Адыги - автохтонное население Северо-Западного Кавказа

Монографии Т.В. Половинкиной «Черкесия - боль моя» [Половинкина 19996] и «Або­ригены Кавказского Причерноморья. Культура жизнеобеспечения» (Нальчик: ИЦ «Эль-Фа», 2004) (первое из этих произведений посвящено истории, а второе - культуре черноморских шапсугов) носят скорее научно-популярный характер, что делает их важным источником ин­формации для широкой аудитории. Диссертационое исследование С.А. Надюкова «Шапсуги в историческом пространстве Северного Кавказа» [Надюков 2006] отличается попыткой пред­ставить шапсугов не только в контексте этнической карты исторической Черкесии, но и как самодостаточную этнокультурную единиц)', более того - один из центров адыгского мира5.

Развитие движения шапсугов за восстановление автономии в 90-х гг. XX в. послужило появлению нескольких работ на тему истории этой автономии и современной этнокультурной и идеологической ситуации у шапсугов [Дмитриев 1993; Половинкина 1999а; Ржавин 1999 и др.].

В этом контексте некоторые вопросы истории шапсугов стали предметом дискуссий, в рамках которых продолжают выдвигаться различные версии. Одним из таких предметов

является проблема этногенеза (греч. eOvo-yeveoiQ - происхождения народа). Шапсуги традици­онно воспринимались как подразделение адыгов и, соответственно, их этногенез увязывается с этногенезом адыгов в целом. У отечественных историков и этнографов не вызывает сомнения тот факт, что адыги - автохтонное население Северо-Западного Кавказа, по крайней мере в своей основе. Разночтения появляются лишь в деталях (подробнее см. Главу 1 «Вопросы и ответы»).

В частности, предками адыгов считаются зихи древних источников, проживавшие на Чер­номорском побережье (т. е. как раз на территории нынешней Шапсугии), по крайней мере, все I тыс. н. э. и уже во II тыс. передавшие адыгам свое имя в качестве экзоэтнонима. «Усиление зи- хов и ассимиляция ими ахеев, как, очевидно, и других племен в I тысячелетии нашей эры было проявлением процесса консолидации племен Северо-Западного Кавказа в адыгскую и абхазскую народности» [Лавров 2009: 101]. Интрига состоит в том, что в новое время население бывшей Зихии стало называться «абаза», а затем вновь оказалось причисляемо к адыгам (черкесам).

Свой вариант объяснения этого предложил Я.А. Федоров: «Переселение основной части абазинских племен из восточного Причерноморья (Новороссийск — Туапсе) дало возможность части прикубанских адыгов выйти к морю. Это были шапсуги... Не все абазины покинули исконные земли на побережье. Живя бок о бок с переселенцами-адыгами, на одной террито­рии, они постепенно “очеркесились”, утратили свой язык и даже обычаи, целиком вошли в состав так называемых “черноморских шапсугов”» [Федоров 1983: 99—100]. Альтернативна версия С.И. Надюкова, по мнению которого «в XVI—XVII вв. приморская Черкесия была под­вержена заселению абазинами и абхазами; масштабы переселения были таковы, что в глазах многих современников Абаза-Абхазия начиналась у Анапы; в то же время адыгское население на этой территории оказалось более устойчивым и многочисленные эмигранты из Абхазии полностью ассимилировались... к середине XVIII в.» [Надюков 2006: 48—49]. В обоих случа­ях шапсуги выступают как исконные адыги, как бы «ошибочно» причисляемые к абхазо-аба- зинам. Л.И. Лаврову же принадлежит тезис об абазинском происхождении шапсугов: «Анализ источников приводит к выводу, что это было не вытеснение абазин черкесами, а вытеснение абазинского языка черкесским языком» [Лавров 2009: 63].

На наш взгляд, именно вариант Л.И. Лаврова мог бы быть признан наиболее приемле­мым, т. к. больше других согласуется с сочетаниями сведений разных источников, если этно­ним «абадзе» понять не в узком смысле «абазины» (как сам Л.И. Лавров), а в широком смысле «черноморские родоплеменные общества». Однако и в этом случае останется неясно, каково же историческое соотношение древней Зихии с зихами-черкесами конца средневековья с од­ной стороны и прибрежной Большой Абазой (она же Джикия) нового времени - с другой, а главное - каковы причины и механизм этих преобразований?