Воспоминание о Кавказе 1837 года

Надо сознаться, что Черкесы умеют выбирать места для своих жилищ; это всегда или красивейшие долины, или самые дикие леса. И то и другое имеет свою прелесть.Стоило взглянуть на долину с вершины одной из гор: зеленые шалаши, белые палатки, толпы людей, лошадей, и резвые стада живописно пестрили ее! На ней кипела жизнь, вблизи ее волновалось море, дыша какою-то таинственною, своею жизнию; вокруг же стояли безмолвные, громадные горы!..На другой день разбивался уже лагерь, и скоро выстроились стройные ряды палаток. Окружные горы были заняты войсками, для безопасности от беспрерывных нападений Черкесов, которые и днем и ночью подкрадывались к нам, тревожа ружейными, а иногда и фальконетными выстрелами.Надо заметить, что у Горцев вообще ружья — винтовки, которые бьют чрезвычайно далеко и так метко, что на расстоянии, где выстрелы наших ружей уже недействительны, — винтовки Горцев наносят еще сильный вред; огонь их бывает убийствен, когда Горцы, засев в закрытом месте, стреляют положив ружья свои на так-называемые подсохи ; но при отступлении выстрелы их также не верны, и потому тут они часто заменяют их шашками, которыми дерутся отчаянно.Горец не сдается в плен пока жив, а тело убитого всегда обороняют товарищи; но с Русскими штыком не так легко справиться, и потому тела Черкесов нередко попадаются к нам в руки, и тогда, по окончании дела, являются обыкновенно несколько человек парламентеров от Горцев, выкупать тела своих убитых товарищей, предлагая за них или наших пленных или несколько штук рогатого скота... Впрочем, кажется, не одно это благородное чувство причиною такого попечения; вот что еще нам рассказывали: Горец идет на войну с товарищем; они взаимно клянутся защищать друг друга, до последней минуты жизни, и тогда, ежели один из них будет убит, другой доставит тело непременно, или хоть голову убитого к его родне, как доказательство, что он точно погиб; в противном случае оставшийся в живых обязан взять на себя пропитание семейства убитого товарища. Так говорят, не знаю правда ли? Впрочем, у каждого племени Горцев свои обычаи.Трудна горная война на Кавказе; кроме-того, что войска во время переходов должны беспрерывно взбираться на ужасные крутизны гор, беспрерывно спускаться с них, они должны в то же время обороняться от неприятеля, атакующего отвсюду, и который между-тем бывает часто вовсе невидим. Слышишь беспрерывный свист пуль, видишь убитых и раненых, бросаешься в одну сторону, думая найти там неприятеля и вдруг он поражает тебя совершенно с противной стороны! Такова здесь местность! Не надобно думать также, что тут, как в Европейской войне, места, через которые мы раз прошли, принадлежат уже нам; совсем нет: только то наше, где блестит наш штык; но едва мы сошли с места, как оно опять уже собственность неприятеля, окружающего нас всегда и отвсюду! Точно то же и в местах, занимаемых нашими укреплениями; клочок земли между валов, — наш; но горе тому, кто вздумает выйти из укрепления один, или с малым числом товарищей: не напевы горных птиц будут приветствовать его в этой чудной природе, но свист горских пуль! Черкесы всегда окружают укрепления наши, скрываясь в ближайших рощах, оврагах и ущельях, и стерегут нас как свою добычу. Стада, принадлежащие гарнизону, пасутся всегда под прикрытием пехоты и артиллерии, которые часто имеют сильные стычки с Горцами, пытающимися отбивать стада. Хотя это бывает так же часто, как и нападения на самые укрепления, однако до-сих-пор не было примера, чтобы набеги вполне удавались Черкесам; Горцы всегда терпят сильное поражение от артиллерии, а потому боятся ее более всякого другого оружия, называя пушку длинным ружьем.Горец легок как серна, и трудно угоняться за ним по гористой местности; он быстро взбирается на гору, еще быстрее сбегает с нее, прыгает через рвы, заряжает в то же время ружье, стреляет, опять бежит; солдат теряет его из виду, и вдруг падает от его пули!Любопытно видеть ловкость, с которою Горцы обирают тела наших убитых; одна секунда, и на трупе нет ни нитки! В горах Черкесы сражаются пешие; оружие у них отлично хорошо, потому что лошадь, шашка и ружье составляют все желания Горца; все приобретенное им употребляет он на них; и когда раз желание его сбылось, он сгорает нетерпением померяться своею шашкою, похвастать меткостью пули своей и прыткостью коня!Иногда являются между Горцами и панцырники; они сражаются конные, на голове их шишак с забралом, а на груди стальной панцырь под чекменем. Беспрерывные раздоры между многочисленными племенами Кавказа причиною, что Горцы не могут единодушно сопротивляться нам, и выставить против нас большие силы. Прошли те времена, о которых Плутарх говорит, что «народы Кавказа могли выставлять до шестидесяти тысяч пехоты и до двенадцати тысяч конницы, хотя и худо устроенной. Тогда вооружение их состояло из дротиков и стрел, а латы, щиты и каски из звериной кожи.»Черкес дорожит каждым выстрелом; порох и свинец трудно достаются ему: большую часть снарядов и оружие, они выменивают от Турков; частью же добывают это и в горах от Чеченцев. Впрочем, кажется некоторые военные припасы переходят к ним и от нас, через Армян торгующих в горах, и вероятно через так называемых «мирных Черкесов», но конечно не в большом количестве (Все это писано в 1837 году.).Горцы до того дорожат свинцом, что после каждого дела ищут в деревьях пуль, попавших в них, и вырезывают из пней ножами. На обратном пути нашем к Кубани, мы часто встречали в лесах, растущих по горам, обильные следы такой операции. Пули винтовок их вдвое менее наших ружейных пуль.Горцы чрезвычайно сильны: все они высоки, стройны, красивы, имеют гордую осанку, и какой-то дико-воинственный взгляд. Когда они, бывало, получали от нас тела своих убитых товарищей, то перевязывали их веревками, перекидывали на лошадь, и легко увозили с собой.Таков характер войны нашей на Кавказе, и характер неприятеля, с которым мы имеем дело.