Историческая память и этническое самосознание адыговов

В XIX в. адыгам, как и некоторым другим народам Кавказа, было суждено пережить величайшую историческую трагедию - изгнание сотен тысяч человек с родных земель обитания. В результате в Передней Азии и на Ближнем Востоке образовалась обширная адыгская диаспора, этнокультурное и политическое развитие которой протекало уже вне пределов метрополии. С этого времени осознание факта своей территориальной разделенности, проживание «за морем» значительной части оказавшихся там не по своей воле соотечественников становится весьма важным и эмоционально переживаемым элементом исторической памяти и этнического самосознания адыгов.

Царское стремилось контакты между правительство минимизировать расщепленными частями адыгского этноса, однако полностью достичь этих целей не удалось. В эмиграции находились ближайшие родственники, осознание кровной связи с которыми еще не было утеряно. Поэтому стремление повидаться с оказавшимися за рубежом близкими было важной чертой общественных настроений.

По существовавшим в тот период административным правилам, ни один из жителей адыгских селений не имел права отлучаться за пределы общества на сколько-нибудь длительное время, не получив на то разрешение своих односельчан. Последнее обычно давалось на сходе, который был обязан удовлетворять разнообразные просьбы общинников во всех случаях, когда «по общему закону или вследствие частных распоряжений правительства требуется на что-либо согласие или разрешение аульного общества». Поездка для свидания с родственниками относилась к этой категории. Поэтому в конце XIX-начале XX вв. сельским сходам довольно часто приходилось давать разрешение на отлучку своих односельчан.

В архивных фондах сохранилось немало соответствующих документов. Так, 11 ноября 1900 г. в сел. Иналово был избран новый эфенди Алескер Кештов, так как прежний - Магомет-Мурза Тукацуков получил разрешение схода и отбыл в Турцию для свидания с родственниками [7. Л. 3]. В течение 1904-1905 гг. десять глав семейств и их домочадцев из сел. Хапцево получили разрешение схода на поездку в Турцию. Путешественники вернулись в родные места лишь спустя шесть лет [12. Л. 1].

Власти всегда с большой подозрительностью относились к контактам с махаджирами, поэтому даже поездка в Турцию для свидания с родственниками уже казалась подозрительной. Соответствующие лица попадали под неусыпное внимание и контроль властей, при этом непосредственное наблюдение вменялось в обязанность сельским старшинам, которые в любой момент обязаны были дать характеристику своим подопечным. Так, после возвращения на родину вышеупомянутых семей из Хапцево сельский старшина доносил начальнику Нальчикского округа, что «ничего предосудительного в их поведении и образе жизни пока не заметно» [12. Л. 1].

Между тем многие желали выехать в Турцию не только для свидания с родственниками, но и в эмиграцию, поэтому ходатайства о поездке часто сопровождались просьбами об исключении из русского подданства.

Эмиграционные настроения были характерны для всего рассматриваемого периода. Так, А. Каровым был выявлен архивный документ, из которого явствует, что в 1861 г. весьма значительная часть сел. Бабуково «пожелала отправиться в Турцию» [3. С. 23-24]. Во второй половине XIX в. в Турцию из Атажукино I и Атажукино II переселились многие семьи из родов Шурдумовых, Шогеновых, Хаповых, Хацуковых, Сабанчиевых, Бирсовых, Жиляевых, Шерховых, Кардановых и других [1. С. 14].