Персональные приключения в Грузии, Черкесии и России

Несколько дней спустя меня пригласил главнокомандующий осмотреть казарму и госпиталь; оба мы долгое время были весьма убеждены, что, как одинокие путешественники или лица, сопровождаемые крупными конвоями, в целом передвигались в безопасности , другие, кто двигался с меньшими силами, были неизменно атакованы.
Мы достигли колонии безо всяких происшествий, и на следующий день, около четырёх часов, встали и двинулись исполнить наше предприятие. Мы нашли восхождение довольно изнурительным, хотя и предвидели это. Но, если мы это испытали в начале, то вскоре нашли те трудности детским лепетом по сравнению с тем, что ждало нас при нашем приближении к вершине, чья высота оказалась больше и значительно труднее, в то время как каждый шаг приближал нас к ней. Наконец, полумертвые от утомления, после почти четырёхчасового постоянного напряжения, когда около трёх четвертей нашего пути были преодолены, мы оказались на своего рода площадке, у подножья которой показалась абсолютно отвесная поверхность скалы, достигая, если не высоты, равной всему пройденному пути, то несомненно, наиболее значительной его части, что осталась от расстояния, которое еще требовалось преодолеть.
Отдохнув, мы продолжили исследовать возможности нашего дальнейшего продвижения. Минутного взгляда оказалось достаточно для того, чтобы убедить нас в том, что для этого был только один способ. Густая высокая трава, что мы одолели на нашем пути вверх, в достаточной мере представляла возможность, будучи крепкой, цепляться за нее, и наш проводник и я сам сразу объявили, что, следовательно, лишь таким образом, полагаясь на свои нервы и сухожилия, мы должны завершить наше восхождение.
Мы достигли Пятигорска вечером; граф, прибывший проститься со мной, высказался, как мне показалось, несколько многозначительно по поводу счастливого завершения нашего приключения. Было ли для этого какие-либо основания, оставлено на суд воображению читателя; возможно, после того, что я пересказал, он согласится со мной, но, думаю, по крайней мере, это впечатление было не уменьшено, когда мы слышали, по нашему возвращению, что официальная информация была передана коменданту, уведомляя его, что группа черкесской кавалерии, коею я уже упомянул как имеющую место, под предводительством одного из наиболее предприимчивых и умелых вождей, пересекла Кубань, застигнув врасплох и вырезав несколько передних постов.
Прошло около недели после его отбытия, как наш район стал особенно беспокойным. Во всех случаях выезда, даже на пять верст от аванпоста, было необходимо выступать со значительной бдительностью и никогда не выдвигаться без эскорта; пока, одним утром город оказался в огне не менее трёх раз в различных местах; впрочем, были все причины считать, что данное обстоятельство было ни чем иным, как случайностью: величайшая деятельность и бдительность, проявленная со стороны полиции, потерпела поражение в попытках обнаружить малейший след поджигателей.
В ином случае другой сторожевой отряд был атакован в 35 верстах от станции, и от его раненого командира, который был впоследствии отправлен в Пятигорск, я восстановил картину того происшествия.
Его отряд состоял из двух рот пехоты и четырёх пушек – всего 180 солдат – и был размещен в качестве охранения ценного конезавода, на территории которого располагался также и другой скот. Хотя отряд не претендовал на обладание какой-либо значительной численной силой, он был очень хорошо выставлен караулом. Но тем, что придавало его положению характер безопасности, было то обстоятельство, что в той местности ни об одном отряде врага на протяжении нескольких лет ничего не было слышно; поэтому, когда случилось нападение, пусть оно и не застигло полностью врасплох, то уж, конечно, было полностью неожиданным.
Командир, поляк, молодой человек значительных умений и способностей в данном роде военных действий, прослужив на Кавказе несколько лет, организовал отчаянную оборону, к которой нападающие, уже рассчитывавшие на слабость сил, противостоявшим им, и полагавшие их легкой добычей, были очевидно не готовы. Последствием этого было раздражение, порождённое твёрдостью осаждённых, придавшее дополнительное неистовство картине того сражения.
Командовавший молодой офицер из прошлого опыта прекрасно осознавал, что, если однажды его противники преуспеют в сближении с его отрядом, дисциплина его солдат, столь далекая от её возможного использования, будет в том случае в значительной мере отнесена к их недостаткам. Его большой надеждой и целью, поэтому, было держать противника на расстоянии перекрестным пушечным и ружейным огнём до тех пор, пока подмога не смогла бы до них добраться с соседних аванпостов. Но свирепая дерзость и неукротимая энергия горцев, которые в равной с ним самим степени осознавали ценность времени, преодолели все препятствия и, хотя понесли страшные потери от смертоносного ливня - который вылился на них и который, пусть и потряс, но не отбил их - едва ли не через четверть часа с начала нападения сделали сражение рукопашным. Укрепление было подожжено в его середине, и весь скот был уведён конной группой, что до последнего времени располагалась в ожидании неподалёку именно с такой целью.
Несмотря на то, что цель черкесов была таким образом достигнута, это не подвигло их вождя на осуществление какого-либо плана с тем, чтобы увести своих людей; его яростная и кровавая натура казалась довольной резнёй, что он создал и в которой преобладающая роль, что он играл своим голосом и примером, поощряла его соратников, когда, весь залитый кровью, он сметал всех перед собой и, без преувеличения, мог быть принят за самого верховного Молоха.
Измождённые и раздавленные, защитники вскоре пали; полное истребление всего отряда стало целью, единственно могущей удовлетворить их яростного и неустанного врага – когда яркое мерцание оружия в отдалении, проявившееся над отрядом кавалерии, спешно двигавшемся им навстречу, заставило противников удалиться к своим коням и отступить.
Войсковой отряд, который столь своевременно появился, оказался отрядом линейных казаков, чье только счастливое и своевременное появление уберегло разбитые остатки гарнизона от уничтожения, две трети первоначального состава которого уже лежало убитыми и ранеными, в то время как весь транспорт был уведён прочь, а все земляные крепостные валы были снесены с лица земли.
Подавленные зрелищем, открывшимся их взорам, казаки едва остались, чтобы дать перевести дух своим коням, и тут же бросились прочь в погоню. Они вскоре приблизились к своим противникам, которые уходили стремительно, но в правильном порядке, когда последовал ожесточённый отход с боями, в котором обе стороны понесли некоторые потери. Черкесы всё же отступали до тех пор, пока не вошли в узкое ущелье, когда визгливый боевой клич горцев раздался сразу со всех сторон и потряс пугливый слух их противников; преследуемые круто развернулись и обрушились на полной скорости на казаков, которые были мощно атакованы с обоих флангов в то же мгновение.
Хотя и застигнутые в невыгодном положении и совершенно не подготовленные к устроенной засаде, в которую привела их же самих собственная порывистость, линейные воины были слишком хорошо приучены к подобным бедственным обстоятельствам, чтобы почувствовать смятение в положении, в котором, возможно, самая лучшая и прекрасная регулярная кавалерия в любой другой части света должна была быть неминуемо уничтожена. Соответственно, последовало короткое, но неистовое и кровопролитное столкновение, окончившееся тем, что казаки прорубили себе дорогу сквозь своих врагов, расплатившись частью своих соратников, оставшихся мертвыми на поле, помимо нескольких других, жестоко раненых.
Эта история, вкупе с другими обстоятельствами, которые я узнал в связи с этим, не оставила у меня сомнений в том, кто был ее автором. Ее герои с окровавленными руками были слишком явно очевидны в своих целях и сходстве, чтобы ошибиться; и в ходе этой истории снова был весьма разборчиво изображён мой Друг с Гор!
Это была фатальная ошибка со стороны императорского правительства и главная причина затянувшейся борьбы на равнинах, внушавшая в умы горцев грандиозную идею их собственного превосходства, вкупе с глубоким презрением к их противникам. Из-за превосходства первых в силе, ловкости и искусстве верховой езды, и, сверх того, в их породе лошадей, черноморцы были рассеяны, порублены саблями, загнаны своими противниками до такого состояния, что постепенное уменьшение из числа казалось лишь прелюдией к полному истреблению всего народа.
Пехота в этот период была также немногочисленна, чтобы в полной мере ею воспользоваться: русский солдат, как я ранее наблюдал, - плохой снайпер, и только в крупных, сильных соединениях такие его качества, как выносливость и непоколебимая настойчивость, могут быть использованы и оценены. Качества, которые замечательны в них самих, но которые, надо признать, сравнительно мало ценны в боевых действиях, где проворство, предприимчивость и индивидуальные умственные способности выступают столь естественными и необходимыми требованиями.
Линейные казаки, одни соответствовавшие своим оппонентам в вооружении, снаряжении и умении, были слишком разбросаны для того, чтобы быть собранными в какую-либо большую силу; к тому же их присутствие было необходимым в прикрытии линии коммуникаций с грузинскими провинциями, и их внимание было отвлечено лезгинами на восточной стороне Кавказа.
После неоднократных и сокрушительных поражений со стороны вторгающихся сил был ими принят новый план, и крупные массы пехоты, с сильной подготовкой в части использования полевой артиллерии, были введены в игру. Затем, воистину, картина ужасным образом превратилась в противоположную, поскольку, вдохновлённая уверенностью, приобретенной в предыдущих конфликтах с черноморцами, и, частично осознавая грозную натуру высоко дисциплинированного врага, коему она теперь противостояла, черкесская кавалерия плотной колонной, до этого времени натренированной турецким спахием, обрушилась на русские ряды и пушки и более чем однажды первые были смяты, разбиты и уничтожены в ходе ужасающего и стремительного наступления в манере, противоречащей всей современной тактике.
Но дорогой и тяжелой ценой была куплена эта слава. Тысячи московских солдат пали – но ради какой цели? Они стали всего лишь предметом среди множества могущественных врагов; иные тысячи сменили их. В то время как те, что пали с черкесской стороны, жертвы своей собственной опрометчивой и злосчастной, но рыцарственной преданности - из какого источника их утрата, столь глубокая, столь непоправимая, проистекала?
Эти обстоятельства скоро проявили себя, что я уже отмечал: сначала обе Кабарды, затем бассейны рек Кубань и Лаба, после длительной, затянувшейся и кровавой борьбы были вынуждены подчиниться и, отдав заложников за свою верность, стали нейтральны в противостоянии, теперь перенесённом в горные районы.
Но обитатели последних провинций теперь тоже полностью изменили свою собственную тактическую систему. Урок, извлечённый из неудач их соотечественников, никоим образом не был проигнорирован ими; и, с не меньшей проницательностью нежели умением, они устроили такую систему изводящей и беспокоящей партизанской войны, что вкупе с климатом, с постоянным ночным наблюдением и полным отсутствием чего бы то ни было подобного покою, нужде в провианте и нищете в необходимом медицинском поддержании, потери русских представляли собой кошмарную картину человеческого жертвоприношения.
Конвои вырезались, аванпосты застигались врасплох, даже следовавшие крупнейшие армии, и множество солдат было изрублено невидимым врагом, чья смертоносная точность несла пугающую гибель посреди плотных шеренг и переполненных групп завоевателей, чья численность, дисциплина и военные умения представлялись пустяшными, когда им противостояли личная неустрашимость и дерзость, сочетаемые с природной силой дислокации и быстрой проницательностью, а также пониманием на высочайшем уровне возможностей при использовании их в свою пользу.
Крупные отряды кавалерии теперь редко выступали сообща, за исключением случаев особой важности, а также когда природа земли обещала успех в разгроме русских соединений прежде, чем они смогли бы образовать квадрат, или же представлялась перспектива (как это было в недавнем событии ) заманивания вторгающихся сил в ловушку, когда, после сильного и разрушительного огня со стороны врага, чьей близости не было и следа до тех пор, пока он становился виден, когда каждый снаряд выбирал себе жертву; в неожиданном смятении, возникшем благодаря такому событию, и хотя интервал ужасной паузы был вызван этим смертельным дождём, всадники появились среди них сразу же, и затем осуществление резни обернулось абсолютной скотобойней. Тяжёлый, дисциплинированный пехотинец никак не был сравним с отлично вооружённым, энергичным и покрытым кольчугой наездником Кавказа.
Эти примеры, однако, нередки; но, в соответствии с системой, модной ныне, конные отряды, колеблющиеся от пятидесяти всадников до двух или трёх сотен, под предводительством полководцев с несомненной и признанной репутацией, просеивали страну, обрушиваясь на аванпосты и небольшие отряды, чья численность обещала возможность успеха наверняка, и выметая всё подобное складам, скоту и пленным. В то же самое время более крупные гарнизоны оказывались плотно окружены, так что солдаты не могли выдвинуться за стены своих укреплений с целью пополнения фуражом, деревом или водой, пребывая в отчаянной борьбе безо всякой перспективы, когда нередко резкий ружейный треск был слышим прямо под стенами, и сами караульные, во время своего хождения туда-сюда, бывало, падали, сражённые в сердце, на свои крепостные валы.
Этот образ воевания со стороны горцев был продуктивен и из-за дополнительных планов имперского правительства, направленных на их подавление, самый верный и наиболее фатальный из которых заключался в их блокаде (насколько это было осуществимо) как с моря, так и с суши.

1838 г.
Кэмерон Дж. П.
www.circas.ru