). Ханы Золотой Орды не собирались отпускать куда бы то ни было людей народа, выставлявшего латную конницу, да еще и вооружавшего воинские контингенты соседей — монголов и половцев. Ведь, как показали подсчеты И.А. Дружининой и В.Н. Чхаидзе, только в восточном Приазовье, где дисперсно обитали монголы, половцы и черкесы, ЗО% воинских погребений содержало останки тяжелых конников, ЗО% — средних, и только ЗО% — легких лучников. Подобная статистика не проводилась относительно Белореченской культуры золотоордынских адыгов XIV—XV вв., но цифры там будут не менее, если не более впечатляющими. Это совершенно беспрецедентные для средневековой Евразии цифры (правда, у монголов такой процент конных латников был нормой вплоть до XIX в.). Но и черкесы платили признанием монголам: черкесские мамлюки в кон. XIII—XV вв. носили в Египте и Сирии, кроме арабо-мусульманских, сплошь монгольские и тюркские имена (включая ханские), популярные в Золотой Орде.

Иную военно-политическую ситуацию мы наблюдаем в положении половцев золотоордынского Предкавказья. Половцы, как и черкесы, также сопротивлялись монгольским войскам. Но их степи были намного просторнее и являлись много более лакомым куском для монголов. И начали они воевать много раньше, и сопротивлялись дольше. Так что монголы половцев очень не любили за упорное сопротивление, и загоняли их то в Кавказские горы, то в степи Венгрии и Болгарии, где их ближайшие родичи — куманы и куны нашли пристанище еще в XII в. Возвращавшиеся после Батыева погрома с Запада половцы, расселялись, видимо, в отведенных монголами местах кочевания, и до времени сохраняли этно-политическую самобытность, не входя в монгольские войска и оставаясь инородческими соединениями: в текстах это отмечено тем, что они стоят именно в списке инородческих войск, и чуть ли не в конце. А нелюбовь к ним монголов выразилась в полном отсутствии в погребениях всех слоев военной аристократии драгоценных наград монгольских властей — поясов и сосудов из драгоценных металлов. В начале XIV в. половцы даже пережили в Прикавказье некий, весьма недолгий, «ренессанс» своей культуры и военно-политической значимости. Это отразилось и в археологических находках погребений конных латников с половецкими символами мужагероя — «боевыми бюстгальтерами», и на кубачинских рельефах 2-й школы, и на стенописи церкви в Гвигети (Северо-Восточная горная Грузия), где святой воин изображен в половецком «боевом бюстгальтере». Но, вероятно, уже при Узбеке с половцами как самобытным этносом было покончено: они были раскассированы и влиты в состав монгольских контингентов, что привело их к потере этнической самоидентичности и тотальной (кроме языка) монголизации. Исчезают не только яркие элементы половецкой культуры, но и племенные названия, полностью замененные монгольскими.