СОБЫТИЯ В УБЫХИИ В 1840-1841 гг.

В результате десантных операций русских войск в 1837- 39 гг. на территории Убыхии оказываются два сильных во¬енных укрепления - Головинское в устье Шахе и Навагин¬ское в устье Сочи и еще два в непосредственной близости от границ Убыхии - Лазаревское в устье Псезуапсе и «Святого духа» на Адлерском мысу в устье Мзымты. Создание этих береговых русских крепостей увеличило реальную угрозу вторжения во внутренние районы Убыхии, куда еще никог¬да за всю историю страны не ступала нога противника. Од¬новременно береговые укрепления и русские военные крей¬серы оборвали связи с турецкими контрабандистами и по¬чти полностью лишили возможности убыхов, во-первых, сбывать основной предмет их экспорта - рабов и невольниц, захватывавшихся в набегах на соседние племена, Абхазию и станицы Кубанской кордонной линии, и, во-вторых, полу¬чать из Турции необходимые товары и оружие. Поэтому не¬удивителен тот ожесточенный отпор, который встретили русские войска при высадке десантов на земле Убыхов и в последующий период существования возведенных крепо¬стей, находившихся в постоянной блокаде. В результате со¬здалась такая обстановка, что русское командование вынуж¬дено было постоянно пополнять гарнизоны береговых ук¬реплений, таявших в оборонительных боях в условиях постоянной осады и от болезней (малярия, цинга и др.) Пла¬нировавшиеся вылазки из укреплений внутрь страны ока¬зались практически невозможными. Все усилия сводились уже в основном не к продвижению вперед, а к удержанию занятых береговых пунктов.
Сравнительно легкое овладение фортом Лазарева при штурме 7 февраля и Вельяминовским укреплением 29 фев¬раля 1840 г. произвело на шапсугов и убыхов сильное впе¬чатление. Уверившись в своих силах, 10 марта они в боль¬шом числе подступили к форту Головинскому. Начальник гарнизона успел сообщить командованию о грозящей опас¬ности и просил прислать подкрепление. Немедленно на па¬роход «Могучий» в Анапе была посажена седьмая мушке¬терская рота тенгинцев в составе 113 человек, и к вечеру 13 марта высажена в устье реки Шахе.
Несмотря на прибытие в крепость подкрепления, убыхи предложили начальнику гарнизона сдаться добровольно, на¬помнив об участи, постигшей форт Лазарева, но получили категорический ответ, что следующие посланцы будут пове¬шены, а форт будет защищаться до последнего. Всю ночь гар¬низон провел на валах, исправляя повреждения и ставя по дну рва палисады и рогатки. В 11 часов вечера убыхи попы¬тались было скрытно подползти к укреплению, но обнару¬женные сторожевыми собаками были отогнаны картечным выстрелом артиллерии. В два часа ночи они уже открыто про¬извели нападение на восточный фас и бастион № 3, где были расположены тенгинцы. После часовой ожесточенной схват¬ки убыхи отступили со значительными потерями.
Потерпев эту временную неудачу у Головинского фор¬та, собравшиеся отряды убыхов и шапсугов ринулись вновь на север к укреплению Михайловскому, находившемуся на месте современного поселка Архипо-Осиповка, в устье реки Булан. Укрепление Михайловское считалось наиболее мощ¬ным фортификационным сооружением на всем Черномор¬ском побережье Кавказа.
В донесении от 3 апреля 1840 года Г.И. Филипсон сооб¬щал М.П. Лазареву о захвате горцами Михайловского ук¬репления следующее: «... 22 числа прошлого месяца взято горцами укрепление Михайловское... В укреплении Михай¬ловском было 2 роты Черноморского линейного №5 (ныне 6) батальона, 6-ая мушкетерская рота Тенгинского и 6-ая мушкетерская рота Навагинского полков. Воинским началь¬ником был штабс-капитан Лико, офицер храбрый и распо¬рядительный. Гарнизон имел 480 здоровых и 20 слабых, всего 500 человек под ружьем; дух как офицеров, так и ниж¬них чинов был отличный, съестных и боевых припасов в из¬лишестве. Сделаны были распоряжения к упорной защите укрепления. Линия огня оного имела до 540 саж. длины, фи-гура продолговатая, растянутая на 200 саж. Воинский на¬чальник сделал вокруг порохового погреба в северо-восточ¬ном углу перерез, вооружив его 3 орудиями, чтоб защищать¬ся там, если даже неприятель ворвется в укрепление.
Как говорят и лазутчики, один выбежавший и один вы-купленный солдаты (последние оба изранены), горцы 20 и 21 марта давали знать через переговорщиков, что возьмут укрепление на другой день, и два раза присылали сказать, что атака отложена до другого дня. Гарнизон был в полной готовности.
22 марта, когда совершенно рассветало, толпы горцев хлынули мгновенно из ущелий с восточной стороны прямо на укрепление. Первый приступ был отбит, неприятель по¬терпел большой урон от картечи. Потом еще два раза горцы возобновляли нападение; толпы их беспрестанно увеличи¬вались. После сделалось известно, что их было до 20 тыс. В продолжение трех часов не умолкала канонада, гарнизон тоже терял людей от ружейного огня, наконец, последний отчаянный напор горцев заставил гарнизон отступить в ре¬дут. Воинский начальник приказал загвоздить орудия, за¬жег провиантские бунты, сомкнул остатки гарнизона в ко¬лонну и отступил в редут. Толпы горцев ворвались в укреп¬ление и скоро наполнили оное. Упорная защита редута продолжалась, наконец, последние три орудия замолкли, слышна была одна ружейная пальба. Воинский начальник поставил надежных людей к пороховому погребу, дал им заряженные гранаты и приказал зажечь и бросить их в окно погреба, когда в редуте останется слишком мало людей.
Толпы горцев теснили более и более редут; задний били и рубили своих передних; большая часть горцев были пьяны. В редуте осталось человек 10 гарнизона, остальные были уби¬ты и ранены. Тогда исполнено отчаянное приказание воин¬ского начальника, - пороховой погреб взлетел на воздух и по¬хоронил под развалинами горсть храбрых защитников.
Выбежавший из плена казак, взятый в блокгаузе, рас¬сказывает, что перед взрывом замолкла ружейная пальба, слышны были только крики горцев, которые стеснились в укреплении и, сверх того, усыпали всю долину вокруг оно¬го. Взрыв был ужасен: до 200 пуд. пороху было в погребе, не считая чиненых гранат. После взрыва, говорит казак, не¬большие кучки горцев выбежали из укрепления в разные стороны; остальные там и погибли. Бревна погреба разме¬тало сажен на 200. Когда казака вели в плен мимо укрепле¬ния, то он видел огромные груды черкесских тел, а ров ук¬репления был ими завален. Лазутчики сказывают, что при переходе через ров, на дне коего были набиты в досках гвоз¬ди, человек 300 или погибли на гвоздях или были ими изу¬родованы. Вот все, что известно доселе об этом подвиге» .
Через несколько месяцев бежавшие из плена и выкуп¬ленные участники обороны Михайловского укрепления рас¬сказали подробности разыгравшейся здесь трагедии. В се¬редине марта командиру гарнизона Михайловского укреп¬ления капитану Лико сообщили о падении Лазаревского, а затем и Вельяминовского укреплений. Лико собрал на воен¬ный совет офицеров и солдат-ветеранов; было решено кре¬пость не сдавать ни при каких обстоятельствах, а в случае невозможности удержать укрепление - в самый последний момент взорвать пороховой погреб и нанести неприятелю максимальный урон. Взорвать погреб вызвался рядовой Тенгинского полка, участник Турецкой и Персидской ком¬паний Архип Осипов. И когда штурмовавшие укрепление горцы прорвали оборону и окружили остатки гарнизона в редуте, устроенном у порохового погреба, Архип Осипов сдержал свое слово. С горящим факелом он пробрался в по¬роховой погреб и взорвал его.
В 1876 г. на месте этого трагического события был со¬оружен памятник - огромный чугунный крест с надписью на пьедестале: «Рядовому Архипу Осипову, погибшему во славу русского оружия 22 марта 1840 года в укреплении Михайловском». На месте бывшего Михайловского укреп¬ления в 1864 году была основана станица Вуланская, в 1889 году переименованная в Архипо-Осиповскую. Первыми по¬селенцами были кубанские казаки.
Успеху восстания убыхов и причерноморских шапсугов в начале 1840 года способствовала развернувшаяся еще с 1837 года активная деятельность англо-турецких эмиссаров и контрабандистов, поставлявших горцам оружие и боепри¬пасы, распространявших среди них слухи о скорой новой войне между Турцией и Россией и обещавших им военную помощь со стороны Турции и европейских держав. Харак¬терно, что в этом же 1840 году в Чечне произошло восста¬ние, а в Дагестане вновь начал усиливаться Шамиль, потер¬певший было поражение в 1839 г. под Ахульго. Однако в этот период борьба за независимость на Западном и Восточном Кавказе сколько-нибудь тесных связей не имела. Целый ряд официальных русских военных документов свидетельству¬ет о ведущей роли убыхов в выступлениях причерноморс¬ких племен в 1840 г. против российской экспансии.
Военный министр граф Чернышев, получив известие о разгроме нескольких укреплений Черноморской береговой линии, 12 апреля 1840 г. приказывает командующему От¬дельным Кавказским корпусом «немедленно направить ка¬рательную экспедицию в землю убыхов... жечь и уничто¬жать их посевы, жатву и запасы». Генерал Раевский в ра¬порте Чернышеву от 16 июля 1840 г. пишет о необходимости «более решительно действовать против убыхов», и далее со¬общает: «Мы едва можем защищать Абхазию, пока убыхи в связи с джигетами. Из этого следует необходимость прину¬дить сих последних к немедленной покорности, а потом объе¬диненными силами джигетов и Абхазии, поддержанными нашими войсками, действовать решительно против убы¬хов » .
Однако к маю 1840 г. восстание горцев южного склона Западного Кавказа пошло на убыль. Уничтожив ближайшие русские береговые укрепления, шапсуги и натухайцы посчи¬тали, что обеспечили независимость своих аулов и общин. Их боеспособность и смелость уменьшались по мере удале¬ния от родных мест. Шапсуги северного склона и абадзехи вообще почти не поддержали восстания.
В мае 1840 г. путем новых десантных операций русски¬ми войсками вновь были заняты Вельяминовское и Лазарев¬ское укрепления. Причем из последнего была отправлена карательная экспедиция по долине реки Псезуапсе, в резуль¬тате которой было сожжено 13 шапсугских аулов общества гоев с уничтожением всех виноградников и насаждений.
При вторичном занятий десантными операциями ук¬репления Черноморской береговой линии были восстанов¬лены, усилены, гарнизоны увеличены, сформированы 4 ба¬тальона подвижного резерва, улучшено довольствие всех войск и устройство санитарной части. В распоряжение на¬чальника Черноморской береговой линии была передана целая эскадра, состоявшая из 4 пароходов, 6 военных транс¬портов и 40 азовских баркасов, вооруженный каждый вось¬мифунтовой каронадой. Сверх того всегда готова была ока¬зать помощь береговым крепостям русских войск крейси¬ровавшая вдоль берегов эскадра Черноморского флота.
Не рассчитывая более на шапсугов и натухайцев, убыхи стремятся обеспечить себе поддержку на юго-востоке и пы¬таются привлечь к восстанию садзов-джигетов, ахчипсув- цев, аибгинцев, дальцев и цебельдинцев. 17 октября 1840 г. Раевский сообщает: «Цебельдинцы подстрекаются убыха- ми... В Абхазии часть народа готова восстать против владе¬теля и присоединиться к убыхам».
Осенью 1840 г. Хаджи-Берзек с 2500 убыхами и ахчип- совцами захватывает устье Бзыби и одновременно посылает гонцов к дальцам в Кодорское ущелье. Однако дальнейшим решительным действиям Хаджи-Берзека в Абхазии помеша¬ли противоречия с другими представителя убыхской племен¬ной знати во главе с предводителем сочинских убыхов Аубла Али-Ахметом, стремившимся к примирению с русскими. В этом походе Хаджи Берзек ограничился опустошением Цан- дрипша, наказал тем самым цандрипшских князей за их вступление в русское подданство незадолго перед этим. Но угроза нападения убыхов на Абхазию продолжает сохранять¬ся; об этом свидетельствует рапорт генерала Раевского воен¬ному министру от 23 ноября 1840 года: «По собранным мною сведениям, убыхи с единомышленниками своими обратятся нынешнюю зиму не на 1-отделение (Черноморская береговая линия была разделена на 2 отделения: 1-ое от Анапы до Нава¬гинского укрепления и 2-ое от Навагинского до Ингура - В.В.), а на Абхазию... Все заставляет думать, что Хаджи-Берзек преимущественно обратится на Абхазию, где он не найдет сопротивления, где ожидает его надежда взволновать край против нас, а во всяком случае добыча гораздо богаче, чем в укреплении, хотя мы можем надеяться на преданность Вла¬детеля Абхазии, но есть часть народа, которая готова вос¬стать против него и присоединиться к убыхам. Вторжение Хаджи-Берзека будет сигналом восстания Абхазии, Цебель- ды, Самурзакани, восстания, которое остановится только на границах Мингрелии, Имеретии и подвергнет разорению ту и другую. Тогда что будет стоить вновь покорение Абхазии, Цебельды и Самурзакани... Десятилетие спокойствия не дол¬жно вводить нас в заблуждение, тогда мы еще не занимали восточного берега, тогда еще занятием Субаши и Сочи в зем¬ле убыхов мы их не вооружили против себя...»
Раевский просит военного министра усилить абхазские гарнизоны еще одним линейным батальоном и одновремен¬но расположить в Новороссийском укреплении Тенгинский пехотный полк, как резерв береговой линии для оказания экстренной помощи укреплениям, против которых возмож¬ны в предстоящую зиму новые выступления горцев.
Просьба, изложенная Раевским в рапорте военному ми¬нистру была удовлетворена. Абхазские гарнизоны Сухума, Гагр, Бомбор и других укреплений были усилены. В конце декабря 1840 г. против восставших дальцев была двинута карательная экспедиция под начальством полковника Му¬равьева . В январе 1841 года дальские повстанцы были раз¬громлены, все жители выселены, а жилища их и запасы сожжены. Часть отряда Муравьева, состоявшая из трех рот Тенгинского полка была двинута в сторону Бзыби для пре-дотвращения помощи дальцам со стороны убыхов, так как в это время авангарды убыхов, обойдя Гагринское укреп¬ление по горным тропам, действительно концентрирова¬лись в Бзыбском ущелье.
В середине февраля 1841 г. отряд убыхов, численно¬стью около 1000 человек, под командованием Берзека Керан туха, (племянника Хаджи-Берзека - В.В.) совершил глубо¬кий рейд по Бзыбской Абхазии, опустошил селение Отхары, принадлежавшее владетелю Абхазии князю Михаилу Шер- вашидзе. На обратном пути 20 февраля этот отряд атаковал Гагринское укрепление, но был отбит орудийным огнем.1
Одновременно убыхи держат в осаде береговые укрепле¬ния, к тому времени восстановленные повторными десантны¬ми операциями после захвата горцами (Лазаревское, Велья- миновске, Михайловское) или усиленные (Навагинское, Го¬ловинское и «Св. Духа»). В начале 1841 г. командир Отдельного Кавказского Корпуса генерал Головин доносил во¬енному министру: «Между укреплениями Лазарева и Голо¬винским имеют они несколько орудий, к которым приучают артиллеристов с намерением бомбардировать оба эти укреп¬ления. Между фортами Головинским и Навагинским горцы в довольно значительном сборе и беспрестанно выстрелами тревожат по ночам как то, так и другое укрепления...»2
В 1841 году убыхи и шапсуги продолжали свои нападе¬ния на береговые укрепления. Почти все эти нападения воз¬главлял неутомимый Хаджи-Берзек, хотя и достигший уже 80-летнего возраста, но заряжавший всех своей неукроти¬мой энергией.
В начале января 1841 года Хаджи-Берзек, собрав отряд численностью до 2000 человек, подступил к восстановлен¬ному Вельяминовскому укреплению, но при штурмах 5 и 8 января потерпел наудачу. Тогда, усилив отряд до 3000 че¬ловек, он направил часть этих войск грабить селения в Аб¬хазии, а сам 9 февраля ринулся на форт Лазарева. 12 и 13 февраля убыхи и шапсуги произвели стремительные атаки и были близки к захвату укрепления, но благодаря стойко¬сти и мужеству гарнизона были отбиты с большим уроном.
Захватив в прошлом году орудия в разгромленных ук¬реплениях, Хаджи-Берзек надеялся их теперь использовать в новых нападениях. Пороха и снарядов у горцев также было достаточно. Искусно замаскировав свои орудия на окружа¬ющих залесенных высотах, убыхи постоянно держали На- вигинское и Головинское укрепления в осаде, в результате до предела утомленные гарнизоны вынуждены были круг¬лые сутки находиться в состоянии постоянной готовности к отражению нападения.
В апреле 1841 года под влиянием владетеля Абхазии князя Михаила Шервашидзе феодальная верхушка джиге¬тов (князья Хамыш, Гечь, Цанба, Чуу и др.) выразили по¬корность русской администрации на Кавказе и на террито¬рии Джигетии было образовано так называемое джигетское приставство, вошедшее в состав Абхазии. Первым приста¬вом был назначен С.Т. Званба, оставивший нам оригиналь¬ный труд «Зимние походы убыхов в Абхазию» - один из не¬многих источников об этом своеобразном народе. Джигет¬ское приставство простиралось от Гагр до Хосты и это внезапное вклинивание новых российских владений к самым границам приморской Убыхии было для самих убыхов яв¬лением в общем-то неожиданным. К тому же сочинский вла¬детель Облагу Али-Ахмет также тяготел к сближению с Аб¬хазией и, находясь под огнем батареи Навагинского укреп¬ления, в любой момент мог принять русское подданство.
Хаджи-Берзек решил предпринять карательные меры против джигетов, чтобы снова склонить их на свою сторону. Узнав о готовящемся нападении, джигеты обратились за по¬мощью к Муравьеву, который не замедлил направить уси¬ленный отряд к укреплению «Св. Духа». Внезапное появле¬ние русского отряда на границе убыхской земли произвело на убыхских предводителей большое впечатление и они, что¬бы остановить дальнейшее движение отряда в создавшейся обстановке, пошли на переговоры с русской военной адми¬нистрацией на Кавказе.
Определенную роль при этом сыграл Михаил Шерва¬шидзе, находившийся в близких отношениях с самим Хад- жи-Берзеком; в детстве он воспитывался в семье Хаджи-Бер- зека и согласно родовому обычаю аталычества, считался его названным сыном.
Первая встреча убыхских предводителей во главе с Хад- жи-Берзеком с новым начальником Черноморской берего¬вой линии генералом Анрепом состоялась 9 мая 1841 г. в укреплении «Св. Духа». Встреча происходила в присутствии Михаила Шервашидзе, Каца Маана и ряда других абхаз¬ских феодалов. В ходе переговоров среди убыхских делега¬тов выявились резкие разногласия. Предводитель сочинс¬ких убыхов Облагу Али-Ахмет, владения которого прости¬рались между устьями рек Сочи и Хоста, был сторонником мира с русскими и выразил желание немедленно «принести покорность», приняв русское подданство. Его противника¬ми были «убыхи из Вардане и из окрестностей укрепления Головинского, которые поддерживали закоренелую вражду своих соплеменников». Хаджи-Берзек и его племянник Бер¬зек Керантух в этот период также были готовы к капитуля¬ции перед Россией, хотя во время официальных перегово¬ров не высказывались об этом.
Генерал Анреп сообщает, что Берзек Керантух «дал мне и владетелю Абхазии слово за себя и за дядю, что у убыхов не будет такого сборища, которое могло бы быть опасно по¬корившимся. Вообще керантух показался мне человеком за¬мечательным и могущим в последствии быть для нас весьма полезным» .
Эти переговоры закончились 12 мая 1841 г., когда Ауб¬ла Али-Ахмет принес присягу на верность «престолу рос¬сийскому», а остальные убыхские делегаты разъехались, возмущенные его поступком.
Приведение к покорности джигетов и прибрежных со¬чинских убыхов настолько обрадовало Николая I, что он по¬жаловал генералу Анрепу «всемилостивейший рескрипт», полковника Муравьева произвел в генерал-майоры, Михаи¬ла Шеваршидзе наградил орденом святой Анны первой сте¬пени, а всем присягавшим князьям и дворянам распорядил¬ся выдать денежные подарки...
Наметившаяся сдача убыхского руководства перед рус¬ской военной администрацией на Кавказе вызвала массовые протесты среди убыхов, высказанные на прошедших бурных народных собраниях и свидетельствовавшие еще о силе пат¬риархальной народной демократии. В очередном рапорте ге¬нерала Анрепа от 30 мая 1841г. сообщается: «20 мая убы¬хи, собравшись в значительном числе, арестовали покорив¬шихся князей Аубла-Ахмета и Зураба Хамыша и сверх того несколько других лиц, имевших с нами переговоры, в быт¬ность мою в укреплении Святого Духа. Между сими после¬дними были: Хаджи-Берзек, племянник его Керантух и Му- рад, житель долины Вардане, известный между убыхами своею храбростью. Князья Аубла Ахмет и Зураб Хамыш были вынуждены отречься от принесенной ими присяги и тогда только освобождены из-под ареста. Задержание Хад- жи-Берзека продолжалось недолго, и он тотчас же начал де¬лать распоряжения о сборе всех убыхов для действия про¬тив покорившихся джигетов» .
Таким образом, опасаясь окончательно потерять авто¬ритет в глазах убыхов, Хаджи-Берзек вынужден был нару¬шить тайное свое обещание, данное им Михаилу Шервашид- зе, и вновь возглавил сопротивление убыхов. Одновременно он начал оживленные переговоры с шапсугами и абадзеха- ми об образовании союза западнокавказских племен к под¬готовке нового восстания.
Представители абадзехов, убыхов и шапсугов собрались летом 1841 года на реке Пшехе в урочище Меакопы (совр. Майкоп), принесли взаимную присягу и после долгих пере¬говоров и обсуждений издали дефтер, предписывавший: строгое выполнение шариата, прекращение всяких сноше¬ний с русскими. Были определены штрафы и наказания за содействие русским, предусматривалось давать всем беглым и выходцам из России убежище. К дефтеру была приложена присяга о взаимной защите племен и запрете вести отдель¬ным племенам самостоятельные переговоры с русскими. Однако этот закон не мог иметь сколько-нибудь действен¬ной силы, так как он опирался, в основном на шариат, в то время как основная масса населения Западного Кавказа была слабо привержена к мусульманству, за исключением княжеско-дворянской прослойки. А в Убыхии в этот период вообще мусульманство исповедовалось только в прибреж¬ной полосе и то в сложной смеси с пережитками дохристиан¬ских верований и с остатками средневекового христианства.
Еще во время переговоров на Пшехе убыхи пытались привлечь шапсугов и абадхезов к выступлению против дис-лоцированного на Адлерском мысу карательного отряда ге¬нерала Муравьева, но опустошительные операции генерала Засса на левобережье Кубани и боязнь шапсугов каратель¬ных экспедиций со стороны усилившихся гарнизбнов бере¬говых укреплений, воспрепятствовали наметившемуся но¬вому военному объединению западнокавказских племен. Тогда убыхи попытались собственными силами взять штур¬мом Навагинское укрепление, предварительно бомбардиро¬вав его из шести имевшихся в их распоряжении пушек. Уже в середине июля они начали устанавливать свою артилле¬рию на виду гарнизона: делать лафеты и устраивать амбра¬зуры на горе против форта (ныне гора Батарейка). Убыхи полностью блокировали Навагинское укрепление со сторо¬ны суши, так что лазутчики не могли туда проникнуть и гар¬низон находился в неведении о планах дальнейших действий противника. С каждым днем толпы вооруженных убыхов вокруг укрепления увеличивались. По полученным Мура¬вьевым сведениям, Хаджи-Берзек в случае неудачи штурма Навагинского укрепления намеревался напасть на Гагрин- ский отряд, слабость которого ему была известна.
Чтобы отвлечь внимание и силы убыхов от Навагинско¬го укрепления, Муравьев с двумя батальонами Тенгинского полка в числе 700 человек вышел из Гагр и береговой доро¬гой прибыл в укрепление «Св. Духа» на Адлерский мыс. 22 июля к нему были доставлены на кораблях остальные два батальона Тенгинского полка, имевших в строю 600 чело¬век. Войска продвинулись на 4 километра к западу от укреп¬ления «Св. Духа», но из-за страшной одурманивающей жары не смогли двигаться дальше и вернулись обратно в долину Мзымты. Муравьев принял решение переправить войска к Навагинскому форту морем и потребовал срочно из Сухуми все наличные плавсредства.
Утрем 29 июля со стороны Навагинского укрепления послышалась сильная канонада. Муравьев тотчас же поса¬дил на имевшийся пароход одну роту Тенгинского полка и вместе с нею отправился на помощь к осажденным. Как толь¬ко на сочинском рейде показался пароход, Хаджи-Берзек направил все орудийные выстрелы на гребные суда, приняв¬шие на себя войска десанта. Однако убыхская артиллерия не причинила вреда тенгинцам и они с песнями и барабан¬ным боем, при радостных криках осажденного гарнизона, вступили в ворота укрепления. Помощь подошла очень сво¬евременно, убыхи собрались в громадном количестве и жда¬ли только результатов артиллерийской подготовки, которая
велась довольно удачно (сказались результаты инструкторс¬кой деятельности Белля и других английских эмиссаров, а также польских дезертиров). В результате артиллерийского обстрела форт потерпел значительные повреждения. Одна из гранат попала в зарядные ящики и взрывом был разрушен передовой блокгауз, от другой гранаты загорелись покрытые рогожами мучные склады. С большими усилиями возникшие пожары были потушены. Наконец, ответным обстрелом ба¬тарей Навагинского укрепления к полудню убыхские амбра¬зуры были сильно повреждены и Хаджи-Берзек вынужден был совершенно прекратить огонь. В этот день гарнизон ук¬репления потерял 5 человек убитыми и 18 ранеными.
Штурма ожидали ночью и гарнизон готовился к отпору. К вечеру на судах еще прибыли войска из укрепления «Св. Духа». Но на рассвете все увидели, что толпы убыхов разош¬лись и все их орудия увезены. По донесению Муравьева, при высадке тенгинцев, действиях при обстреле укреплений убы¬хами, тушении пожаров и подготовке к отражению штурма особое мужество, хладнокровие и распорядительность про¬явил подполковник Тенгинского полка Данзас.1
После неудачи при Навагинском укреплении убыхи ушли в свои горы, но продолжали воздействовать на другие племе¬на, угрожали джигетам, что полностью разрушат их аулы, если они присоединятся к русским. Хаджи-Берзек перед мно¬гочисленным собранием поклялся, что сбреет бороду и наде¬нет женское платье, если хотя одного русского («гяура») про¬пустит на свою землю. Под воздействием убыхов продолжа¬ли волноваться шапсуги и натухайцы. Учитывая создавшееся положение, генерал Анреп доказал военному министру Чер¬нышеву необходимость скорейшего осуществле- ния намечен¬ной карательной экспедиции в землю убыхов, приводя дово¬ды о том, что проведение экспедиции на следующий год будет осуществляться в значительно более трудных условиях но¬вого сплочения убыхов с соседними племенами и возможно обойдется для Росии потерей Джигетии.

Экспедиционный отряд двинулся в Убыхию из устья р. Мзымты вдоль берега моря, предпочтя эту дорогу намечав¬шейся ранее более трудной и втрое длиннее горной дороге по долине Мзымты и далее по одному из левых притоков р.Сочи.?
Убыхские стратеги, предвидя это направление движения войск, перегородили береговую полосу множеством завалов, высотою в рост человека, из срубленных деревьев, колючих кустарников, громадных камней и земли. Отсутствие прибоя и возможность иметь поддержку с кораблей делали этот путь более благоприятным, по сравнению с горной дорогой, прохо¬дившей через многочисленные враждебные убыхские аулы.
8 октября, в 2 часа ночи, отряд тихо тронулся в путь. Сопровождавшая эскадра под командованием контр-адмира¬ла М.Н. Станюковича, в составе фрегата «Агатополь» и ко¬рабля «Три иерарха», буксируемых пароходами «Боец» и «Могучий», а также шхуны «Смелая», тендера «Нырок», бригов «Меркурий» и «Телемак» и баркасов азовских каза¬ков, поплыла параллельно берегу, держась на картечный выстрел от колонны войск.
До диспозиции назначены были два батальона в аван¬гард под начальством генерал-майора Муравьева, а арьер- гардпод начальством подполковника Данзаса и в правое при¬крытие под начальством полковника Хлюпина, в то время уже командира Тенгинского полка. Остальные войска были в колонне, под начальством гвардии капитана Лауница, ко¬торый в то время уже произведен был в полковники, но при¬каз не застал его в живых. Владетель Абхазии генерал-май¬ор Михаил Шервашидзе командовал своей милицией, насчи¬тывавшей до 2000 человек.
Первый переход в 13 верст до реки Хамыш (Хоста) вой¬ска сделали почти без выстрелов. За Хостой на горах были встречены первые завалы. Морская артиллерия открыла по ним огонь, а 4-й батальон тенгинцев, под командой капита¬на Корзуна, был послан в тыл позиции убыхов. Убыхи, не¬смотря на неожиданность нападения с тыла, вступили в оже¬сточенный рукопашный бой. И только помощь Брестского полка, бросившегося с фронта в штыковую атаку, сломила убыхов, рассыпавшихся по лесу.
Главная колонна продолжала двигаться вдоль берега, преодолевая один завал за другим. Как только открывался огонь с кораблей по завалам, убыхи покидали их, прячась в ближайшие складки местности и в окружающий лес, ожи¬дая русского «ура!», которое служило также для них сигна¬лом: они производили залп из ружей и с ответными криками «Алла!» бросались с шашками во встречную атаку.
При входе в долину реки Агура и при овладении ре пра¬вым приустьевым склоном (в районе современного между¬народного молодежного лагеря «Спутник»), произошла оже¬сточенная перестрелка. Решительной штыковой атакой убыхи были выбиты с этой позиции первым батальоном Тен- гинского полка и абхазской милицией. В одной из схваток этого боя был убит и бывший профессор Виленского универ¬ситета участник декабристского движения Феликс Ордынс¬кий. Непрерывный бой и невыносимая духота утомили вой¬ска и на следующий день отряд выступил только в полдень. На правом берегу Агуры вновь было встречено сопротивле¬ние убыхов. Новые завалы при дальнейшем продвижении войск были встречены на подходе к долине реки Мызы (Ма- цесты). За завалами виднелось множество убыхов. После первого же залпа морских орудий большинство убыхов спеш¬но укрылись в ближайшем лесу. После окончания обстрела гвардии капитан Лауниц со сводным батальоном бросился в атаку на завалы и в рукопашном бою окончательно выбил оттуда остатки убыхов. Бой продолжался по всему левому склону долины реки Мацесты, покрытому частыми завала¬ми, и продолжался до полной темноты. Истомленные войс¬ка отдыхали на отбитых позициях.
После второго дня боев в долине Агуры русские войска потеряли 150 человек убитыми и ранеными.
В конце второго дня похода стало известно, что в тылу отряда, в долине Хосты скопилось до восьми тысяч джиге- тов. Лазутчики сообщали, что джигеты пока не были наме¬рены действовать против русских войск; но они не скрыва¬ли, что если убыхи начнут побеждать, то они преградят вой¬скам дорогу к отступлению и соединятся с убыхами.
На следующий день утром отряд встретил жестокое со-противление на правом берегу Мацесты, где было множество завалов и огромное количество защищавших их убыхов. Ге¬нерал Анреп в донесении об этом бое позже сообщал: «Веро¬ятно, немногим на Кавказе удалось слышать такой баталь¬ный огонь убыхов, какой они открыли по всей линии, преж¬де чем бросаться в шашки». Это была излюбленная тактика убыхов. Осыпав градом пуль батальоны Виленского и Бело- стокского полков, убыхи ринулись в атаку, но, наткнувшись на штыковую контратаку русских войск, они дрогнули и в беспорядке стали отступать, неся большие потери. В эту кри¬тическую для них минуту из леса ближайшей горы высту¬пил сам Хаджи-Берзек с пятью тысячами свежих сил. На¬чавшие было отступать и своим завалам убыхи остановились и затем вся их огромная масса молча, без выстрела, рину¬лась снова в атаку на Виленский и Белостокский полки.
Позже в своих «Воспоминаниях Филипсон писал: «Нет сомнения, что они опрокинули бы их в море, но судьба и тен- гинцы спасли дело»1. Третий и четвертый батальоны тенгин- цев, взяв часть крайних завалов, выдвинулись настолько впе¬ред, что очутились в тылу всех сил Хаджи-Берзека. Майор Хромов, заметив критическое положение атакованных убы- хами полков левого фланга, поспешно занял правый борт уз¬кой и глубокой балки и открыл во фланг и тыл главных сил убыхов убийственный батальный огонь. Поражаемые с трех сторон и не имея возможности через глубокий овраг бросить¬ся на тенгинцев, убыхи смешались и начали отступать.
Виленцы и Белостокцы, воспользовавшись этим насту¬пившим переломом, перешли в наступление и преследовали убыхов с полверсты.
Впоследствии говорили, что Хаджи-Берзек еще раз хо¬тел повести в атаку убыхов, но никто ему уже не повиновал¬ся. Старый опытный воин, насчитывавший много удач в боях, увидел свое дело проигранным и покинул позиции, от¬правившись в свой родовой аул Мутыхуа, находившийся в среднем течении долины реки Сочи (на месте современного села Пластунка).
При дальнейшем движении экспедиционного отряда русских войск убыхи хотя и оказывали сопротивление, но настолько неупорное, что войска продвигались почти безос¬тановочно и к 7 часам вечера вошли в долину реки Сочи к Навагинскому укреплению, около которого и разбили об¬ширный лагерь. Позже, через лазутчиков, было выяснено, что убыхам в этих упорных боях помогали отряды ахчип- сувцев, проживавших в верховьях реки Мзымты.
В рапорте А.И. Чернышеву от 11 октября 1841 года ге¬нерал И.Р. Анреп сообщал о результатах карательной экс¬педиции: «... вчера вверенный мне отряд прибыл в укрепле¬ние Навагинское. Этот переход продолжался 3 суток, кото¬рые ознаменовались рядом бесчисленных подвигов. Убыхи были все в сборе и под предводительством Хаджи-Берзека отчаянно оспаривали каждый шаг. Они все были твердо уве¬рены, что невозможно отряду пройти через узкое дефиле, продолжающееся сряду на 28 верст и на каждом шагу защи¬щенное прочными завалами в несколько рядов. Оказалось, что этот проход возможен русским войскам при помощи бо¬жьей и с содействием флота. Наша потеря значительна, но неприятель потерял еще более. Вчера после отчаянной ата¬ки на наше правое прикрытие Хаджи Берзек оставил сбори¬ще, сказав: «...теперь деритесь кто хочет, я еду домой»...
Все войска покрыли себя славой в этом достопамятном трехдневном бою: новые войска дрались как старые, старые рвались, чтобы их перещеголять. Милиция, особенно име-ретинская, мингрельская и гурийская, была везде, где была упорная драка...
Теперь мы в сердце земли убыхов и можем располагать нашими действиями на местности более доступной...»
Однако карательная экспедиция вглубь Убыхии не была продолжена, поход отряда Муравьева ограничился берего¬вой полосой от Адлерского мыса до устья Сочи с разрушени¬ем лишь нескольких приморских аулов, жители которых бе¬жали в горы.
Большие потери экспедиционного отряда (более 500 че¬ловек), утомленность, плохое санитарное состояние отряда и множество больных заставили генерала Анрепа прекра¬тить дальнейшее продвижение вглубь убыхской земли. В по¬следующие дни при работах по усилению Навагинского ук¬репления, вырубке лесов вокруг него и строительстве баш¬ни на горе Батарейка, напротив форта, положение отряда усугубилось потерей в многочисленных стычках с убыхами еще 100 человек убитыми и ранеными.
Несмотря на незавершенность карательной экспедиции, значительная часть убыхской племенной знати встала на ка-питулянтские позиции. Генерал Анреп сообщал о событиях ранней весны 1842 г. следующее: «... живущие по рекам Шахе, Субаши и окрестным долинам дворяне главной меж¬ду убыхами фамилии Берзек неоднократно приезжали в ук¬репление Головинское и просили представить их главному начальнику для объявления покорности его императорско¬му величеству со всеми их подданными. Время было бурное, и ген. Муравьев не съезжал с парохода, но к нему немедлен¬но явились значительнейшие из тех дворян - Эдик и Мату Берзеки, которые уже готовы были ехать с сею целью в Аб¬хазию на казачьем баркасе.
Убеждаясь в искренности этих людей, просивших принять их покорность на тех же основаниях, как таковая принята была от джигетов, генерал-майор Муравьев назначил им со¬браться в долине реки Шахе, близ укрепления Головинского... Жители окрестных долин были в сборе недалеко от укрепле¬ния, а 27 февраля Убыхские дворяне: Шеулех-уко Амищук- Берзек, Хапеш-уко Эльбуз-Берзек, Шеулек-уко Эдик-Берзек и Шуей-уко Мату Берзек присягнули за себя и за своих подвлас¬тных на вечное подданство великому государю...»
В результате этих переговоров и по условиям присяги, Берзеки получили определенную автономию, их владетель¬ные права над Субашинскими и Шахинскими общинами не ущемлялись, они были ограничены только в проведении внешней политики. Царское правительство рассматривало этот акт как первую ступень в покорении убыхов, сохранив¬ших еще достаточно высокую боеспособность, и надеялось, опираясь наБерзеков, успешно завершить покорение Запад¬ного Кавказа.
Сразу же после получения известия о присяге Берзеков, Николай I «пожаловал» каждого из них в поручики и «пове¬леть соизволил произвести сим офицерам жалованье по 200 рублей серебром в год и сверх того выслать им эполеты... за особые услуги нашему Правительству» .
Расчеты царского правительства в отношении Берзеков начали оправдываться.
Генерал Анреп в очередном рапорте сообщал, что «по¬ведение новых подданных государя императора превзошло все мои ожидания... Хаджи-Берзек через нарочного дал мне знать, что он желает иметь со мной свидание» .
Влияние Берзеков с этого времени резко падает среди массы убыхов. Даже наиболее популярный военный пред¬водитель убыхов Хаджи-Берзек, хотя и не присягнувший официально царской России, значительно теряет свой авто¬ритет. Из-за весьма преклонного возраста (Хаджи-Берзеку было уже более 8Q лет) и понимания бессмысленности со¬противления маленького убыхского народа могучей Россий¬ской империи, Хаджи-Берзек отрекается от политической и военной деятельности и отправляется на второе богомолье в Мекку. Вскоре после возвращения из паломничества Хад¬жи-Берзек внезапно умирает в своем родовом ауле Мутыхуа (совр. пос. Пластунка). В течение многих лет Хаджи-Берзек стоял во главе убыхской военной и политической организа¬ции, он пользовался авторитетом не только среди убыхов, но и среди племен всего Западного Кавказа. И после Хаджи Берзека военно-политическое руководство продолжало ос-таваться в руках дворянского рода Берзеков. Уже вскоре после смерти Хаджи-Берзека во главе убыхского сопротив¬ления встал его племянник Берзек Керантух, который оста¬вался на этом посту в течение более двадцати лет, до самых последних дней Кавказской войны.