Война России против Западной Черкесии приняла легальный характер после заключения мира в Адрианополе

Война России против Западной Черкесии приняла легальный характер после заключения мира в Адрианополе 14 сентября 1829 г. Этот договор в части, касающейся Черкесии, является последним актом в серии соглашений построенных на дипломатическом экивоке и на лжи: независимая страна передается из рук в руки то Турцией России, то наоборот. Процедура эта началась, как сказано выше, в 1774 г. за счет Кабарды. В 1783 г. Россия аннексирует Крым, затем она вынуждает Порту признать этот захват договором 1784 г., но в статье 2-ой она в свою очередь дает взамен черкесский порт:«...императорский двор России не будет никогда притязать на права, кои хан претендовал на крепость Сунджук-Кале, и, следовательно он признает ее, как суверенную собственность Порты».
Статья 3-я добавляет: «...признавая реку Кубань, как границу, императорский двор России отказывается и от всех наций, живущих по ту сторону названной реки, т. е. между рекой Кубанью и Черным морем». Однако русские и крымцы имели еще меньше прав на Черкесию, чтобы «отказываться» или «претендовать».

Российское правительство не удовлетворяется тем, что отдает не принадлежащую ей Черкесию Турции, она хочет заставить последнюю принять всерьез свой «суверенитет» над Черкесией.

Ясский договор 1792 г. на этом настаивает: «блистательная Порта обязуется употребить все свои усилия на то, чтобы держать в строгом повиновении народы, ея подданных, живущих по левому берегу Кубани».

Следуя этому же порядку вещей, Россия по договору Бухареста 1812 г. «возвращает» Турции Анапу и Сунджук-Кале, отобранные от черкесов.

Упомянутый Адрианопольский трактат 14 сентября 1829 г. в статье 4-й указывает, что «все побережье Черного моря, от устья Кубани до порта Святого Николая включительно, останется вечно под государством Российской Империи».

Петербургская Конвенция 1834 г. подтвердила и уточнила статью трактата.

Как раз в этот период черкесы подчинились «Великому свободному собранию». Вся страна была разделена на 12 округов. Правительство послало во главе с Исмаилом Зеушем посольство в Турцию, Францию и Англию и объявило всеобщую мобилизацию.

Символом черкесского единства служил национальный флаг 1830 года зеленого цвета с тремя скрещенными стрелами и 12 звездами по количеству основных племен и округов Объединенной Черкесии.

Лондонский кабинет, давно следивший с тревогой за прогрессом русского внедрения на Кавказе, реагировал в свою очередь на Адрианопольский трактат.

Так, лорд Аберди писал в конце 1829 г. английскому послу в Петербурге, что Адрианопольский трактат передал в руки России ключи к Персии и Турции. Английский посол в Турции Понжоби входит в контакт с черкесскими представителями. В 1834 году он помогает Давиду Уркхарту поехать в Черкесию для анкеты. Снабженный письмами Сафера Заноко, черкесского представителя в Турции, он мог собрать сведения о стране, которые производят на посла сильнейшее впечатление. Сам Уркхарт покидает пост первого секретаря посольства и посвящает себя делу защиты Черкесии, фанатическим другом которой он делается.

В 1835 г. Понсоби посылает несколько телеграмм своему правительству.
В них он подчеркивал отсутствие у России всяких прав на Черкесию и важность стратегического положения этой страны. Тот же крик тревоги был и со стороны британского посла в Персии. В самой Англии общественное мнение все больше интересуется Черкесией. Этому помогает Уркхарт своими статьями и брошюрами и в особенности после инцидента с пароходом «Lord Spenser», задержанным русскими в 1835 году недалеко от Геленджика. Этот инцидент вызвал большое возбуждение в Англии. В результате энергичной ноты Пальмерстона Петербург уступил и возместил ущерб. Но блокада черкесского побережья продолжалась.

Король Вильгельм IV, ярый противник Адрианопольского договора, решил ближе изучить черкесские дела. Не посвящая Пальмерстона, премьер-министра, но по соглашению с двумя товарищами министра иностранных дел, со своим личным секретарем, а также с послами в Турции и Персии, он поручил James Bell зафрахтовать судно «Vixen» «для торговли с Черкесией». Пароход прибыл на черкесское побережье в ноябре 1836 года и стоял в порту уже 36 часов, когда был захвачен русским патрульным судном под предлогом нарушения блокады. Как король и ожидал, общественное мнение остро реагировало на этот новый удар по британскому престижу. Палата Общин обсуждала инцидент 6 июня 1837 г. после запоздалой ноты Пальмерстона в Петербург и ответа последнего. Пальмерстон удовлетворился ответом русского правительства.
Уступчивость объяснялась еще тем, что король -душа этого дела - заболел и вкоре умер. Дело «Vixen» было похоронено. Вопрос о «Vixen» вспомнил снова 18 марта 1848 г. депутат Анстей, который открыто объявил Пальмерстона в измене Англии и Черкесии, в том, что он обманул парламент, что он государственный изменник и т. д. Министр получил при голосовании всего 16 голосов большинства.

Между прочим, некоторые советские авторы (как, например, Н. А. Смирнов в своей брошюре «Реакционная сущность движения мюридизма и Шамиля на Кавказе», Москва, 1952, стр. 4 и сл.) обвиняли своих коллег в том, что они «обошли прямые высказывания Маркса и Энгельса», которые якобы отрицательно относились к движению Шамиля и борьбе северокавказцев, и эта фальсификация служила для них одним из главных аргументов в объявлении движения северокавказцев «агентурным и реакционным».

На самом деле это было не так. Наоборот, Маркс и Энгельс обвиняли англичан, что они недостаточно помогали северокавказцам. Так, К. Маркс по поводу захвата «Виксена» писал: «Захват «Виксена» бесспорно давал лучший повод лорду Пальмерстону выполнять свое обещание - «защищать интересы страны и поддержать ее честь». Но, кроме чести британского флага и интересов британской торговли, дело шло о чем-то другом – независимости Черкесии.

«Ожидание,- продолжал К. Маркс,- что Черкесия найдет защиту у «владычицы морей», казалось тем более обоснованным, что незадолго до этих событий, после зрелого размышления и многонедельной переписки с различными правительственными ведомствами, была напечатана в "Portfolio" - периодическом органе, близком министерству иностранных дел, - декларация Черкесии о ее независимости и что на карте, редактированной лордом Пальмерстоном, Черкесия была обозначена как независимая страна. В этот день склонный к шуткам лорд избег вотума неодобрения только благодаря 16 голосам: 184 голосовали против, 200 - за него. Эти 16 голосов не заглушат голоса истории и не приведут к молчанию кавказских горцев, звон оружия которых доказывает миру, что Кавказ не «принадлежит теперь России, как уверяет граф Нессельроде» и как повторяет вслед за ним лорд Пальмерстон» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. IX, стр. 541, 542, 543, 548).

Мало того, Маркс в письме к Энгельсу 7 июня 1864 г. писал:

«Чрезвычайный шаг, который русские совершили теперь на Кавказе и к которому Европа присматривается с идиотским равнодушием, почти принуждает их закрывать глаза на то, что делается на другой стороне и облегчает им эту возможность. Эти два дела: подавление польского восстания и завоевание Кавказа я считаю самыми серьезными европейскими событиями со времени 1815 г. » (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XXIII, стр. 188).

Энгельс же в своей статье «Горная война прежде и теперь» писал:

«Существует еще другая форма оборонительной горной войны, которая приобрела широкую известность в наше время; эта форма присуща национальным восстаниям и партизанской войне... Мы имеем четыре примера такой войны: тирольское восстание, испанская партизанская война против Наполеона, баскское карлистское восстание и война кавказских племен против России». И далее Энгельс указывает, что борьба на Кавказе «из всех таких войн покрыла горцев наибольшей славой» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XI, ч. 1-я, стр. 177).

Официально стоя на позиции невмешательства, Англия, таким образом, толкала черкесов на борьбу, давая помощь в очень маленьком размере в виде открытия подписки в пользу черкесов, посылки кое-каких пушек, оружия, пороха, издания журнала «Free Press» Уркхартом, создания черкесских комитетов в английских городах и т. д.

Оттоманская Турция оказывала также мало военной помощи.

В некоторых же советских исследованиях приводились, начиная примерно с 1950 по 1955 г., как сенсационные, документы о связях северокавказцев, в особенности Шамиля, с англичанами и турками, о проникновении англо-турецких эмиссаров и т. д.

А. М. Пикман, получивший теперь новое задание от коммунистической партии реабилитировать движение Шамиля и пересмотреть историю народов Северного Кавказа, между прочим пишет:

«На горцев напали царские колонизаторы, жгли их аулы, истребляли население. Разве в таких условиях Шамиль и горцы не могли воспользоваться поддержкой, откуда бы она ни шла? Маленький народ, на который обрушилась колоссальная царская империя, нуждался в помощи оружием. Для защиты своей жизни и своей родины он должен был брать оружие там, где только мог его достать. И польские повстанцы, и Мадзини, и Гарибальди, и Кошут также пользовались для этой цели помощью иностранцев. Если царская Россия «имела право» на сношения с иностранными государствами и принимала от них помощь, то почему должны были горцы, защищавшие свою страну от царизма, лишать себя этого права?

В действительности-то больше было разговоров о помощи, чем реальной помощи (имеются в виду Англия и Турция - Р. Т.). Уркхарт прямо заявил черкесам, что они не должны «полагаться на заграничную помощь» (А. М. Пикман. О борьбе кавказских горцев, ж. «Вопросы Истории», 3, 1956, стр. 80).

«Кубанский сборник» сообщал в свое время, что «из донесений нашего посланника в Константинополе министру иностранных дел графу Нессельроду видно, что депутаты эти (северокавказцев - Р. Т.) положительно узнали, что нет никаких оснований рассчитывать черкесам на помощь или содействие Турции и египетского паши...» («Кубанский сборник», стр. 19)