Проблемы адыгского феодализма

Адыгский феодализм как глобальное историческое явление нашел свое отражение уже в первых монографиях В.Х. Кажарова. Их логическим продолжением, значительно расширившим проблемное поле исследования, стали написанные В.Х. Кажаровым соответствующие разделы обобщающего коллективного труда «Адыгская (черкесская) энциклопедия», а также ряд других работ, конкретизирующих отдельные положения его теории.
Внеся существенный вклад в общую теорию кризиса феодализма, разрабатываемую в отечественной и западной медиевисти ке, в этих трудах В.Х. Кажаров выстроил оригинальную концепцию общественных отношений феодальной Черкесии, состояние и трансформацию которых он рассматривает на протяжении двух кардинально различающихся по содержанию хронологических отрезков. Период XVI–XVII вв. является эпохой расцвета традиционного адыгского феодализма с характерными для него чертами: многоступенчатой сословной структурой, иерархическим характером властных отношений и землевладения, сильной военной организацией, ярко выраженной рыцарской идеологией, культурным доминированием адыгов на Северном Кавказе. В последней трети XVIII в. адыгский феодализм вступил в полосу внутреннего кризиса, усугубленного российской экспансией. В.Х. Кажаров приходит к заключению, которое приобретает концептуальный характер в свете его дальнейших исследований в русле цивилизационного подхода: «В результате столкновения двух общественных структур, стоявших на разных ступенях развития, одна из них должна была быть сломлена, что и произошло с кабардинским феодализмом.

В своих работах В.Х. Кажаров выстраивает многоплановую и многомерную структуру адыгского феодализма, реконструиру-емую им по источникам XVI–XVIII столетий. Однако, как отмечают историографы А.Х. Боров и Ю.М. Азикова, «подлинная новизна и результативность осуществленного им исследования связана не с предметом или источниковой базой, а с принципами и методологией анализа. С одной стороны, В.Х. Кажаров последовательно проводит принцип историзма, рассматривая свой предмет не как раз и навсегда данный, «застывший» вне времени и пространства, а «в динамике» (по его излюбленному выражению) и в связи со сложной совокупностью общественных и политических отношений изучаемого периода. С другой стороны, он отвергает логику упрощенного эволюционизма и последовательно реализует системный подход, в рамках которого структурно-функциональный анализ не подчиняется историко-генетическому методу, а координируется с ним»6.
Реконструируемое В.Х. Кажаровым широкое полотно политической и социокультурной истории адыгов складывается из совокупности диалектически взаимосвязанных и взаимозависимых элементов – структурообразующих институтов традиционного адыгского феодального общества. Описывая социальную структуру эпохи феодализма, В.Х. Кажаров уделяет особое внимание ее ключевому звену, основной единице адыгского общества – вотчине. Опираясь на новейшие исследования по этнологии, медиевистике и общинной теории, он впервые в историческом кавказоведении выявил ошибочность прямого отождествления кабардинского села – къуажэ с сельской общиной и убедительно доказал, что оно по своей социальной природе является одной из множества разновидностей частной феодальной вотчины, диапазон уровней организации которых простирался от вотчины-деревни до вотчины в масштабах удела или даже всей Кабарды (которую в некоторых случаях можно воспринимать как наследственное владение, «вотчину» княжеского дома Иналовичей). В качестве микроструктур, составлявших феодальную вотчину-деревню и теоретически способных в нее перерасти, В.Х. Кажаров выделяет субвотчины – в форме мелкой феодальной вотчины (феодального двора) или крестьянской вотчины. Последний вариант развития событий не был исключением, поскольку, как отмечает автор, при крайней гипертрофии вотчинного структурного принципа у «аристократических» адыгов на него стали ориентироваться также и крестьяне, которые, при условии получения дворянского звания, приобретали возможность (еще во многом абстрактную) стать владельцами вотчины-деревни.
Следует отметить и акцентирование внимания В.Х. Кажарова на вотчинном структурном принципе как факторе, доминировавшем на всех уровнях общественной жизни адыгов, что, в частности, проявлялось в феодальной раздробленности, княжеских междоусобицах, отсутствии у адыгов централизованного государства, регулярной армии и городов, а также господстве в их общественном сознании ярко выраженного (по средневековым меркам) индивидуализма.
Оценивая общественную роль вотчины «в самый ответственный период истории Кабарды, когда решался вопрос о ее независимости», В.Х. Кажаров приходит к выводу, «что она не обеспечила в должной мере интеграцию кабардинского общества, перестав соответствовать этой основной функции любой социальной системы. Естественно, не могла она отвечать и потребностям дальнейшего общественного развития кабардинцев, во многом определив его стагнацию и тупиковый характер».

Отмечая, что эта характеристика относится ко всем «аристократическим» адыгам, автор подчеркивает, что при рассмотрении вотчинной организации у шапсугов, натухайцев и абадзехов в первой половине XIX в. вырисовывается совсем другая картина. Различия обуславливались, прежде всего, процессами демократизации общественно-политического устройства этих западно-адыгских субэтносов. В результате в их среде был уничтожен старовотчинный элемент, широко распространились мелкие вотчины, объединявшиеся в своеобразные демократические союзы. «На смену «аристократической» вотчине-общине пришла соседская община «демократического» типа, которая, став основной единицей новой административной системы, открыла невиданные до этого возможности для политического объединения Западной Черкесии в освободительной войне против царизма».
Сопоставляя векторы развития социальных систем «аристократических» и «демократических» адыгов, В.Х. Кажаров пишет, что общественно-политический переворот у шапсугов, натухайцев и абадзехов выявил новые возможности социального развития, чему в немалой степени способствовала регенерация у них общинных отношений на новой основе. Однако эта тенденция была прервана окончательным покорением адыгов в 1864 г.
С вотчинным структурным принципом неразрывно связана проблема традиционной земельной собственности. В.Х. Кажаров, используя своеобразную методику исследования и первоначально рассматривая уже разрушенную российской колониальной политикой систему землевладения, реконструирует основы, на которых изначально зиждилось земельное право в Кабарде: фамильный характер и иерархический принцип пользования землей. Сохранность земельных прав гарантировалась сюзеренно-вассальными и корпоративно-родственными отношениями, связывавшими различные виды условных владений в одно прочное целое.
Одной из сфер, где в полной мере проявились лучшие качества Кажарова-историка – глубина и тщательность анализа, чрезвычайное богатство идей и выводов, – стала политическая организация феодальной Черкесииисследованная главным образом на материалах Кабарды.
В отличие от своих предшественников, которые фиксировали наличие и некоторые функции старшего князя (пщышхуэ), сословно-представительного собрания (хасэ) и высшей судебной инстанции (хей), В.Х. Кажарову впервые в адыговедении удалось продемонстрировать формы диалектического взаимодействия этих трех центральных органов власти.
Данная проблема была всесторонне освещена автором в монографии «Адыгская хаса. Из истории сословно-представительных учреждений феодальной Черкесии». В ситуации всеобщего (но, увы, кратковременного) интереса к историческому наследию адыгов и интуитивного поиска новых форм общественной организации постсоветской эпохи книга имела широчайший общественный резонанс, заново «открыла» и переосмыслила социальную и политическую историю адыгов. В начале 1990-х гг. она явилась интеллектуальным манифестом их возрождающегося этнического самосознания.
Главным недостатком работ, затрагивавших политическое устройство феодальной Кабарды, являлись схематизм и упрощенный эволюционизм, в соответствии с которыми хаса благодаря наличию палаты «старшин черного народа» воспринималась как пережиток доклассового общества и архаического народного собрания. Этот недостаток удалось преодолеть только В.Х. Кажарову, рассмотревшему функционирование хасы в динамике и проследившему изменения в структуре и функциях этого института власти на протяжении нескольких столетий. В частности, им было доказано, что вышеупомянутое участие крестьянских лидеров в работе хасы являлось не архаикой, а нововведением, вызванным острыми социальными и политическими противоречиями.
Одним из важнейших аспектов функционирования хасы в XVI–XVIII вв. являлись ее взаимоотношения с верховным князем (пщышхуэ) в контексте проблемы политического единства страны. В.Х. Кажаров (и здесь в полной мере проявился его незаурядный талант историка) предостерегает от поиска во взаимосвязи хасы и верховного князя различных векторов общественно-политического развития феодальной Кабарды.
Как подметили А.Х. Боров и Ю.М. Азикова, в отличие от общеевропейской тенденции, в Кабарде возникновение и функционирование сословно-представительного собрания не выражало тенденцию к формированию централизованного государства.

Феодальная раздробленность и междоусобицы также органически присущи всем периодам истории Кабарды до начала XIX в., как и противоположные им объединительные тенденции. Повышение или понижение роли хасы, усиление или ослабление власти пщышхуэ не демонстрируют однозначной взаимной зависимости и однозначного соотношения с объединительной тенденцией. Вся же борьба основных субъектов исторического процесса – князей – была направлена на поддержание равновесия сил и статус-кво, оберегающего их прерогативы вотчинников. Периодические (или циклические) подъемы объединительной тенденции нельзя рассматривать «как стадии, ведущие к образованию централизованного государства». На длительном историческом отрезке с середины XVI до первой четверти XIX в. обнаруживается неуклонное ослабление и хасы, и власти верховного князя в связи с прогрессирующей дезинтеграцией кабардинского общества. Исчерпание возможностей дальнейшего развития вотчины-общины и сочетание архаического принципа наследования верховной политической власти по боковой линии с таким признаком развитого феодализма, как сословно-представительное собрание, фактически закрепившее политическую дезинтеграцию, определили, по утверждению В.Х. Кажарова, стагнирующий, тупиковый характер социально-экономического и политического развития кабардинцев в XVII–XVIII вв.