АДЫГИ В ИОРДАНИИ. ТЕЛОХРАНИТЕЛИ КОРОЛЯ ХУСЕЙНА

Требование Берлинского конгресса выселить адыгов из Европейской Турции в ее азиатские провинции и, при том, как можно далее от границ России и Греции, было выполнено османским правительством с абсолютной безукоризненностью1. Балканские общины адыгов были размещены на территориях таких современных государств как Сирия, Израиль и Иордания. Переселение в эти провинции действительно означало удаление как можно далее от русского Закавказья. Теоретически Египет еще являлся османской провинцией, но здесь правили едва признающие османский сюзеренитет хедивы — потомки великого Мохаммеда Али. Хедивы Египта с готовностью принимали в армию и полицию уроженцев Адыгеи и даже поощряли переселение достаточно крупных семейных общин, но размещение 25-50 тысяч эмигрантов, имеющих серьезный военный опыт европейской войны, могло обернуться восстановлением в Каире черкесского господства, которое с таким трудом было сокрушено здесь совместными усилиями французов, османов и албанцев Мохаммеда Али в период с 1798-го по 1811 гг. Кроме того, черкесское присутствие в Каире старались ограничить англичане, считавшие, что усиление черкесского офицерского корпуса усилит в той же степени влияние Константинополя, что, в свою очередь, не отвечало интересам Лондона. Уже в 1882 году выявились все противоречия: египетские националисты низвергли хедива, обвинив его в проведении англо-французского влияния, черкесский заговор с целью реставрации прямого султанского правления был раскрыт, англичане вторглись в страну и Египет превратился в подмандатную территорию. Доступ сюда черкесов был еще более затруднен.




Итак, обратимся к истории иорданских адыгов. Первую группу адыгских переселенцев из Болгарии, прибывшую в район Аммана в 1868 году, составляли, главным образом, шапсуги2. Следом в район Аммана стали прибывать общины абадзехского, бжедугского и кабардинского происхождения: почти все они прибывали морем в порты Ливана и Палестины и небольшая часть по суше через всю Анатолию, Алеппо и Дамаск. Амман в этот период являлся пустынным, лишенным каких-либо коммуникаций районом. Библейское наименование этого места Раббат Амон, во времена македонского владычества здесь располагалось поселение Филадельфы, в римскую эпоху город получил значительное развитие — в нем был даже сооружен амфитеатр и цитадель. От эпохи первых халифов на территории Аммана сохранилась полуразрушенная мечеть с высоким минаретом. Это сооружение было восстановлено первыми черкесами. На момент их приезда в Аммане не было ни одного жилого дома. Это тем более удивительно, что местность здесь плодородна, имелись значительные рощи, а водные источники являлись единственными на всю округу. Сохранившиеся фотографии 1867–1868 гг. убеждают в безжизненности амманского ландшафта. Совсем иной, уже окультуренный, вид дают фотографии 1907 года — в том числе черезвычайно любопытная фотография Шапсугской улицы. В настоящее время, здесь располагается район Шапсуг (район столицы Иордании), где, в основном, и проживают адыги (черкесы)3. Представители шапсугского клана достаточно долгое время жили внутри римского амфитеатра. Последняя группа черкесских эмигрантов прибыла в Амман в 1900 году через Дамаск. Эти люди являлись уроженцами Большой и Малой (Гиляхстановой) Кабарды: они расселились в так называемом Мухаджирском квартале. Их переселение курировал Хусрау-паша, представитель первой волны черкесской эмиграции: он занимал пост начальника полиции Сирии.




Он мобилизовал железную дорогу и приказал перевозить черкесов через Алеппо и Дамаск вплоть до самой южной станции Мзариб, откуда до Аммана черкесы двигались в составе организованных караванов. Это движение осуществлялось под прикрытием кавалерийских черкесских эскадронов Мирза-паши, заместителя Хусрау. Оба этих черкеса сыграли чрезвычайно важную роль в адаптации черкесских поселенцев, в политическом лоббировании их интересов4. Для приема и размещения своих собратьев из Кабарды шапсуги создали специальный комитет во главе с Мирза-пашой и Мохаммед-Эффенди Хабжоко. К началу ХХ в. черкесы образовали на территориях, которые в 1920 году были объединены в эмират Трансиордания, следующие важнейшие поселения: 1. Амман. Большинство населения состояло из шапсугов и кабардинцев, при некотором вкраплении абадзехов. Поселение носило военизированный характер: мэром черкесского — пока еще исключительно черкесского — Аммана был назначен один из офицеров османской службы, которые в большом количестве имелись у адыгов. Пост мэра Аммана занимали на всем протяжении османского периода и в первые два десятилетия эмирата исключительно черкесы. 2. Уадисир. Это второе поселение в Иордании, изначально образованное адыгскими эмигрантами. Уадисир состоял из шапсугов, абадзехов и бжедугов. Главной обязанностью этой колонии являлся надзор над бедуинами племен Аббади и Манасир. 3. Сувейлих. Также образованное на пустом месте адыгское поселение представленное, главным образом, кабардинцами. Они были призваны сдерживать бедуинов Адуан и осуществлять, таким образом, османскую власть на данной территории. 4. Джераш. Этот населенный пункт также не является исключением из общего принципа образования черкесских городков в Иордании. Все его жители — пионеры — прибыли из Кабарды и были призваны надзирать над буйными кочевниками из Бану-Хасан. 5. Русейфа. Еще одно кабардинское селение. Направление деятельности — коалиция Даста. 6. Зарка. Единственная чеченская колония. Основана поздно — в 1902–1905 гг. Нацелена против Бану Хасан. 7. Наур. Главным образом, абадзехское и бжедугское поселение, при некотором участии шапсугов и кабардинцев. Их размещение было направлено против Бану Сахр, Ал-Файиз и Аджармех5. Таким образом, сеть достаточно многочисленных адыгских (плюс одно чеченское) поселений, обладавших к тому же высоким политико-правовым статусом, опоясала все западное Заиорданье — район наиболее стратегически и экономически важный для османского присутствия. Черкесские поселения стали центром государственного контроля, сбора налогов. Они прикрывали собой железную дорогу. Образование черкесских поселков осуществлялось по плану и в результате Амман как штаб-квартира всех черкесов Иордании был окружен или прикрыт со всех сторон вышеперечисленными колониями: с запада — Уадисир и Сувейлих; с севера — Джераш; с востока — Русейфа и Зарка; с юга — Наур. Весьма важно отметить их равноудаленность от Аммана — 12–15 км. Единственное исключение — Джераш, расположен в 50 км. от столицы. Здесь же необходимо отметить, что весь период обустройства сопровождался вербовкой черкесов в османские полицейские части. В Амман с этой целью был направлен Мирза-паша, до того занимавший пост начальника полиции Бейрута. Уже здесь, в Ливане, он сформировал черкесские эскадроны, разместив их в Бейруте, Сидоне и Тире. Главной задачей этих эскадронов являлась защита железной дороги, которая следовала из Аммана в Медину. В то же самое время, османский кабинет поручил Мирза-паше распределение земель между всеми черкесскими эмигрантами. Ставка на черкесов вполне себя оправдала — даже в лице турок султан не снискал бы таких бескомпромиссных сторонников своей власти.




Адаптация черкесов носила сильный казачий оттенок: если десятилетием ранее они истребили четников и подавили любое антиосманское выступление в Болгарии, то теперь в Иордании они усмирили бедуинов и друзов6. Черкесские кавалерийские части действовали на Ближнем Востоке с 1867–1868 гг. и вплоть до 50-х гг. ХХ века. Именно они положили предел бедуинским набегам и обеспечили минимально необходимое условие существования государства — безопасный сбор налогов. Доведение железной дороги до Аммана в 1908 г. придало новый мощный импульс развитию города. Здесь стали оседать арабские ремесленники и торговцы из Сирии и Палестины, армянские, еврейские и европейские коммерсанты. В качестве источникового приложения предлагается рассказ видного деятеля иорданской черкесской общины Хаджибекира Хабжоко ал-Муфти, очевидца процесса прибытия и размещения эмигрантов: «Мы жили в Дамаске в 1900 году. Мой отец был сотрудником военного госпиталя. Начальником полиции в это время был черкес Хусрау-паша. Мне тогда было 13 лет и я являлся учащимся одной из религиозных школ, где главным предметом изучения был Коран. Я бывал в доме Хусрау-паши и помню, как его жена по случаю празднования Рамадана подарила мне золотой соверен. Мирза-паша также находился в Дамаске, но занимал пост рангом ниже, чем Хусрау-паша. Однажды мать послала меня за покупками к уличному торговцу рядом с нашим домом. В тот момент, когда торговец завернул мою покупку и я уже собрался уходить, подошли два черкесских эмигранта.




Один из них хотел купить спички, но не знал ни слова по-арабски. Я заметил, что они говорят по-черкесски, когда один из них, пытаясь объяснить, что хочет спички, повторял «Сарник, сарник». Я стал переводить им. Затем между нами состоялся следующий диалог: — Как тебя зовут и откуда ты, сынок? — Бекир из фамилии Хабжоко — Где твой отец? — Работает в военном госпитале. — Можем ли мы зайти к вам домой? — Ахлан ва сахлан, добро пожаловать. Они сопроводили меня до дома, где нас приняла моя мать. Вскоре подошел и отец, и мы накрыли путникам стол. Эти двое были из тех черкесских эмигрантов, которые прибыли в Амман в 1900 г. и были поселены в квартале Мухаджирин. По распоряжению отца, я сопровождал этих черкесов, которых звали Шуаиб Хокабш и Тхуль Карнаин, на протяжении 17 дней в качестве переводчика. Затем я поехал с ними от Дамаска до конечной станции Мзариб, где заканчивалась железная дорога. Несмотря на юный возраст, я достаточно успешно переводил с черкесского на арабский и обратно. Хусрау-паша распорядился организовать на станции Мзариб сборный пункт для всех эмигрантов, которые прибывали в Дамаск индивидуально или группами. Этот процесс занял около 20 дней. Когда все эмигранты прибыли, приехал сам Хусрау-паша, с ним был и мой отец. Хусрау-паша приказал конфисковать в районе Хурана всех верблюдов и мулов для передачи их эмигрантам. Те, кто отказывался отдать своих мулов и верблюдов, принуждались к этому силой: позднее все эмигранты двинулись к Амману. Большинство караванов разместились в Йажузе, вблизи Сувейлиха, и меньшая их часть остановилась в Рас Эль Айне в Аммане, вблизи хороших источников воды. Здесь они разбили свой палаточный лагерь. Через некоторое время в Амман приехали Хусрау-паша и Мирза-паша. Был организован комитет под руководством Мирзы-паши и Мохаммада-Эффенди Хабжоко. Этот комитет распределил земельные участки между эмигрантами и разместил их в том месте, которое затем получило название Мухаджирского квартала. Первые черкесские эмигранты размещались ранее таким же способом»7.
Иордания второй половины XIX в. являлась отсталой окраиной Османской империи. И, если в Турции, т.е. на территории Анатолии и на небольших ее территориях в Европе, имелись уже серьезные зачатки просвещения и индустриального общества, действовали правовые нормы, то в столь отдаленной арабской провинции, каковой являлась Иордания, еще повседневна была племенная кочевническая анархия. Слабые полицейские подразделения, расквартированные лишь в крупных городах, были не в состоянии совладать с грабежом бедуинов. Закономерно, что прибытие многотысячной массы черкесов было воспринято в штыки и все первые 30–40 лет были заполнены военными инциндентами, время от времени выраставшими до масштабов локальных войн. Всякий раз победу в этих столкновениях одерживали черкесы, но от окончательной расправы над бедуинами их удерживали османские власти. Бедуины же, по прошествии времени, ввиду сравнительно с ними малой численности черкесов, начинали вновь испытывать иллюзии на предмет изгнания пришельцев, что в очередной раз приводило к войне. На наш взгляд, наиболее важная причина конфликта заключалась в специфичной социальной организации бедуинов. Сложная структурированная иерархия здесь отсутствовала и каждое бедуинское сообщество было вправе не принимать во внимание те договоры, которые заключало соседнее племя с представителями черкесского Аммана. А заключить всеобъемлющий договор сразу со всеми бедуинами не представлялось возможным. С другой стороны, подобная сегментность иорданских кочевников предоставляла в руки черкесской верхушки превосходные возможности для политического маневра. Первая шапсугская община столкнулась с враждебным к себе отношением со стороны крупного бедуинского племени Бану Сахр. Конфликты участились с наступлением сезона сельхозработ. Бедуинские пастухи стали выпасать скот на культивированных полях, принадлежащих черкесам. В этих столкновениях погибло много людей с обеих сторон. После того, как черкесы отбили все нападения, вожди Бану Сахр направили в Амман парламентера с требованием покинуть город. Бедуины просто не могли стерпеть, что их исконные пастбища заняты и культивируются чужестранцами. Черкесы в противоположность тому, что от них ожидалось, без каких-либо предварительных дискуссий согласились покинуть Амман, но с тем условием, что бедуины предоставят им своих верблюдов в качестве основного средства транспортировки имущества и, что очень важно, как залог ненападения в пути. Бедуинские лидеры были обескуражены ответом и были склонны видеть в нем уловку, согласно которой черкесы хотят оставить их животных себе, никуда при этом не уезжая.
Вслед за этим последовали более реалистичные переговоры и через несколько дней было заключено соглашение, согласно которому стороны обязались оказывать поддержку друг другу в случае агрессии третьей стороны. Договор был безусловно выгоден Амману, т.к. ожидаемой третьей стороной в любом случае должны были оказаться другие бедуины. В Рас Эль-Айне состоялся банкет, на котором племенные лидеры поднимали тосты во здравие мусульман-черкесов8. В последующем крупном конфликте, известном как «война Балка» племя Бану Сахр действительно сохраняло нейтральную позицию и подталкивало бедуинские племена к компромиссу с черкесами. Предыстория «войны Балка» такова. В 1910 году некий кабардинский выходец Бат Хина договорился с некоторыми соплеменниками, которые приехали в Амман в 1900 г. и проживали в Мухаджирском квартале, о том, что они могут пользоваться его землей за небольшую аренду. Во время очередной прогулки на свои поля Бат подвергся нападению со стороны бедуинов, которые хотели отобрать у него продукты, которые он вез своим работникам. В последовавшей перестрелке Бат получил ранение — бедуины подумали, что он мертв, ускакали и затем возвратились в еще большем числе. Они сожгли хозяйственные постройки, вытоптали поля и захватили двух детей — мальчика и девочку. Когда слух об этом дошел до Аммана, черкесы выступили в направлении бедуинского лагеря. Бедуины были разбиты и, понеся большие потери, были окружены в своем лагере. Черкесы заявили через переговорщиков из Бану Сахр, что племя Балка будет окружено ими до тех пор, пока захваченные дети не будут выданы. Естественно, что похищенные дети вернулись к своим родителям, а племя Балка было вынуждено заключить с черкесами договор по типу того, что ранее подписали Бану Сахр. В памяти амманских черкесов этот конфликт сохранился под названием «Балкауи зауа», что может быть переведено как «война Балка». Балкский инцидент и его мирное завершение имели чрезвычайно важное значение для формирования модели бедуино-черкесских отношений9. Подписание договора освободило большое число семей с обеих сторон от обязанности продолжать вендетту. В это же самое время мог разгореться конфликт между черкесами Джераша и близлежащими бедуинами, но здесь до крови дело не дошло ввиду амманского умиротворения. Приведенные примеры далеко не исчерпывают истории адыго-бедуинского противостояния, но ее полное освещение не входит в нашу задачу.
Более важную составляющую военной истории черкесов Иордании являет их участие в ближневосточных войнах — особенно в первой мировой. В 1910 году с согласия османов Мирза-паша Уасфи организовал в Аммане черкесский батальон из трех сотен всадников для защиты Хиджазо-Дамасской железной дороги. В 1910 г. этот батальон самостоятельно подавил восстание арабов Керака — крупнейшего города южной Сирии. Весьма характерно, что османская жандармерия не предпринимала сколько-нибудь активных действий до прибытия черкесской конницы. После этого восстания черкесские офицеры были назначены в качестве наместников в Кераке, Салте, Ирбиде и Аджлуне. Во время пребывания черкесского соединения в Кераке, из района Голанских высот пришло сообщение, что расположенные здесь черкесские села атакованы племенами друзов. Мирза-паша и Мухаммад-Эфенди Хабжоко возглавили поход черкесов Аммана на помощь своим голанским собратьям. По пути к их отряду присоединилось множество всадников добровольцев из адыгских сел Иордании. По пути им встретилось некоторое число беженцев, спасавшихся от убийств и грабежей друзов — это были, в основном, женщины и дети. Черкесский батальон и примкнувшие к нему добровольцы уничтожили большую часть вторгшихся друзов в районе сел Маждал Айн Шамс и Айн Зауана. Еще до того, как сражение с друзами завершилось, на Голаны прибыл Хусрау-паша. Он вынес порицание Мирза-паше за эту самовольную акцию, которая не была санкционирована османскими властями. Он же отдал приказ вывести черкесскую кавалерию с Голан и возвращаться в Амман. Но прежде чем уйти, черкесский батальон оставил на Голанах все избыточное вооружение и амуницию с тем, чтобы местные черкесы могли сами защитить себя10. В начале 1918 года черкесский добровольческий корпус под командой Мирза-паши, известный как соединение «Муджахидин», принял активное участие в сопротивлении британцам на Суэце. После ожесточенного сражения, османские регулярные части и черкесские всадники были вынуждены отступить в Иорданию, а численно превосходящие их британские войска продвинулись вглубь Палестины. Против Аммана была выдвинута группировка генерала Алленби. Воспользовавшись британским вторжением арабы подняли антиосманское восстание. Четвертая османская армия отступила к Дамаску и оставила черкесов одних против британцев и арабов. Амман пал. Многие черкесы были арестованы и расстреляны как агенты османского правительства. Наибольшее сопротивление британские войска встретили в черкесском селении Уадисир, которое не могли захватить в течение нескольких суток. В боях за Уадисир погибло много британцев и черкесов. Затем, когда британцы, вошли в село, они арестовали лидеров общины и отконвоировали их в Джерико. После объявления перемирия они были отпущены. Черкесский батальон под началом Мирза-паши, отступивший в составе османской армии в Сирию, вступил в бой с французскими силами. Ведущие арабские националисты убеждали черкесов не сопротивляться французам: сохранилась соответствующая телеграмма будущего короля Ирака (под мандатом Великобритании) Мирза-паше. Будущий генерал иорданской армии Саид-паша ал-Муфти, который еще юношей участвовал в этих боях, вспоминал, что на станции Мзариб к ним явилась представительная арабская делегация, сообщившая, что Дамаск уже в руках французов. Они убедили Мирза-пашу повернуть обратно в Амман.
Еще раз сильные адыго-арабские столкновения имели место в связи с разделением английского мандата на две части — палестинскую и иорданскую. Выделение Иордании в отдельное государство под протекторатом Лондона было в основном связано с политическими амбициями черкесов и планами установления монархии. Король-основатель Абдуллах Бен ал-Хусейн с самого начала был воспринят бедуинскими шейхами враждебно. Каждый из них мнил себя монархом и эмир Абдуллах из Багдада воспринимался как выскочка. Черкесы в противовес бедуинам встретили эмира-хашимита с преувеличенной торжественностью, присягнули ему на верность и предоставили ему мощный охранный экскорт. Резиденция короля в Аммане была расположена на холме Махарра и первоначально представляла собой палаточный городок. В 1923 г. произошел мятеж шейхов Аджлуна, Кура и Ирбида. В Аммане тут же была проведена мобилизация ветеранов черкесского батальона, а из Константинополя спешно прибыл Мирза-паша. Черкесы заняли позиции вокруг резиденции короля, затем сильный корпус выступил против мятежных шейхов и подавил восстание. Таким образом, власть шейхов на территории Иордании была сокрушена. Отныне здесь утвердилось новое государство — Хашимитское королевство — представляющее собой причудливый синтез форм политической организации как традиционно присущих арабо-мусульманскому миру, так и привнесенных сюда с Запада — из Великобритании; и с Кавказа — из Черкесии.
Не менее важным аспектом темы является этнокультурный облик черкесской жизни в Иордании. Ранняя черкесская община в Иордании была занята, в основном, земледелием и, лишь в качестве дополнения, ремесленным производством. Причем, занятие земледелием в стране кочевников было возможно только благодаря способности защитить свои земли. Не будет преувеличением сказать, что именно черкесы привили в Иордании культуру садоводства: каждое их поселение буквально утопает в плодовых деревьях. Также большим новаторством стало разведение виноградников. Они видоизменили свою традиционную агрокультуру, сформировавшуюся в благодатных условиях Кавказа, к засушливому климату Иордании. Черкесы неожиданно для себя преуспели в выращивании ливанских сортов зерновых, овощей и фруктов. Внутреннее состояние черкесских поселений характеризовалось как образцовое как в плане ухоженности, так и в плане дисциплины. Воровство, грабежи, тем более, убийство — факты неслыханные в жизни черкесских кланов Иордании. Порядок обеспечивался преданностью обычаям, соблюдением адыгэ хабзэ — неписанного свода правил и условностей поведения. Взаимопомощь в труде и во всех прочих обстоятельствах позволяли выжить в новых и, нельзя сказать, благоприятных условиях пустынной окраины империи. Вскоре после прибытия черкесские поселения стали процветать. Зажиточный вид черкесских селений в Иордании отмечали буквально все иностранцы — путешественники, дипломаты, военные. Подобные отзывы со стороны русских визитеров, на фоне нищеты русских сел в Черкесии, звучат самоизобличающе: «Мы остановились на западной половине Джераша — река разделяет его на две неравные половины; эта западная часть выше другой, — из отчета российского антрополога Н.П. Кондакова (1907 г.), — и на ней расположен собственно древний город, ныне представляющий обширные развалины. На противоположной восточной стороне есть также несколько развалин, но только крупных зданий, а затем все остальное место занято в последнее время уже большою черкесскою деревнею (выселенцы из Кабарды) или аулом не менее как в 500 семей, и с той поры руины пошли, как материал, только на постройку оград и для скотных дворов, так как для жилья кабардинцы предпочитают мазанки на хворосте, привыкнув к ним у себя на Кавказе, где лесу было много и под боком. Из Арак Эль Эмира мы пошли в Раббат Амман или, как обыкновенно его называют Амман. Сначала путь идет по уади Сир, против течения обильного ручья, которого ложе местами совершенно закрыто цветущими олеандрами. Около Муаллаха ущелье сдвигается и в отвесных стенах гор видны пещеры; одна из них имеет два этажа, ее окна закрыты решетчатыми ставнями, и в ней живут бедуины. Но вся долина находится во владении (юридическом или фактическом) черкесов, и в конце уади находится большой кабардинский аул, выселки главного аула в Аммане, поражающий своим хозяйственным видом и достаточностью после туземных поселений и бедуинских кочевьев. От этого выселка до Аммана черкесы провели для своих арб прекрасную широкую дорогу по обширному плоскогорью, которое из конца в конец, насколько глаз наш мог видить, ими обрабатывается и засевается пшеницею»11. Авторы обобщающего страноведческого издания по Иордании также отмечают культурное влияние черкесов: «Лишь в конце XIX в., когда черкесы основали здесь (в Джераше) по указанию властей Османской империи, в состав которой входила в то время современная Иордания, свое селение, город был снова возвращен к жизни. Напомним также, что современный Джераш до сих пор населен потомками черкесов, глубокое уважение которых к могилам предков общеизвестно. К тому же черкесы пользуются в Иордании заметным влиянием, многие из них занимают видные посты в государственном аппарате, деловом мире, армии. Достаточно сказать, что по традиции личная гвардия короля набирается только из черкесов»12. Через восемь лет после победоносного для черкесов конфликта с бедуинской коалицией Балка, Иорданию посетила знаменитая британская разведчица Гертруда Белл. Степень ее осведомленности в ближневосточной политике и этнографии чрезвычайно высока — достаточно сказать, что она была близко знакома с Лоуренсом Аравийским и Арнольдом Тойнби. Ее отчет был опубликован в Лондоне уже в 1918 году. В числе прочего она приводит отзыв о черкесах бедуинского шейха Намруда: «Черкесы — неприятный народ, мрачный и вздорный, но трудолюбивый и предприимчивый сверх всякой меры, и в своем ежедневном состязании с арабами они неизменно выходят победителями. Недавно они представили повод для войны, отведя воду из ручья Зарка, от которого в летнее время зависимы бедуины; а также становится все более и более невозможно спускаться в Амман — штаб-квартиру черкесов, — за теми небольшими нуждами арабского быта, в которых так нуждаются бедуины — за кофе, сахаром и табаком». Тон этого бедуинского отзыва характеризует их восприятие черкесского присутствия весьма красноречиво. Это не что иное, как признание превосходства черкесов не только в военно-политической сфере, но и в экономической. Сама же Гертруда Белл благоволила черкесам. В Бейруте ее встретил генерал-губернатор, черкес. Он дал ей охранный эскорт в лице черкесского офицера жандармерии. По дороге произошла характерная сцена: «Я ехала из Мадебы в Мшитту в сопровождении черкесского заптия. В пути нам встретились бедуины из племени Бану Сухур, которые мигрировали с восточных пастбищ к Иордану. Равнина была усеяна их черными палатками. Группа одетых в черное всадников, вооруженных до зубов, направлялась к нам с явно недружелюбными намерениями. Они издалека встретили нас салютом (выстрелами в воздух), но когда они увидели черкесского всадника они повернули и медленно поехали обратно. Черкес засмеялся. «Это был шейх Фаиз, — сказал он, — сын Талала. Как баран, уаллахи! Они все становятся как бараны, когда увидят одного из нас»13. Только на период путешествия Гертруды Белл черкесы занимали губернаторские посты в Бейруте, Дамаске, Алеппо, Аммане, Мекке. Вали Мекки, т.е. всей Аравии, 36-летний черкес Казим-паша произвел на Гертруду впечатление англофила и беседовал с ней по-французски. До того он занимал пост наместника Иерусалима, где сумел на период своего правления примирить интересы различных церквей — католической, греко-православной, армянской, а также мусульман и иудеев. И все это только благодаря тому, что являлся язычником и одинаково благоволил ко всем жителям. Его единственное кредо — верность султану, в чем Белл убедилась затронув тему британского присутствия в Адене и Кувейте: в тот момент черкесский паша уже показался ей англофобом. Весьма характерно, что описание красоты и достоинств черкешенки — супруги йеменского наместника полно восторженных оценок в духе Байрона и Бальмонта.
Преуспевающее состояние иорданских черкесов стало главной причиной эмиграции именно в эту страну тех черкесов, которые были втянуты германским руководством в систему военного коллаборационизма. Большое число адыгейцев и кабардинцев из восточных легионов вермахта были выданы англичанами и американцами советской стороне. Многие сумели остаться во Франции и Голландии, где в 1944-45 гг. были расквартированы остбатальоны. Около ста человек — бжедугов и кабардинцев — нашли убежище от военной полиции союзников в Ватикане. Несколько лет они пользовались покровительством папы римского. В 1948 г. их представитель — уроженец Адыгеи Абдул-Карим Шауабзуко — прибыл в Амман и обратился к министру внутренних дел Аббасу Мирза-паше, также черкесу. Король Абдуллах дал ему аудиенцию и, несмотря на занятость проблемой палестинских беженцев, полностью одобрил план переселения. Король распорядился предпринять все необходимые меры для транспортировки беженцев и выдачи им иорданских документов. Черкесская община собрала необходимую сумму на билеты дабы избежать обвинений в создании привилегированных условий своим собратьям. С деньгами и путевыми документами Шауабзуко прибыл в Рим. Он перевез первую группу из 38 человек, в основном бжедугов. Вслед за этим из Рима в Амман с аналогичной миссией прибыл Джан-Гирей Хабжуко и он получил разрешение на въезд в страну 86 кабардинцев — уроженцев Кабарды. Эти переселенцы не сумели или, вернее сказать, не захотели адаптироваться в Иордании. При поддержке Толстовского Фонда они эмигрировали в США, где поселились в г.Паттерсон (Нью-Джерси)14.
Лишь немногие из этой последней волны эмиграции остались в Иордании. Характерной чертой поведения черкесов в зарубежье является неуклонная преданность интересам того государства, где они проживают. Эта черта открывает им путь к достойной карьере в таких разных странах как Сирия, Турция, Иордания и Израиль. При этом не замыкаясь в себе, не выпячивая себя в качестве касты иностранцев, черкесы сумели сохранить язык, обычаи, этикет. После 1948 г. черкесы стали уделять большое внимание получению университетского образования, занятию научной деятельностью. В Иордании процент лиц имеющих ученую степень среди черкесов на протяжении 50–90-х гг. постоянно повышался. Успешной карьере способствовали успехи на военном и полицейском поприще. Задачи противостояния сионистской агрессии в период с 1936 года, постоянные покушения на королевский режим со стороны панарабистски настроенных слоев — все это заставляло королевское семейство и черкесов держаться заодно, совместно отстаивать свои интересы15. На всем протяжении существования Хашимитского королевства черкесы занимали и в настоящее время продолжают занимать самые высокие посты — такие, как пост премьер-министра, министра обороны командующих родами войск, начальника полиции, начальника тайной полиции или министра государственной безопасности, министра иностранных дел, финансов, сельского хозяйства и водных ресурсов, служат послами и являются депутатами парламента. Вплоть до 80-х гг. черкесы составляли абсолютное большинство среди крупнейших землевладельцев. Затем, по мере капитализации и вовлечения земельного фонда в зыбкую сферу банковских операций адыгские феодалы утеряли свои позиции.
Большая часть иорданских черкесов относится к зажиточной части иорданского общества. И ни один из черкесов не стал нищим или попрошайкой. Самоуважение и доля гордости за принадлежность к истории Черкесии, к истории героического сопротивления Российской империи в XIX веке, к истории черкесских султанов Египта и Сирии в XIII–XVI вв., характеризует этническую и культурную идентификацию адыгов в Иордании. Более того, современная их история в диаспоре, высокий статус позволяют гордиться черкесской принадлежностью. Ни один черкес не подвергся дискриминации по национальному признаку за всю историю Хашимитского королевства. В королевстве законодательно закреплено 1 министерское место и 1 депутатское место за черкесской общиной — черкесы, таким образом, единственное национальное меньшинство, имеющее такую привилегию. Черкесы не лоббируют свои интересы путем создания особой национальной партии, но имеют национальные клубы, школы и благотворительные фонды. Идея лимитации, как правило, не находит поддержки у самих же черкесов. Они верят в равные права и возможности, а выделение лимита расценивают как рецидив практики колониализма.
Заслуживает внимания благотворительная активность иорданских черкесов, направленная на создание благоприятных условий для функционирования исламских институтов. Черкесы были первой общиной, которая пожертвовала земельные участки под мечети и медресе. Пожертвования черкесов вакуфного характера были столь обильны, что позднее организованное министерство исламского имущества стало использовать дарованные участки в коммерческих целях. Так, территория овощного рынка в Аммане была подарена черкесами мусульманской общине с тем, чтобы здесь было основано кладбище. Но управление вакуфными землями устроило здесь рынок и сеть магазинов. Точно также земля, подаренная черкесами в Уадисире под кладбище была распродана все тем же министерством под здания. На самой возвышенной точке Аммана один из лидеров адыгской общины Хаж-Хасан Мустафа Шаркас, известный под псевдонимом Абу Дарвиш, построил великолепнейший религиозный комплекс Ашрафийа, включающий в себя мечеть и медресе. Обычно это сооружение называют мечетью Абу Дарвиша и неизменно демонстрируют гостям столицы Иордании. Знатная черкешенка Джанатхан также на личные средства построила мечеть в Уадисире. В квартале Шапсуг еще с XIX в. стояла старая адыгская мечеть, которая в начале 80-х гг. уже ХХ в. была снесена и на деньги адыгской общины на этом месте была возведена новая великолепная мечеть. Таким образом, и земля, и сами сооружения обеспечиваются финансами адыгской общины. Адыги Иордании демонстрируют таким путем высокую степень социально-политической дееспособности и, если угодно, самодостаточности. Не провозглашая этого, они на деле осуществляют свою культурную автономию. Преподавание родного языка и литературы, выход в свет большого числа книг по адыгской истории, этнографии и фольклору, преподавание национального танца и, наконец, основание богатого черкесского музея — все это зримые свидетельства развития адыгской культуры в условиях Хашимитского королевства. Список примечательных черкесских мечетей будет далеко не полон без упоминания огромного сооружения, созданного Хаж-Ахмадом Кара, абадзехским уроженцем на собственной земле на полпути между Амманом и Уадисиром. В кабардинском квартале Мухаджирин построено две мечети. Большие участки земли подарены черкесскими семьями под мечети и кладбища в Сувейлихе, Джераши, Науре, Русейфе, Зарке и Уадисире. Надо сказать, что сооружение мечети в такой стране как Иордания всегда имеет большой общественный резонанс и способствует созданию толерантного и державного имиджа черкесской общины. Его величество король Хусейн неизменно посещал открытия черкесских мечетей, демонстрируя свое особое отношение к черкесам.