Кабардинский князь Жанбот Атажукин

Кабардинский князь Жанбот Атажукин, потеряв всякое терпение испытывать оскорбительное обращение с ним ближайшего начальства, оставил родину свою и перешел к непокоренным закубанцам, где он, хорошо ознакомившись с краем, начал с сильными партиями делать набеги на Кубанскую и Лабинскую линии.
По мере его успешных нападений росли к нему уважение и любовь всех закубанских племен.
Между тем не менее того росли к нему гнев и злость генерала Засса, часто получавшего замечания от командовавшего войсками Кавказской области генерала Вельяминова безнаказанные набеги его до самого города Ставрополя.
Засс, никогда не гнушавшийся самых низких мер, по своему обыкновению, начал тщательно искать случая, чтобы подстрелить из-за угла, как князя Айтекова, или ядом отравить Атажукина.
Трое из закубанских ногайцев, аула князя Адильгирея Кайланова, давно желали избавиться от русского подданства, но будучи очень зажиточными людьми, боялись со своими табунами лошадей и стадами овец подняться и незаметно без вреда успеть переправиться через кордонную линию.
Поэтому они, зная гнусное намерение [27] Засса, ловко к нему обратились с предложением исполнить его желание: тайком подстрелить князя Атажукина. Засс в прежде бывших делах и поручениях испытавши их храбрость и энергию с восторгом обещал им по 250 рублей серебром единовременно и офицерские чины с жалованьем. Хитрые ногайцы поблагодаривши его за большую к ним милость, легко убедили его, что для верного успеха и во избежание всякого подозрения как со стороны Атажукина, так равно и народа, им следует, забравши все имущество на время переселиться к непокорным ногайцам, к князю Алокаю Мансурову, где они очень легко могут сблизиться с кн. Атажукиным, предложивши ему свои услуги в качестве проводников по всей Кубанской линии.
Засс до того был обрадован мнимой готовностью этих ногайцев на злодеяние, что считал Атажукина трупом и потребовал от них не позже десяти дней совершить их переезд за Лабу.
Таким образом ногайцы эти одурачивши низкого Засса как нельзя лучше добились исполнения своего заветного желания.
(Впоследствии один из них по имени Топал Тимур разбоями своими наводил страх на казачьи станицы).
Ногайцы эти, водворившись в ауле Мансурова, отправились к кн. Атажукину и рассказали ему подробно все вышенаписанное. Топал Тимур предложил ему при этом воспользоваться случаем и употребить зассовское им поручение против самого Засса: т. е. заманить его в засаду и отомстить за покойного кн. Джанболата Айтекова.
На это, вот что ответил благородный Атажукин:
— Топал Тимур! Я, слава Богу, князь и порядочный человек, а длинноусый генерал — гяур (Засса вообще Закубанские племена называли длинноусым гяуром. М. К.) и бесчестный человек. Положим, что тебе удастся заманить его и дать мне случай отомстить за покойного князя Айтекова. Но согласись, что князь от этого не воскреснет, а на место Засса пришлют другого Засса, а мне же никто не сможет возвратить потерянную мою честь.
Разговор этот слово в слово дошел до Вельяминова, который поняв благородную душу, употребил против него изворотливую политику, совершенно противоположную зассовским приемам.
В одном деле на Усть-Лабе, из партии Атажукина остались на поле битвы два черкеса тяжело раненными.
Генерал Вельяминов приказал их прислать в Ставропольский госпиталь, где они были совершенно вылечены и после того представлены ему.
Вельяминов принял их очень ласково, похвалив их храбрость и честные правила князя Атажукина и вместе с тем милостиво объявил им, что они свободны и могут ехать к себе домой.
Черкесы удивленно переглянулись, не веря своему счастью, и один из них поспешно спросил переводчика:
— Правда ли это?
Вельяминов, узнавши от переводчика о заданном ему вопросе, громко расхохотался и спросил их: — Почему вы сомневаетесь?
— Потому что это совершенно небывалое великодушие и милость со стороны русского начальника, — ответил черкес.
— Скажите князю Джанботу Атажукину, — продолжал Вельяминов, — что лучше иметь дело с храбрым и честным врагом, чем с трусливым и бесчестным, и потому я вас, как храбрых и честных черкесов, возвращаю [28] обратно к нему. Прощайте и не забудьте передать князю все, что вы слышали от меня.
Как Атажукин, так равно все закубанские племена были сильно изумлены мнимым великодушием красного генерала (Вельяминов был рыжий и потому черкесы прозвали его «красным генералом». М. К.).
Спустя год после освобождения этих черкесов, Вельяминов с отрядом своим пошел к белореченским черкесам и после жарких дел остановился лагерем около той реки и послал к кн. Атажукину просить его приехать к нему на свидание, присовокупив:
— Я уверен, что князь уважит мою просьбу и приедет ко мне с полной уверенностью, что я не менее его уважаю свою честь и что после короткого свидания нашего он благополучно возвратится к себе домой.
Князь, получивши приглашение Вельяминова, в тот же день приехал к нему с десятью всадниками в полном вооружении и представился ему.
Князь и первостепенный уздень Кульшуку Анзоров были приглашены в ставку Вельяминова и после длинных его советов и справедливых жалоб Атажукина, разговор их кончился тем, что князь дал слово принести покорность и согласно желания Вельяминова водвориться на верховье Кубани, на Теберде. А генерал Вельяминов дал ему слово, что земля эта в количестве десяти тысяч десятин, кроме того, что Атажукин имеет в Большой Кабарде, будет утверждена за ним планом и актом (Кн. Жанбот Атажукин буквально исполнил свое слово и поселился в Теберде, откуда, после смерти его, правительство прогнало его детей и всех жителей аула его и поселило их на Зеленчуке, назначив детям всего на всего 500 десятин!!... Не умирай мол с голоду. М. К.).
Таким образом они взаимно друг другу понравились и расставаясь Вельяминов, по черкесскому обычаю пожелал получить от князя в знак памяти его кинжал. Князь принявши его слова за шутку сказал: — Я теперь весь вам принадлежу.
Когда его уверили, что генерал не шутит и действительно желает получить кинжал, то живо развязал пояс и положил кинжал на стол.
Вельяминов позвал адъютанта своего, который явился с бриллиантовым перстнем и ста червонцами, и в знак дружбы предложив их Атажукину. Князь сильно покрасневши принял перстень и тут же подарил его Анзорову, а от червонцев отказался.
Эпизод этот я давно слышал, но в 1842 г. я был на Кубанской линии у кн. Мамат Гирея Лоова и по приглашению кн. Жанбота Атажукина поехали к нему в Теберду, прогостили трое суток и все написанное рассказ старика Кульшука Анзорова в присутствии Атажукина, к которому нельзя было не питать глубокого уважения.
"Мемуары" Муса Кундухов