Схожесть Черкесии и Шотландии
Британские путешественники, побывавшие в Черкесии, отмечали схожесть социальных устоев. «Фактически — писала миссис Харвей, — зависимость в Черкесии очень сильно напоминает клановую систему старой Шотландии: каждый человек гордится связью со своим вождем, а вождь считает себя обязанным защищать своих подданых и мстить за причиненные им обиды». Этнокультурный облик черкесов вызывал в современных им шотландских наблюдателях чувство большой симпатии
ко всему черкесскому.
М. Ю. Лермонтов, который вполне осознавал свое шотландское происхождение, буквально восхищался черкесами, их страной и ультурой. Его поэма «Измаил-бей», а также «Черкесы» и еще ряд произведений являются памятниками героической эпопеи борьбы адыгов за независимость. В качестве эпиграфа поэт заимствовал черкесскую тему из Байрона: «Так шествовала по земле дочь Черкесии, прелестнейшая птица Франгистана». Коллекция черкесского оружия и доспехов имелась у знаменитого Вальтера Скотта, воспевавшего горцев Шотландии. В его романе «Талисман» содержится превосходное описание мамлюков Саладина — черкесов и грузин. Филипсон, русский генерал шотландского происхождения, командующий Правым флангом, в своих мемуарах открыто восхищался черкесскими всадниками и оружием; он одним из первых создал специальную работу по истории черкесов. Среди шотландских специалистов по Черкесии фигурируют: Роберт Лайэлл,
Джеймс Камерон, Д. Уркварт. Последний был наиболее непримиримым противником России на Кавказе — много раз бывал в Черкесии, активно и успешно лоббировал черкесские интересы в парламенте и правительстве Великобритании. Переживал за черкесов и их борьбу лично: покупал за свои деньги оружие и припасы и посылал в Черкесию.
Непосредственное обращение к истории шотландского военного
отходничества и сравнительный анализ его природы с причинами черкесского найма, позволяет точнее представить себе этносоциальную заданность этого феномена.
Шотландский найм, начавшийся еще в римскую эпоху и не
прекращающийся по сей день, имел сильнейшие наибольшие всплески как раз в те годы, когда жители этой горной страны не были потревожены ни войной, ни мором. Благополучная, сытая Шотландия поставляла гвардейцев к различным европейским дворам — от французского до византийского. Так, в армии никейских императоров XIII в., реанимировавших византийское могущество, отмечается большое число шотландцев. Шотландские материалы убеждают нас в том, что наличие или отсутствие куска хлеба на столе не являлось критерием, определяющим интенсивность найма. Найм пошотландски — отнюдь не стремление выжить и обогатиться за счет воинских навыков и своей меньшей боязни в сравнении с английскими или континентальными обывателями. Это несравненно в большей степени продолжение своего образа жизни, проявление рыцарской ментальности.
Жажда подвигов, стремление реализовать себя как героя, своеобразная игра перед своей референтной группой — вот что устремляло шотландца в долгий поход. Огромное богатство в одночасье посещало горца Каледонии и столь же бездумно его оставляло: оно не являлось предметом забот и тем более целью. Зато быть увенчанным упоминанием имени и поступка в народной поэзии составляло величайшую награду. Как видим, большим заблуждением было бы
считать горскую, в данном случае — шотландскую и черкесскую — склонность к войне, набегу, долгому походу и военному отходничеству следствием нерадивости в земледелии либо воображаемого низкого уровня в культуре жизнеобеспечения.
