Адыги - Новости Адыгеи, история, культура и традиции » Статьи » История » Кабардинцы. Небольшой конный отряд - «гуп»

Кабардинцы. Небольшой конный отряд - «гуп»

Кабардинцы. Небольшой конный отряд - «гуп»
История
zara
Фото: Адыги.RU
21:29, 30 октябрь 2021
6 821
0
#me #love #instadaily #selfie #photooftheday #fun #followme #smile #summer #swag #instalike #igers #tbt #picoftheday #follow4follow #tflers #fashion #like4like #follow #instagood #amazing #cute #friends #bestoftheday #happy #instatag #l4l #beautiful #likeforlike #инстаграм_порусски #я #любовь #инстаграм #россия #москва #инстатаг #фотография #инста #день #лайки #инстаграманет #природа #любовьмоя #девушки #улыбка #жизньпрекрасна #друзья #селфи #ночь #украина #небо #фото #инстаграмнедели #жизнь #супер #дружба #красота Как уже говорилось, количество участников похода могло быть значительным, достигая нескольких тысяч человек. Но предпочтение отдавалось небольшим отрядам от не­скольких десятков до нескольких сот человек. В русской исторической литературе они обозначались термином «партия». Адыги называли такие отряды «гуп». Обычно
Кабардинцы. Небольшой конный отряд - «гуп» #me #love #instadaily #selfie #photooftheday #fun #followme #smile #summer #swag #instalike #igers #tbt #picoftheday #follow4follow #tflers #fashion #like4like #follow #instagood #amazing #cute #friends #bestoftheday #happy #instatag #l4l #beautiful #likeforlike #инстаграм_порусски #я #любовь #инстаграм #россия #москва #инстатаг #фотография #инста #день #лайки #инстаграманет #природа #любовьмоя #девушки #улыбка #жизньпрекрасна #друзья #селфи #ночь #украина #небо #фото #инстаграмнедели #жизнь #супер #дружба #красота Как уже говорилось, количество участников похода могло быть значительным, достигая нескольких тысяч человек. Но предпочтение отдавалось небольшим отрядам от не­скольких десятков до нескольких сот человек. В русской исторической литературе они обозначались термином «партия». Адыги называли такие отряды «гуп». Обычно гуп - это отряд из 20-40 человек. Но гуп мог быть малень­ким («гупжьей») - из нескольких человек и большим («гупышхуэ») - из ста и более человек. Предпочтение неболь­шим отрядам отдавалось ввиду следующих причин; их сбор занимал меньше времени; организация была проще; сбор такой партии было легче сохранить в тайне, в то время как о сборе большого войска противники узнавали заранее. Набеги небольших отрядов были эффективней, так как их было труднее обнаружить, а внезапность нападений и быст­рота отхода делала их трудноуловимыми. В адыгском язы­ке имеется несколько обозначений предводителя такой партии: «гупзешэ» - вожак партии («гуп» - партия, «зешэ»-водить); «пашэ» — предводитель («пэ» — вперед, «шэн» — вести); «тхьэмадэ» - старший. Если партия была больше ста человек, ее могли раз­делить на две части: авангард и арьергард. Авангардом и партией в целом командовал предводитель («пашэ»), а арьер­гардом его заместитель («кIашэ») [156]. Если партия была меньше ста человек, то такого деления не делали. Обычно наездники выезжали в поход ночью. Похо­ды подобных партий достаточно правдоподобно описал де­кабрист А. И. Якубович, служивший на Кавказе 20-е гг. XIX столетия. По его словам, это выглядело следующим образом. Впереди партии ехал предводитель, несколько че­ловек по бокам, остальная партия дробилась на небольшие кучки и ехала произвольно. Разведывательные дозоры в таких небольших отрядах не высылались. Разведка и на­блюдение целиком лежали на плечах предводителя. Пред­водитель «суетится, - то скачет вперед, приникнув к седлу или поднявшись на стремена, из-за кургана окидывает окрестность привычным глазом; вдруг палец приложит ко рту, и вся партия остановилась; укажет на землю, и с коней все спешат; махнет к себе, и вихрем скачут, не смея переве­сти дыхания...» [150, 79-80]. Если он замечал что-нибудь подозрительное, то спешась, полз на курган, с которого осматривал окрестности и, если замечал людей, метал вверх шапку, а сам скатывался с него. Эту хитрость употребляли с тем чтобы обмануть осторожность неприятеля, будто птица слетела [150, 80]. Ночью порядок похода изменялся: партия ехала вместе и никто не отставал от большой кучи из страха потеряться. Предводитель ехал в нескольких шагах впереди отряда со взведенным курком, не сводя глаз с ушей коня. «Ночью конь осторожней»,- говорят адыги (черкесы) (жэщым шыр нэхъ сакъщ). Если конь водил ушами, храпел - это предвещало опасность. Условные сигналы - глухой свист, подражание голосам птиц или диких животных - управляли движени­ем партии ночью. Расторопность и сметливость предводи­теля были неимоверны: в самую темную ночь, когда небо покрыто облаками, партия редко удалялась от выбранного направления. Предводитель, заметив ветер, чувствовал малейшее его изменение, часто проверяя себя компасом. Зная, какие ветры дуют в данной местности в это время года, по ним определяли нужное направление [150, 80-81]. Черкесы различали несколько видов ветров: «Къуреижь» (ЮВ), «Бещтоужь» (СЗ), «Борэжь» (С), «Акъужь», «Ищхъэ-рэжь», «Салъкъын». В звездную ночь Полярная звезда («Ищхъэрэвагъуэ»). Большая Медведица («Вагъуэзэшибл») и Млечный Путь («Шыхулъагъуэ») были вожатыми предводителю; созвез­дие Лиры («Дей жыг вагъуэ») указывало ему часы; в слу­чае же, когда компас разбивался или терялся, тогда первая кочка или муравейник («къэндзэгу») служили компасом: приложив руку, согретую за пазухой, к четырем сторонам возвышения, влажнейшею определяли север, и направление бралось с необыкновенной верностью. Одни только туманы иногда рассеивали партии и тогда, чтобы не растеряться, наездники огнивом выбивали искры, которые можно было видеть на большом пространстве [150, 81]. Места стоянки определялись заранее и, если наездники часто ездили по какой-либо дороге, то они останавливались всегда в одном специально выбранном для этого месте. Такие места назывались, по словам стариков, «зекIуэ хэщIапIэ». [145, 6]. Во время стоянки или ночлега предводитель на тропинках и дорогах, ведущих к стоянке, выставлял до­зорных, которые, по словам А. И. Якубовича, ночью, «при­никнув ухом к земле, различают по гулу на большое про­странство бег оленя или топота конского» [150, 81]. Днем часть дозорных взбиралась на деревья и оттуда осматривала местность. Эти дозорные («жыгыщхьэрыс»), по словам Н. Дубровина, «по полету и крику птиц заключали довольно верно о том, что происходило в непроницаемой глубине леса; и этих примет было достаточно для того что­бы знать приближаются ли люди» [47, 16]. Когда партия располагалась в лощине, а окрестности не давали возможности скрыть дозорного, делалась защита из высокой травы, под прикрытием которой тот медленно полз на удобное место и, спрятавшись в траве, вел наблюдение [150, 80]. Когда наездники были уверены, что их убежища никто не обнаружит, они снимали с лошадей седла, а с себя ору­жие. Лошадей треножили и под присмотром одного-двух человек пускали пастись. Если в лесу находили неболь­шую поляну, огороженную чащею непроходимого тернов­ника, тогда с помощью седельных топориков («уанэ джыдэ») прорубали в ней тропинку, куда загоняли лошадей. Вслед за этим тропу, как говорили черкесы «зашивали», втыкая обратно вырубленный терновник [47, 16]. При приближении к объекту нападения предприни­мались особые меры предосторожности. Предводитель тща­тельно осматривал местность, проводил разведку, выяснял места расположения неприятельских постов, секретов, по­рядок их смены. Для этого он пользовался ночью всевоз­можными хитростями: покрикивал разными голосами лес­ных птиц или зверей, бросал в разные стороны камешки или небольшие комья грязи, скатывал с горы или холма крупные валуны, будто бы кабан или медведь сошел и, об­ратившись весь в слух, прислушивался, не пошевелится ли или не заговорит ли где-нибудь человек [47, 239]. Тщательная разведка проводилась при переправе через крупные реки. Большое значение придавалось моменту выхода на про­тивоположный берег. Нередко предводитель до часа нахо­дился в воде в нескольких метрах от берега, тщательно вслу­шиваясь в темноту. Если он что-нибудь заподозрил, то группа возвращалась или искала другое место переправы. На про­тивоположном берегу иногда выделялся отряд для маски­ровки следов или даже имитации якобы уже обратного дви­жения. Применялись «старые» следы, показывающие, что группа побывала здесь несколько дней назад. На своем бе­регу черкесы часто оставляли небольшую группу прикры­тия, в задачу которой входила огневая поддержка возвра­щавшихся товарищей и раскладка костров, указывающих место перехода [133, 105]. На разведку уходило иногда несколько дней. Если хо­тели напасть на какое-нибудь село, отогнать лошадей или захватить пленных, то в течение дня, укрывшись, наблюда­ли: в каком месте удобнее сделать нападение, когда пастухи ложатся спать, а крестьяне возвращаются с полевых ра­бот и т. д. Днем никогда не нападали, а только с наступлением сумерек, с тем, чтобы использовать ночь для отхода. При похищении скота или отгоне лошадей применя­лись различные хитрости. Одну из них описывает фран­цузский автор XVII в. Ж. Б. Тавернье: «Когда они хотят угнать у кого-нибудь скотину, то для того, чтобы стерегу­щие стадо собаки не залаяли и не привлекли этим внима­ние пастухов, они берут с собой бычачьи рога, наполненные вареной требухой, нарезанной мелким кусочками: обычно стада имеют не менее 8 или 10 сторожевых собак и 2 или 3 пастуха. Они выслеживают время, когда пастухи засыпа­ют, и как только собаки начинают лаять, они бросают каж­дой из них по одному рогу, который собака схватывает и уносит подальше от стада, чтобы съесть содержимое. Труд, который приходится применять, с одной стороны, чтобы вытащить требуху, плотно набитую в рог, а с другой - боязнь, что другая собака отымет у них добычу, заставляют их забыть, что надо лаять. В то время как уставшие за день пастухи погружены в глубокий сон, воры делают свое дело и угоняют из стада то, что хотят» [125, 75]. Для угона табунов лошадей выделялось несколько всадников. Их функция, как нам сообщил Сасык Тахсин (1934 г. р. сел. Кырк-Пынар, Турция), обозначалась адыг­ским термином «шыщ I эш» [162]. Один наездник, называ­емый «шыху гъуазэ» (вожак гона лошадей), подъезжал к табуну с одной стороны [131, 20]. В это время другие наезд­ники подъезжали к табуну с противоположной стороны и делали несколько выстрелов. Поднятый табун стремглав летел за вожаком («шыху гъуазэ»), имевшим сноровку сразу попасть на заранее выбранное место переправы [47, 233]. После нападения и захвата добычи гуп разделялся на две части. Одна сопровождала захваченную добычу, другая же, состоящая из лучших наездников, прикрывала их от­ход. При отходе старались до рассвета достичь какого-ни­будь леса, балки или оврага. Так как нападение происходило ночью, подвергшиеся ему не знали точно численности нападавших. Используя этот фактор, наездники путем разных хитростей часто об­манывали погоню. Одна из них, называемая «шутка лиси­цы с волком», описана в рассказе А. Г. Кешева «Абреки». Суть ее заключалась в следующем. Наездники, находивши­еся в арьергарде, отъезжали на определенное расстояние от основной группы, сопровождающей добычу. Затем они, как будто нечаянно, высыпали из оврага или леса в поле и, буд­то бы заметив и испугавшись неприятеля, начинали бег­ство по ложному следу. Пока неприятель, увлекшись пого­ней, преследовал их, основная группа с добычей уходила в другом направлении. Часто наездники выделяли несколь­ко групп, увлекавших погоню по ложному следу в разных направлениях [62, 153]. Наездники, прикрывавшие отход, применяли различные тактические и индивидуальные при­емы. Один из них описан В. Швецовым, который сообщает: «... когда же расстояние, увлекшихся преследованием, бу­дет соответствовать их умыслу, в это время разбросанная партия по команде, в одно мгновение оборачивается лицом к преследователям, занесшимся без всякой осторожности, и, сплачиваясь в несколько частей, дружно и с ловкостью на­падает на слабых и гонит в беспорядке до главной нашей колонны» [141, 31]. Другой военный прием, часто применявшийся черкесами, назывался «шу кIапсэ» («шу» - всадник, «кIапсэ» - верев­ка). Этот прием, упоминаемый еще в нартском эпосе, зак­лючался в следующем. Наездники бросались в разные сто­роны, увлекая каждый за собой группу преследователей. Так как нет одинаково резвых и выносливых лошадей в процессе преследования неприятельские всадники растя­гивались один за другим в цепочку. В этот момент пресле­дуемый резко оборачивался, бросался им навстречу и ору­дуя шашкой, расправлялся с ними по одному [36, 282]. При уходе от погони наездниками также использовались приемы джигитовки. Например, всадник, оставив одну ногу в стремени, свешивался через бок лошади (допустим, спра­ва), имитируя, что он убит. Когда преследователь догонял его с левой стороны, он неожиданно поднимался и стрелял в него. Другой, достаточно сложный, прием описан англичанином Э. Спенсером: «Например,- писал он,- черкесский воин спрыгивает со своего седла на землю, бросает кинжал в грудь лошади врага, снова прыгает на седло; затем стано­вится прямо, ударяет своего противника ... и все это в то время как его лошадь продолжает полный галоп» [121,44]. Для таких военных походов, с использованием тактики внезапных нападений и быстрых отходов, были необходимы специально подготовленные лошади. Высокие качества чер­кесской конницы, как справедливо отмечал В. X . Вилинбахов, в значительной степени зависели от породы и прекрас­ной выучки лошадей [32, 119]. Выведенная черкесами порода лошадей, известная как «кабардинская», удачно сочетала в себе выносливость и резвость. Такие лошади идеально подходили для военных походов. Специально подготовленные лошади, способные преодолевать большие расстояния за короткое время, назы­вались «зек I уэш» - «походная лошадь». Русский офицер Ф. Ф. Торнау рассказывал случай, ког­да кабардинские князья «братья Карамурзины с десятью товарищами переправились через Кубань около Прочного Окопа, в длинную осеннюю ночь проскакали за Ставрополь к селению Донскому, на Тегиле, и к рассвету очутились за Кубанью близ Невиномысской станицы, сделав в продол­жение четырнадцати часов более ста шестидесяти верст» [127, 1992. №3. 18]. После того как партия отрывалась от погони, в лесу, в глухом безопасном месте, возле источника делался первый привал. Бивуак черкесов, возвращающихся из набега, опи­сан автором XIX в.: «Группа измученных дорогою плен­ных,- писал он,- в числе которых взрослые мужчины были связаны, сидела окруженная кострами; женщины, захвачен­ные без детей, рыдали, утешаемые на непонятном языке караульными, те же, у которых были дети, скрепя сердце утешали и успокаивали плачущих детей. Рогатый скот и лошади, оцепленные также караулом, теснились в кутку поляны, лишенные, в видах сохранения здоровья, воды и корму. Возле прочих костров лежали на бурках раненые черкесы, раны которых уже были перевязаны, далее в нео­священном месте бивуака, под деревьями, на сучьях которых повешено было оружие, лежали трупы убитых черкесов, завернутые в бурки и тщательно увязанные; их окружали товарищи-одноаульцы. По прибытии всей партии дзепши (предводитель), обезопасив бивуак секретами, отдавал ло­шадь, снимал оружие и шел к убитым - почтить их слав­ную смерть поклонением. Посидев возле каждого трупа не­сколько минут с поникшей головой, он уходил опечален­ным. После него то же благоговейное поклонение мертвым делалось и другими наездниками всей партии. Самым ожив­ленным местом бивуака было то, где зарезанная во имя Аллаха скотина, едва выдержавшая перегон, раздавалась приходящим» [47, 239-240]. Обед во время привала готовился самыми молодыми наездниками. Если котелок («лъэгъупцIыкIу») маленький, то готовили в несколько приемов. Доли раскладывались на листья лопуха и разносились по порядку, начиная с самого старшего. Пленным тоже подносили по куску [55, 131].
Ctrl
Enter
Заметили ошЫбку
Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter
Обсудить (0)