О быте древних адыхе

Судя по дошедшим до нас преданиям, можно заключить, что древние адыхе одарены были благородством души и хорошими умственными способностями, славились деятельностью и сметливостью. Строгое воспитание приучало их твердо сносить сильный зной и горный холод и без ропота испытывать всевозможные лишения. Таков был древний адыхейский народ, по сказаниям старцев. Всем известна древняя поговорка: «нар ант лежеко», т. е. «трудолюбивый ант». И, действительно, адыхейцы были известны в древние времена своим трудолюбием; но после грозных нашествий, переселений, частых побегов в горы, где они принуждены были скитаться по самым скудным местностям, от частой перемены и от притеснений владельцев, а в позднейшие времена от беспрестанных набегов татарских и калмыцких орд нравы их совершенно изменились. Прежние хорошие качества исчезли; народ впал в беспечность, леность и во все происходящие от них пороки, которые вовлекли его в бедность и нищету, заставляя довольствоваться самою грубою пищею и весьма худым жилищем. Упражнения в искусствах, принесенных греками и введенных под влиянием христианской веры, утрачены и забыты.

Адыхе удивляли соседей своею ловкостью и неутомимостью в верховой езде, красивой одеждой, искусством накидывать аркан; они соскакивали с лошади на самом быстром скаку и поднимали кольцо или монету; также искусно владели они и оружием, стреляли метко из лука и ловко метали копьем и дротиком. Доныне щегольство оружием составляет главную нашу заботу, и владетель хорошего пистолета или отличной шашки: слывет за счастливого воина. Отцы наши полагали, что уменье владеть оружием составляет главную обязанность каждого человека, что упражнение в этом искусстве придает ему красоту стана, ловкость и проворство в движениях. Адыхе мало заботятся [1] о чистоте своей наружности, часто покрытые грязью и пылью, они являются в многочисленном собрании, где беспорядок одежды нисколько не предосудителен. Все хвалят нашу стройность, высокий рост и мужественную осанку. Оклад лица часто сбивается на славянский, особенно в простом народе. Адыхе, отправляясь на войну, избирали вождей и сражались рассеянными конными или пешими толпами, следовали в своих действиях не общему плану, а мгновенному внушению предводителей, которые руководствовались отважностью и мужеством, не зная никогда благоразумной осторожности. Адыхе славились храбростью и безответным мужеством. Уличенных в трусости выводили перед собранием в войлочном безобразном колпаке для посрамления и налагали пеню, которая определялась ценою в пару волов. Храбрейшие бросались в средину врагов и первым натиском опрокидывали их. От этого хан Байкан ставил всегда наших предков в передовом войске. Кроме природного мужества, адыхе отличались особенным искусством драться в ущельях, скрываться в кустарниках и лесах, лазить по стремнинам и непроходимым местам. Древнее вооружение состояло из копья, дротика, меча, стрелы и палицы. Оборонительное оружие заключалось в шлемах, латах и в больших, весьма тяжелых щитах. Храбрость рождает славолюбие; уверенность в себе дает человеку характер самостоятельный. Адыхе были великодушны и чужды низких страстей. Они гордились своею славой и воинскими подвигами. Вспомним прекрасный ответ Лавристана и других вождей на требование дани и покорности послами аварскими: «не дадим дани, доколе останется хоть один меч, доколе останется хоть один из нас в живых» [2].

Доблестные подвиги адыхов надолго сохранились в памяти кавказских племен и преимущественно у абазинцев [3], или правильнее оссов, с которыми они жили в мире и союзе. Предание повествует, что адыхе не знали ни лукавства, ни злобы и дорожили древней простотой нравов, соответствовавшей тогдашнему образу жизни. Пример этот находит даже и теперь много последователей.

Память прежнего гостеприимства сохранилась в преданиях о тогдашних нравах. Несмотря на все бедствия и политические перевороты, эта добродетель не ослабела и ныне. Для нас всякий путешественник, переступивший через порог сакли, есть лицо священное. Его встречают ласково, угощают радушно, дают ему лучшее ложе, провожают с благословением и передают для безопасности друг другу на руки. Хозяин отвечает перед всем народом за безопасность чужеземца, и кто не сумел сберечь гостя от беды, или даже простой неприятности,того судили и наказывали. Хозяин должен был, в случае надобности, жертвовать для гостя жизнью. В старину между адыхами мало было дурных людей, а о разбоях предания и вовсе не упоминают. Помогать бедным поставлялось всем в священную обязанность [4]. Просить помощи у соседа или у незнакомого не почиталось пороком.

Чужеземные купцы и ремесленники охотно посещали адыхов, потому что не опасались разбоя и воровства. Бедному переселенцу из чужих стран позволялось красть в течение шести или семи лет, для поправления своего состояния. Но по истечении срока, положенного обычаем, запрещалось прибегать к этому средству обогащения. Адыхе также славились своим целомудрием. Когда мужчина женился, то не приводил жены прямо в свой дом, а помещал ее на время у кого-нибудь из приятелей, которого называли тейшарисш, т. е. «кум», а по прошествии трех суток отводил ее в свой дом с разными обрядами, завершавшимися пиром. Голова и лицо молодой были покрыты нарядным платком, который в течение некоторого времени не снимался. Потом назначалась какая-либо особа для снятия с головы платка стрелою, что исполнялось с возможной быстротой. Тот, на которого возлагалось исполнение этого обряда, назывался хитех, т. е. «сниматель». Когда молодая переходила в дом к мужу, то тесть должен был посылать в прислуги верного человека, которого называли жемхагасо, на целый год. По окончании срока он отпускался к тестю с подарком. В случае худого поведения молодой до свадьбы, муж имел право ее удалить, что ведется и по настоящее время. Мужья считают жен совершенными рабынями; во всяком случае, они должны оказывать во всем безусловное повиновение; им не только не позволяется противоречить, но даже произносить жалобы. По смерти мужа жена должна была посещать его могилу в течение сорока дней ежедневно и несколько времени там просиживать — что называлось кадес, т. е. «надмогильное сидение». Ныне этот обряд не исполняется. Рабство жен, без сомнения, происходит от обычая, существующего и ныне,— платить отцам за невест скотом, лошадьми и вещами так называемую уасса, т. е. «калым».