Алексей ПОНОМАРЕВ - Шапсугия

… Вспомним, что происходило давно – задолго до Октябрьской социалистической революции в России – в период ужасающего грабежа, колониального захвата и притеснений горцев Кавказа царским правительством.
Одно время царские кавказские деятели решили изменить прежнюю систему борьбы с горцами. С одной стороны – ослабить численный состав горского населения, всячески содействуя переселению горцев в Турцию и даже прямо вызывая его, а с другой – выселить всех остающихся горцев из гор на плоскость, места же, занятые прежде горским населением, заселить казачьими станицами.
Эта "система" фактически вела к уничтожению покоряемых силой оружия горцев Кавказа, к выселению их из родных краев на неудобные земли, к вынужденному уходу в Турцию.
Лишенные имущества и средств к существованию, горцы скапливались у отправочных пунктов – в Анапе и Новороссийске и во многих бухтах северо-восточного берега Черного моря. Здесь приходилось им долгое время, бывало и по году, ожидать отправки…
Жестоки были страдания гонимого народа. Люди тысячами умирали от голода, болели. Весь северо-восточный берег Черного моря был усыпан трупами.
Зима помогала косить людей, оставшихся без крова. "Очевидцы передают ужасные сцены, виденные ими в это время. Один рассказывает о трупе матери, грудь которой сосет ребенок; другой – о матери, носившей на руках двух замерших детей и никак не хотевшей расстаться с ними, третий – о целой груде человеческих тел, прижавшихся друг к другу, в надежде сохранить внутреннюю теплоту, и в этом положении застывшей и т.д." (из книги Я.Абрамова "Кавказские горцы" – здесь и далее прим. автора).
Таким образом, только за 7 лет (с 1858 по 1865 гг.) по официальному счету было насильственно выселено в Турцию 493 тысячи горцев Кавказа, в том числе были и народы племени адыге, в частности шапсуги.
Шапсуги – это ветвь одного племени адыге или черкесского – воинственного и свободолюбивого, стойко боровшегося с колонизаторами за свою независимость. По данным Новицкого за 1830 год (есть основание полагать, что эти данные преуменьшены), народов адыге – черкесского племени насчитывалась 1 миллион 82 тысячи 200 человек. самым многочисленным народом в своем племени были шапсуги, их насчитывалось 300 тысяч человек.
Долго, почти 100 лет боролись адыге-черкесы против военно-феодального захватничества царизма и в результате этой борьбы подверглись выселению из родных краев, гонению со стороны царского самодержавия и бесчеловечной эксплуатации.
Свободолюбивые народы – адыге никогда не складывали оружия и энергично выступали против своих угнетателей.
В истории шапсугов известно, например, поголовное восстание трудящихся в конце XVIII столетия. Народные собрания постановили лишить дворян права владения приморскими пристанями и права суда и расправы. Шапсуги получили свободу, установили выборное народное управление и изгнали дворян.
Характерно в этом отношении сказание, сохранившееся у шапсугского народа, записанное под названием "Как шапсуги и абзехи не приняли князей". В этом сказании говорится о попытке насильственного разделения народа и порабощении его князьями и о том, как трудовой народ не подчинился поработителям и уничтожил их.
Шапсуги стали жить без дворян и князей. Но колониальная политика царского самодержавия всячески притесняла и разоряла шапсугский народ, совершенно не заботясь о его экономическом благосостоянии и культурном росте…

2. Колхозная Шапсугия.
Старик Хейшхо Айтеч шел с многолюдного собрания радостный и возбужденный. На собрании говорили о предстоящем дне выборов в Верховный Совет РСФСР, о подготовке к этому знаменательному дню и там Хейшхо услышал произнесенное парторгом его – Хейшхо Айтеча – имя. Волнение сразу охватило старика, когда он понял, что парторг в кратких словах рассказал о его работе с избирателями по разъяснению положения о выборах…
Парторг прямо так и сказал:
– Старик Хейшхо Айтеч – активный колхозник, это агитатор в нашем колхозе, непартийный большевик…
Старик волновался, вспоминая слова парторга. Он не ожидал, что его похвалят, да еще в таком общественном месте, и теперь недоумевал и задавал вопросы шедшему рядом с ним моложавому соседу:
– Скажи мне, Айса, за что я – "непартийный большевик"? Разве я совершил какой-либо подвиг, чтобы меня так называть?..
Айса улыбнулся, показав литые снежно-белые зубы, взял под руку старика:
– За работу. За работу, – повторил он дважды.
Хейшхо Айтеч пожал плечами.
– Работу я выполняю, как и каждый колхозник. Премировали меня… Люблю я беседовать с молодежью, рассказывать о том, что видел и вижу сам…
– Вот, вот, – перебил Айса, – ты занимаешься агитационной работой, как большевик…
старик призадумался и после короткого молчания заговорил тихо, но убежденно, прикладывая к своей груди руку:
– Нет, дорогой мой, Айса, я не агитирую… я о правде жизни рассказываю… Вижу я новый дуней (с адыгского – "свет, мир"), вспоминаю Дуней старый и не могу молчать… Сердце мое радостью наполняется, когда смотрю я на наши колхозные поля, на сады, на людей новых… Как же тут молчать? Был царский режим, и мы жили тогда стесненные и бесправные, всегда подавленные горем и нуждой. А теперь? Теперь другое дело. Вместо старой мечети в нашем ауле построена школа. Наши дети не знают, и не будут знать нужды. И мы все живем счастливо в своих родных колхозах… Земля, сады и пастбища – все теперь наше. Как же мне, старику, не говорить о том, что радует меня и делает молодым…
Айса слушал Хейшхо Айтеча – скромного, трудолюбивого колхозника, слушал внимательно, и чем больше старик говорил, тем сильнее загорались молодым юношеским огнем его большие темные глаза.
Айса готов был крикнуть:
– Говори, старик! Рассказывай о прошлой проклятой жизни шапсугов и о новой – радостной жизни! Громко говори о наших победах, добытых в борьбе, под руководством партии Ленина – Сталина!

* * *
Старик Хейшхо Айтеч многое мог рассказать. Неузнаваемой стала жизнь шапсугского народа – в прошлом жестоко гонимого властью царей, обреченного на вымирание…
Если раньше во всем Шапсугском районе было только две школы, то теперь их двадцать девять. В школах обучается более 2500 детей. По району организованы школы для взрослых, в них учится 563 неграмотных и 900 малограмотных. Район борется за сплошную грамотность.
За годы Советской власти в Шапсугии выросла своя интеллигенция. Раньше не было ни одного учителя-национала. А теперь в районе работает более 100 учителей и половина из них шапсуги. Выросли также из шапсугского народа специалисты – врачи, агрономы, техники…
Если до революции в Шапсугии не было ни одного врачебного участка, то теперь в районе функционируют 2 больницы, 4 врачебных участка, 7 фельдшерских пункта и 4 родильных дома. На территории Шапсугии расположено 7 домов отдыха, 2 санатория, 2 туристских базы.
Если при царизме в Шапсугии совершенно отсутствовали культурно-просветительные учреждения, то в настоящее время имеется 8 изб-читален, дом соцкультуры, районная библиотека, 7 колхозных и 7 библиотек при домах отдыха. Не было в Шапсугии до революции детских дошкольных учреждений. А сейчас работающие 7 детсадов и 12 детплощадок обслуживают более 400 детей.
Кино, телефон, радио – проникли в аулы. В районе телефонизированы все сельсоветы, имеется звуковой кинотеатр, по аулам разъезжают звуковые кинопередвижки.
Колхозы Шапсугии добились замечательных успехов в борьбе за высокий урожай. В 1937 году средняя стоимость трудодня была 5 рублей, а в некоторых колхозах колхозники получили свыше 10 рублей за трудодень (колхозы "Путь шапсугов", "Красная Звезда"). Семьи лучших стахановцев-колхозников – Нибо И., Хахо, Кобж М. – получили на трудодни, кроме натуры, от 10 до 15 тысяч рублей.
Колхозник Яквашев Айса пользуется большим почетом и уважением. Это он добился небывалого в Шапсугии урожая – сбора кукурузы с гектара 106 центнеров и 400 центнеров яблок. Заведуя хатой-лабораторией колхоза "Агуэ-шапсуг", Яквашев Айса на Всесоюзном совещании заведующих хатами-лабораториями отмечен, как один из лучших работников, сумевших организовать работу хаты-лаборатории и добиться хороших показателей по урожайности.
Колхозница Боус Кука добилась рекордной урожайности табака, собрав с гектара по 22 центнера. Теперь она настойчиво борется за дальнейшее повышение урожайности и передает свой опыт в другие колхозы района.

3. Возвращение Хасана.
В горах сумерки наступают сразу. Не успеет алая зорька отцвести на закате – у белоснежных вершин хребта, – а тени уже клубятся к лесу, большими, но почти невесомыми волнами растекается по долинам синева, затопляя, как половодьем, овраги, поляны, кустарники, она вливается в улицы и переулки селения и здесь будто застывает, окруженная изгородью, большими раскидистыми деревьями, растущими вдоль улиц и почти в каждом дворе.
Весенние сиреневые затопили селение. На небе высыпали звезды, они весело перемигиваются друг с дружкой и с молодежью, что, веселясь, идет гурьбой по улице…
Заиграла гармонь, затрепетали нежные звуки, и словно вздохнул потревоженные вечер: гармонист, напав на знакомый мотив, дал волю мехам…
Хасан прервал разговор, умолк. Песня будто потянула его к себе. Он встал со стула, подошел к открытому окошку, вслушался… И вечер показался ему таким манящим…
Хасан пошевелился у окна, переступил с ноги на ногу и сказал в раздумье:
– Целый год я не был в родном краю. Ах, как соскучился… Передать не могу…
Хасан незаметно увлекся рассказом. Он говорил о том, что было связано с его жизнью, работой, учебой и пребыванием на годичных курсах животноводов, куда он был послан, как лучший из табунщиков. Теперь Хасан снова возвратился в свою Шапсугию, чтобы продолжить любимую работу.
Хасан еще очень молод, но он уже успел многое узнать. Он знает и породы лошадей, знает, где находятся лучшие места выпаса…
Рассказывая, Хасан часто упоминал о скакунах кабардинской и донской пород, им отдавал он предпочтение.
– А знаешь, как умная бывает лошадь? – вдруг обратился с вопросом Хасан и рассказал о том, как его отца однажды спас конь от смерти.
… Отец Хасана – Халид – председатель колхоза. В былые годы гражданской войны он находился с красно-партизанским отрядом в горах, в тылу у белых. Вот однажды Халида, возвращавшегося из аула в горы к партизанам, встретила на пути белогвардейская разведка. Добрый вороной конь стал уносить Халида от врага, но пуля догнала его и он, раненый, упал в долине. К нему подъехали шестеро белогвардейцев: один и них, не слезая с коня, выстрелил из нагана в лежавшего Халида… Две раны сочились кровью, Халид был смертельно ранен: он не мог сдвинуться с места или криком попытаться позвать к себе на помощь товарищей.
Халид лежал без памяти. Как только скрылись из вида белогвардейцы, верный конь Халида осторожно сквозь кустарники пробрался к своему хозяину. Конь знал, что с Халидом случилась беда. Он подошел к нему, лежавшему на траве ничком, без движения, и настойчиво стал ударять копытами о землю. Халид не шевелился. Тогда конь наклонил к нему голову и начал шевелить хозяина: он трогал его зубами за рубашку, бережно хватал губами за волосы, смачивая их слюной и, видя, что хозяин мертвенно неподвижен, тоскливо ржал.
Словно разбудило Халида это ржание: он очнулся, с трудом повернул голову и встретился со взглядом лошади таким родным и невыразимо тоскливым. Человек и лошадь словно поняли друг друга.
Конь покинул Халида и быстро умчался в горы. Там он отыскал партизан и те сразу догадались, что с их командиром случилось какое-то несчастье. Партизаны бросились на поиски Халида. Умная лошадь привела их к нужному месту.
Так Халида Тхагушева спас его верный конь.
– …Как человека, жаль было эту лошадь. Умерла она недавно, – с грустью сказал Хасан. – Хорошая была лошадь – чистокровная кабардинская… В колхозе "Агуэ-шапсуг" (Хасан снова перешел к настоящей действительности), – есть у нас англо-донская порода лошадей… Тоже хорошая порода. Там был чистопородный производитель "Индекс". – Не знаю, как он теперь здравствует… Я ведь целый год не был… Завтра пойду в райзо, потом в аул… должно быть поголовье увеличилось…
У Хасана мысли быстро менялись: так часто бывает, когда возвращаешься в свои родные края, где все знакомое, близкое и по-родному дорогое. Тогда о многом думаешь, многое хочешь сразу увидеть, о многом расспросить…