К вопросу о влиянии украинской культуры на линейное казачество Кубани
В.А. Колесников
В работах, статьях и заметках по истории, культуре и быту кубанского казачества, которые стали публиковаться во второй половине XIX в., часто встречается определение линейцев как "смеси малороссов и великороссов". Такой же точки зрения придерживался и известнейший исследователь Кубанского края Ф.А. Щербина, считавший, что в целом ряде линейных станиц "образовалось нечто среднее между великороссами и малороссами…", при этом процесс взаимного проникновения двух культур затронул язык, бытовую обстановку, некоторые обычаи и прочие сферы. На наш взгляд, такого рода деление линейного казачества является весьма упрощенным и поверхностным, ибо при ближайшем рассмотрении объекта изучения вырисовывается более сложная картина мозаичного характера.
Говорить о влиянии украинской культуры можно только применительно к части линейных станиц, которые в этой связи можно подразделить на ряд групп и предложить следующую классификацию. Первую группу составят станицы, чье прошлое связано с историей Хоперского полка. Данное казачье формирование уже изначально с момента создания полка в 1775 г. имело, по выражению генерала И.С. Кравцова, который сам являлся природным хоперцем, малороссийскую физиономию". После водворения хоперцев на берегах Кубани и Кумы в станицах Барсуковской. Невинномысской, Бекешевской, Суворовской и др. к уже имевшемуся малороссийскому компоненту добавлялись новые переселенцы с Украины. В частности, в 1830-1831, 1838, 1848-1849 гг. и в последующие годы в полк было причислено несколько сотен государственных крестьян и казаков из Харьковской, Полтавской и Черниговской губерний. В эту же условную первую группу следует отнести и станицу Новомалороссийскую, которая была основана первопоселенцами как крестьянская слобода в 1801 г. и заселена малороссиянами из Харьковской и Курской губерний.
Ко второй условной группе следует отнести линейные станицы, которые изначально основывались поселенцами русского происхождения, но затем, благодаря мерам кавказской военной администрации, доселялись в большом количестве выходцами в Украины. Так, например, в 1812 г. в основном однодворцами южнорусских губерний было основано селение Новодонецкое. Согласно указа Николая I в 1833 г. оно было преобразовано в станицу и присоединено к Кавказскому полку в количестве 240 душ мужского пола. В 1836-1858 гг. станица была значительно пополнена малороссийскими казаками Черниговской и Полтавской губерний, а также анапскими поселянами: в совокупности их оказалось 472 души мужского пола. Такого рода ощутимые "вливания" малороссийского компонента отмечены в целом ряде линейных станиц (Воронежская, Ильинская, Кавказская, Спицевская, Сергиевская, Тенгинскаяи др.).
Третью группу составляет часть закубанских станиц, в которых оказывались уже при поселении равные или почти равные доли и русского, и украинского населения. Особенно этот факт очевиден на примере станиц Урупской бригады. Так, при поселении станицы Исправной число семей донских и линейных казаков (149) ненамного превышало общее количество семей казаков с Украины и анапских поселян (126). В эту же станицу было определено на жительство 25 солдатских семей, среди которых, вполне вероятно, могли быть и носители малороссийской культуры.
Таким образом, целый ряд исторических обстоятельств обусловил существование и взаимоперетекание 2-х восточнославянских начал в рамках одной линейной станицы, что лишний раз подтверждает вышеозначенные определения этнической особенности линейцев. Вместе с тем, нельзя не сказать о тех станицах, где малороссийское влияние было крайне незначительным или отсутствовало вовсе. Доля украинских переселенцев оказывалась в них мизерной и сами вновь прибывшие со временем бесследно "растворялись", ассимилировали среди подавляющей массы коренных жителей. Так, в станицу Григориполисскую, основанную в 1794 г. донцами, были зачислены в 1858 г. 52 души мужского пола анапских поселенцев, малороссов по происхождению. Естественно, что столь малое количество представителей Украины было поглощено носителями донской культуры, стойко сохранявшейся вплоть до недавнего времени. Преподаватель-филолог Ворошиловского (Ставропольского) пединститута Г.П. Бондаренко, посетивший летом 1938 г. ст. Григориполисскую, отмечал, что говор коренных жителей станицы – казаков принадлежит к акающим говорам восточной (рязанской) группы южнорусского наречия русского языка (аканье с яканьем), с элементами московского иканья. Им же был зафиксирован частый переход слов среднего рода в женский род, что в целом весьма типично для донского диалекта ("широкая поля", "чистая палатенца" и др.)
Подобное отсутствие украинского влияния в речи, песнях, обычаях наблюдается и в других станицах, расположенных в восточной части бывшей кубанской области (Дмитриевская, Успенская, Расшеватская, Рождественская, Новоалександровская и др.). Согласно недавним наблюдениям яканье в речи ("мяшок", "Вянька", "няси" и др.) весьма характерно для стариков – коренных жителей станиц Сенгилеевской, Каменобродской, Новотроицкой, основанных в конце XVIII в. преимущественно курскими однодворцами.
Если обратиться к истории первых двух населенных пунктов, то выяснится, что в 1834 г. в Сенгилеевскую было причислено 33 души мужского пола малороссийских казаков, а Кавказская к 1837 г. пополнилась 60 семьями уроженцев Черниговской и Полтавской губерний. Архивные документы 1839 г. зафиксировали фамилии этих переселенцев: Пилипенко, Роговый, Цвинтарный, Мандрыка, Свириденко и др. в ст. Сенгилеевской, Прянко, Шевченко, Тобина, Спиваченко и др. в ст. Каменобродской. Материалы 60-70-х гг. XIX в. по Сенгилеевской и Каменобродской станицам уже содержат значительно меньшее количество малороссийских фамилий среди местных казаков. Объяснение этому факту видится в переселениях, начатых в 1840 г. из станиц Линейного войска на передовые линии. Коренные жители этих двух станиц, представленные великороссами, пользуясь правами первопоселенцев, добивались, по вполне понятным причинам, того, чтобы станицы оставляли недавно причисленные в казаки малороссы, тем более, что общества платили согласившимся на переселение, по словам историка И.В. Бентковского, большие по тем временам деньги. С другой стороны, это было выгодно и самим малороссийским казакам и крестьянам, многие из которых, согласно архивным данным, прибывали на Кавказ, будучи в довольно бедственном состоянии. В конце прошлого века и в Сенгилеевской, и в Каменобродской осталось лишь по несколько семей малороссов, при этом они полностью интегрировались в местную культурную среду. Любопытно при этом подчеркнуть, что трансформацию претерпели и украинские фамилии. Так, фамилия Пырог (ст. Сенгилеевская) стала звучать как Пирогов, Казюра, Бобыль, Молич (ст. Каменобродская) – как Кузюров, Бобырев, Моличев. Следует отметить и тот факт, что само слово "хохол" во многих линейных станицах (включая и две здесь рассматриваемые) означало презрительное прозвище иногородних. Ко всему вышесказанному необходимо присовокупить и отдаленное расположение ряда линейных станиц от границ Черномории, что также не способствовало расширению межкультурных связей.
Таким образом, в ряде кубанских линейных станиц процесс взаимопроникновения русской и украинской культур имел своеобразный характер, точнее, однобокий. Изначально доминантное положение великорусского начала в них с течением времени практически не изменилось и в начале XX в. оставалось в законсервированном состоянии, сохраняя с известной оговоркой культуру, традиции и обычаи, принесенные первопоселенцами. Влияние же малороссийского элемента было минимальным, либо отсутствовало полностью.
Источник: Итоги фольклорно-этнографических исследований этнических культур Кубани за 1997 год. Дикаревские чтения (4) : материалы науч.-практической конф., Белореченск, 23 мая 1998 г. – Краснодар. 1998. – С. 27-30.
