В поисках эталона. Шан Либзо - о достоинстве черкешенки и струнах шичепшина

«Свод правил адыгэ хабзэ недаром переводят как рыцарский кодекс адыгов. Это нравственная основа жизни народа, она не может устареть. Уважение к женщине, почитание старших, скромность и достоинство были и остаются эталоном, которому не так легко соответствовать», - считает участница регионального фестиваля-конкурса «Черкешенка» Шан Либзо.

От войны к миру
Карина Кадиева, «АиФ-Адыгея»: - Почему решили участвовать в конкурсе «Черкешенка»?

Шан Либзо: Честно говоря, идея участия не моя. Я просто откликнулась на предложение поучаствовать. Мне понравилась концепция конкурса «Черкешенка». Это не демонстрация красоты как таковой, в этом нет никакой нашей заслуги, а возможность показать свои таланты, знание адыгских традиций, обрядов, кухни и этикета, что для меня было особенно важно.

«Черкешенка» - это открытие для себя и для зрителей богатого мира адыгской культуры.

- Ваша семья приехала в Адыгею из Сирии. Какие традиции в семье соблюдались и соблюдаются неукоснительно?

- Мне было 12 лет, когда в Сирии началась война и отец принял решение вернуться в Адыгею, на историческую родину. Мой папа всегда был и остаётся ярым сторонником всего адыгского. С детства он не уставал нам повторять: раз мы адыги, то жить должны по адыгскому этикету.

Дома нас учили готовить халюж, щэлям, часто делали щипс и пасту. Все эти рецепты передавались в семье из поколения в поколение ещё со времён Кавказской войны XIX в. А потому отношение к ним было особенным, трепетным. Но должна сказать, что вкус нашего щипса и того, что я впервые попробовала в Адыгее, сильно отличается: в Сирии щипс готовят по-другому.

Конечно, мы знали арабскую кухню и арабский язык, но, в отличие от многих других семей, дома между собой мы говорили только по-адыгейски. Папа специально нас учил. Кстати сказать, я до сих пор изучаю адыгейский язык. Когда мы переехали в Адыгею, многие слова я не знала, а многие мои слова не понимали местные адыги. Живя в Сирии, мы считали их адыгскими, а они, оказывается, имели турецкие корни. Я до сих пор говорю по-адыгейски с акцентом.

В мире ремёсел

- Вы серьёзно учились игре на шичепшине у известного мастера Замудина Гучева. Чем зацепила вас адыгская скрипка?

- Когда наша семья переехала в Адыгею, папа узнал, что Замудин Гучев проводит знаменитые встречи «хачещ». Решив узнать побольше, я пошла на одну из них. Когда увидела и услышала шичепшин, сразу для себя решила, что обязательно научусь играть на нём, даже если это будет очень сложно.

Уже четыре года я играю на шичепшине в фольклорном ансамбле «Тыжын». В переводе с адыгейского это значит «серебро». Думаю, очень точное название. Потому что для меня адыгская аутентичная музыка - это драгоценное приобретение.

- «Черкешенка» - не просто конкурс красоты, это глубокое исследование истории рода, семьи. Что нового вы открыли для себя?

- Вы знаете, об адыгах, живя в Сирии, я знала очень мало. Только то, что есть город Нальчик, есть Адыгея. Но где именно находится моя историческая родина, какая она, узнала только несколько лет спустя. Хотя само понятие Кавказ существовало в семье всегда. А когда папа сказал, что мы переезжаем в Адыгею, я начала интересоваться, где она находится.

Приехав, решила по максимуму научиться всему, что связано с адыгской культурой, искусством. Поэтому на конкурс, кроме игры на шичепшине, я представила старинный адыгский обряд «Чэщдэс» (посиделки в девичьей), своё умение плести из золотых нитей басонные украшения. Сейчас я серьёзно осваиваю адыгское мастерство золотого шитья. Всё это помогает мне по-новому открывать для себя культуру моего народа.

Не красотой единой

- С проявлением каких качеств лично для вас связан образ черкешенки?

- Для меня образ истинной черкешенки, эталон - это даже не внешняя красота. Это прежде всего скромность и достоинство. Недаром многочисленные путешественники по Кавказу не раз, наряду с красотой, отмечали именно эти качества.

Как-то я прочла о том, что американский писатель, путешественник и дипломат Баярд Тейлор писал: у черкешенок нет конкуренток по части женского обаяния, потому что они сохранили свою чистоту и целомудренность. Очень хочется подходить именно под это описание. Заметьте, в словах Тейлора нет ни слова о физической красоте, но с каким восхищением сказано о чистоте и обаянии!

Я вообще считаю, что прямая спина черкешенки - не просто осанка, это качество характера: как раз то самое достоинство и истинная красота, которым хочется соответствовать вне зависимости от века.

На мой взгляд, и сегодня истинная черкешенка - это лицо семьи, хранительница её маленького мира, домашнего покоя и уюта.

- Чего, на ваш взгляд, не хватает современницам, чтобы соответствовать требованиям адыгэ хабзэ? Или этот кодекс всё же устарел?

- Начну с того, что адыгэ хабзэ устареть не может, потому что в нём заключены нравственные основы жизни целого народа, его мировоззрение, суть. Адыгэ хабзэ - это вне времени. Нам терять его нельзя. Иначе глобализация нас просто поглотит и уничтожит.

Это трудно выполнимая задача. Живя в Сирии, я знала адыгские семьи, где два-три поколения уже не знают родного языка, где практически сведены на нет адыгская культура и традиции. Может, именно поэтому во многих семьях диаспоры особенное отношение ко всему адыгскому.

Если же говорить о черкешенках, мне кажется, некоторым не помешало бы немного скромности. Не хочу никого судить, но, думается, не лишними были бы несколько табу: на громкие разговоры и нецензурную брань, курение, короткие юбки и вообще вызывающую одежду. Но это только моё мнение.

К счастью, часто на улицах я вижу девушек, на которых приятно посмотреть и приятно послушать. А значит, обаяние черкешенки остаётся в силе.