Династия Занов, князей и политических лидеров черкесов

Зан (Заноко) Сефербей (1789-1859), адыгский политический деятель периода Кавказской войны. Происхо­дил из княжеского рода хегаков (шегаков), адыгского субэтнического подразделения. Гавань Анапы составляла часть фамильных владений князей Зановых.
Стремился поддержать сложившееся статус-кво во внешнеполитическом положении Черкесии, сохранению за ней формального статуса османской провинции. На деле это означало фактическую независимость его родины и хоть какую-то гарантию военной и дипломатической защиты в случае обострения отношений с царской Россией. Подобной тактике следовал на протяжении многих лет отец Сефербея Мамат-Гирей Зан, целенаправленно усиливший османское военное присутствие в своих владениях и, в целом, на западе Черкесии. По его инициативе в 1782 г. началось строительство значительного военного укрепления в Анапе.
Биография Мамат-Гирея Зана показывает, что функции османского наместника в Черкесии (либо в одном из ее районов) могли быть возложены и добровольно восприняты черкесским князем. Мамат-Гирей Зан являлся убежденным поборником идеи независимости Черкесии. Явная военная угроза сохранению фактической независимости его страны со всей очевидностью проявилась в 1768-1774 гг., во время русско-турецкой войны.
Уже, практически, проглотив Крым, царизм хотел добавить к столь обильной порции еще и черкесские земли. В этой сложной обстановке инициативу дипломатической и политической работы по отстаиванию интересов страны адыгов добровольно возлагает на себя Мамат-Гирей Зан. Он совершает поездку в Стамбул, где убеждает османское правительство усилить свое военное присутствие в регионе путем возведения значительной крепости в его собственных владениях.
В апреле 1782 г. марионеточный хан Шагин-Гирей жаловался российскому представителю в Крыму П. Веселицкому на деятельность Зана: «Порта прислала Заноглу Мегмет-Гирей-бея с ябедами, который недовольно (в смысле: не только. - Прим. С. Х.) абазинцев (натухайцев и шапсугов. - Прим. С. Х.) и черкес, но и наших подданных всего острова Тамана жителей приводит в смятение и бунт». (Черкесы и другие народы Северо-Западного Кавказа в период правления императрицы Екатерины II. Т. III: 1781-1786 гг. Нальчик: «Эль-Фа», 2000. С. 160).
В августе 1782 г. Я. Булгаков, российский посланник в Стамбуле, сообщал в Санкт-Петербург: «Из Анапы прибыло в 14 дней одно купеческое судно. Приехавшие рассказывают, что известный Мегмед-Гирей (посланный от Порты) находится в Анапе, жителей тамошних утесняет, полагая надежду свою на Порту и предъявляет себя тамошним главным начальником. В оном местечке никакого еще крепостного строения не начато, но построен хан (рынок. - Прим. С. Х.) и таможня». (Там же. С. 175).
К декабрю 1782 г. Мамат-Гирей сумел убедить ханских подданных на Тамани начать переселение в Черкесию. (Там же. С. 206). Султанский фирман Зан зачитал в таманской деревне Шанк, которая может быть сопоставлена с черкесской деревней Шан-Мерд, упоминающейся в XVII в. в книге Эвлия Челеби. (Челеби Э. Книга путешествия. Вып. 2. С. 46). Зан сумел обеспечить значительные людские ресурсы для строительства и заселения Анапы: он переселил не менее 500 ногайских и черкесских семейств из Тамани.
Возведение крепости не ослабило, но, напротив, усилило позиции Мамат-Гирея Зана. Он оставался полноправным хозяином всех своих прежних владений, а османские паши Анапы были вынуждены считаться с его особым статусом друга Порты. Таким образом, Мамат-Гирей Зан являлся настоящим основателем современной Анапы и явно заслуживает того, чтобы объективная информация о нем была представлена в городском музее Анапы, а одна из центральных улиц Анапы могла бы получить его имя.
В османских источниках этого периода содержится сообщение о том, что черкесский эмир Зан-оглу Мухаммед Гирей-бек велел выстроить корабль с тремя 29 аршинными мачтами. (Веселовский Н. И. Военно-исторический очерк города Анапы // Записки разряда военной археологии и археографии императорского русского военно-исторического общества. Т. III. Петроград, 1914. С. 37). Строительство такого корабля символизировало как статус самого Зана, так и успех его проекта - основания крепости и города Анапа.
22 июня 1791 г., когда войска ген-адъют. И. В. Гудовича взяли штурмом Анапу, Мамат-Гирей Зан попал в плен. (Бутков П. Г. Материалы для новой истории Кавказа с 1722-го по 1803 год. Извлечения. Нальчик, 2001. С. 243). Его официальный османский статус и нахождение в числе почетных пленников наряду с трехбунчужным пашой Мустафой и Таяр-пашой, сыном знаменитого Батал-паши, обеспечило ему как вполне комфортное пребывание в плену, так и скорое - после заключения в декабре 1791 г. Ясского мира - возвращение домой в Анапу, которая была признана османской территорией.
В 1793 г. Зан приводит к присяге на верность султану черкесов-абазехов, под которыми, скорее всего, следует понимать натухайцев: 1) абадзехи были достаточно дистанцированы и фактически, и политически от Анапы; 2) русские источники в этот период еще были далеки от понимания этнического состава Черкесии и произвольно пользовались терминами абазинец и абазех. Действительно, если вы считаете натухайцев абазинцами, как и абазехов-абадзехов, то почему не назвать абазехами натухайцев?
В 1793 г. натухайцы убили в окрестностях Анапы одного из турецких офицеров. В ответ турецкий гарнизон в Анапе поднял беспорядки: начались столкновения с натухайцами, жителями города, число которых достигало 400 человек, продолжавшиеся 9 дней. Конфликт был урегулирован Заном.
Подобные инциденты имели место и далее, и в 1798 г. Осман-паша, наместник Анапы, во главе отряда из 1.500 солдат, решил образцово наказать шапсугов, но был вынужден ретироваться, увидев перед собой в десятки раз превосходящие силы. В том же году, посланный им офицер с 20 всадниками для взыскания возмещения с каких-то черкесов, ограбивших черноморских казаков, был вынужден бежать и спасаться на русскую сторону Кубани. (Там же. С. 273).
Дела самого Зана при этом, по всей видимости, шли хорошо. В 1794 г. Мамат-Гирей Зан упоминается как «владелец земли анапской и шегакийских черкесов». (Там же. С. 243).
Впечатления о богатстве Мамат-Гирея Зана достигали русских путешественников в Кабарде. «Маленькое черкесское племя Шагахи, - сообщает академик П.-С. Паллас, - живет еще до сих пор у Анапы на Багуре (р. Бугур. - Прим. С. Х.) и его меньших притоках. Их князь Sane был богат, производил торговлю и имел несколько судов на Черном море». (Паллас П.-С. Заметки о путешествиях в южные наместничества российского государства в 1793 и 1794 гг. // АБКИЕА. С. 224).
Мамат-Гирей Зан являлся родным дядей Атажуки Хамурзина, валия Большой Кабарды. (Кабардино-русские отношения. Т. II. М., 1957. С. 370). Иналовичи Кабарды, весьма щепетильные в вопросах чистоты и равности брачных союзов, воспринимали малочисленный род шегакийских князей, как равный себе. Потто считает, что Заны были родственной ветвью темиргоевских князей Болотоковых. Такого же мнения и Дж. Белл. Хан-Гирей подразделяет шегакийских князей на три ветви: Бхгезенекко-р, Занекко-р и Шамекк-р. Причем относил Сефербея Зана к первой ветви - Бхгезенекко-р. (Хан-Гирей. Записки о Черкесии. Нальчик, 1978. С. 196). Этот род он считает родственным хатукаевским князьям, а род Занекко-р, согласно Хан-Гирею, ранее правил жанеевцами и уже не существовал. Возразить такому знатоку аристократии Черкесии, как Хан-Гирей, весьма затруднительно. Но такая цель и не стоит перед нами. Важно отметить существование сразу 3-х ветвей шегакийских князей, что свидетельствует о былой мощи этой адыгской субэтнической группы.
Сохранился эпиграфический материал о семействе Занов конца XVIII века. В исследовании Л. И. Лаврова приводится текст с мраморного надгробного памятника, датированного 15 раджаба 1193 г. х., т. е. 30 июля 1779 г., сообщающего о смерти сыновей Зана Заур-бека и Усман-бека. В начале XX в. эту надпись перевел Султан Довлет-Гирей и в его интерпретации речь идет об одном человеке - Заурбеке, сыне Османа Заноко. Таким образом, речь идет либо о сыновьях Зана, либо о его племяннике. (Лавров Л. И. Эпиграфические памятники Северного Кавказа. Ч. 2. М., 1968. С. 69).
После почти полного разрушения крепостных сооружений Анапы войсками Гудовича в 1791 г., османы сумели полностью восстановить крепость к 1798 г. Сохранилась каменная плита с турецкой надписью - восхвалением султана Селима III (1789-1807): «...положил основу Анапской крепости султан Селим. 1212. Крепость воздвиг хан Селим, стала Анапа бесподобной. 1212». Эта последняя строчка пространной надписи указывает на 1798 г. (Там же. С. 78-79).
В 1807 г. начинается очередная русско-турецкая война и Анапа, практически, без боя достается эскадре контр-адмирала Пустошкина. Через два года Анапа еще раз была взята русскими войсками с моря - эскадрой капитан-лейтенанта Перхунова. На сей раз здесь был размещен гарнизон, комендантом крепости был назначен ген.-м. Бухгольц. (Потто В. А. Кавказская война в отдельных очерках, эпизодах, легендах и биографиях. Т. 1: От древнейших времен до Ермолова. СПб., 1885. С. 640). При описании этих двух захватов Анапы - в 1807 и 1809 гг. - Мамат-Гирей Зан не упоминается.
Из более поздних источников мы узнаем, что в этот период в плен попадает юный Сефербей, сын Мамат-Гирея. Скорее всего, это произошло в 1809 г. Россия владела Анапой до 1812 г., когда по условиям Бухарестского мира, царское правительство вновь уступило ее Турции. Вероятно, что в этот же период, между 1809 и 1812 гг., Мамат-Гирей получил звание полковника русской службы. (Отношение гр. Нессельроде к барону Розену, от 24 января 1836 г., N 213 // АКАК. Т. VIII. С. 892). С другой стороны, данный источник почему-то категорически утверждает, что Сефербей Зан не жил никогда в России и совершенно не знал русского бей поступил юнкером в 22-й Егер­ский полк, но не сумел найти понимания у начальства и уехал в Османскую Турцию». (Адыгская (черкесская) энциклопедия. Главный редактор М. А. Кумахов. М.: Фонд им. Б. Х. Акбашева, 2006. С. 948). Факт обучения Сефербея Зана в Ришельевском лицее подтверждается тем, что адмирал Л. М. Серебряков (К. М. Арцатагорцян) учился с ним на одном курсе. (Там же. С. 1037). Годы жизни обоих почти совпадают: Зан (1789-1859), Серебряков (1792-1862).
О службе Зана у русских сообщает и Т. Лапинский: «Взятый в плен русскими, он был определен в мусульманский добровольческий полк, участвовал в авангарде Платова в походах 1813-1815 годов и при этом увидел Париж». (Лапинский Т. Горцы Кавказа и их освободительная борьба против русских / Пер. В. К. Гарданова. Нальчик: «Эль-Фа», 1995. С. 224). Лапинский лично знал Сефербея и не испытывал к нему ни малейшей симпатии. Он даже хотел арестовать его и выслать в Турцию, так как считал старого князя главной помехой в объединении адыгов вокруг фигуры Мухаммед-Амина. (Там же. С. 392).
Тем не менее, такая деталь, как служба в молодости адыгского политического лидера в русской армии, вряд ли могла дискредитировать его в глазах, как соотечественников, так и европейских партнеров. Это был давно и всем известный факт, который вряд ли скрывался самим князем. Его переход на турецкую службу был закономерен: 1) он происходил из семьи, имевшей давние и прочные связи с Турцией; 2) его отец продемонстрировал пример весьма успешной политической деятельности, лидерства, направленного на отстаивание политической независимости Черкесии; 3) им двигал еще и психологический комплекс княжеского отпрыска, рожденного в неравном браке - его мать была дворянкой; 4) Россия признала его фамильное владение - Анапу - османской территорией. Таким образом, после 1812 г. или после 1814 г., если верна информация Лапинского, Сефербей возвратился в родной город, который был его ровесником и занял условное место главы адыгско-ногайской общины. Он находился в Анапе и во время штурма ее войсками 7 мая - 12 июня 1828 г. В. А. Потто называет Сефербея «душой обороны», а Дж. Белл отмечает, что «если бы турки последовали его храброму примеру и если бы паша не сдался русским, по всей вероятности, штурм крепости провалился бы». (Потто В. А. Указ. соч. Т. 4. С. 90; Белл Дж. Дневник пребывания в Черкесии. Т. 2. Нальчик, 2007. С. 173).
Молодые годы Сефербея представлены у Белла в романтическо-приключенческих тонах: «Я могу сообщить здесь некоторые особые обстоятельства, касающиеся Сефир-Бея и много­численных эпизодов его жизни. Он принадлежит роду Захн-Оку. Семьи Айтек-Оку из Тенигуя (чей вождь Джамболет был недавно убит русскими) и Хахаш-Оку (живущая близ Сухум-Кале) относятся к тому же княжескому роду, образуя братство Булатук, считающееся одним из самых древних и самых благородных во всей Черкесии. Но мать Сефир-Бея была лишь дворянкой, и поэтому брат его (не дядя, как я о том прежде говорил), будучи сыном другой женщины, княгини, решил, как предполагают, смыть это пятно с безупречного их рода, продав Сефира, как раба. Последний, будучи еще ребенком, предупрежденный, пока его брат совещался с тем, кому намеревался его продать, завладел лошадью этого человека и сбежал к дворянину, жившему по соседству, у которого и попросил защиты. Этот дворянин поместил его у русского коменданта Анапы, то ли ради безопасности, то ли находя там более широкие возможности его обучения. Но молодой князь вскоре утомился узкими рамками, коими была ограничена его свобода; и с помощью веревки, что прикрепил к бойнице, спустился ночью по крепостной стене и вновь возвратился под защиту своего благородного друга. Позже он сел на корабль, чтобы отплыть в Египет, где хотел примкнуть к мамлюкам, с которыми и оставался до того момента, когда их власть была уничтожена. После того он возвратился в родные края, где женился на ногай­ской княгине; а турки, тогда овладевшие Анапой, взяли его на службу к паше, там командовавшему, в качестве его помощника. Он служил в этой роли до последней осады этой крепости. Если бы турки последовали его храброму примеру и если бы паша не сдался русским, по всей вероятности, штурм крепости провалился бы. (Белл Дж. Указ. соч. Т. 2. С. 173).
Можно ли совместить рассказ Белла, представляющий нам молодого Сефербея Зана как настоящего солдата удачи, с той версией начала его биографии, которую излагает Лапинский? Белл дает нам следующие временные ориентиры: 1) нахождение его при русском коменданте Анапы, а это явно Бухгольц и период, начиная с весны-лета 1809 г.; 2) нахождение в Египте до уничтожения власти мамлюков, а это 1 марта 1811 г. Сефербей вполне мог находиться у черкесских эмиров Египта от года до полутора лет. У Потто также есть отголоски египетского путешествия Зана, но уже после обучения в Одессе и перехода на турецкую службу: «Случай привел его в Царьград и там его приняли в службу султана. Природные дарования его были замечены, а некоторое образование, полученное им в России, дало турецкому правительству мысль употребить его как агента, не только для сношений с кавказскими горцами, но даже с арабами в Египте и Алжире». (Потто В. А. Т. 4. С. 90). Вполне вероятно, что первый раз Зан побывал в Египте по своей воле, а в период после 1812-1814 гг. и перед 1828 г. его посылало туда турецкое правительство, обеспокоенное резким усилением мощи Мухаммеда Али.
Известиям о том, что Зан бывал в Египте и даже состоял в мамлюкском войске, можно довериться еще и потому, что сама мысль отправиться в эту страну была обычной для черкесов того времени. Черкесский элемент продолжал играть весьма заметную роль в управленческом классе этой страны, а главным соперником Мухаммада Али на его пути к единовластию был черкес Мухаммад-бей аль-Альфи Старший (ум. 1807 г.). Зан не мог просто так рассказывать о своем пребывании в Египте - любая ложь или преувеличение в этой связи проявились бы мгновенно, так как слишком много знатоков Египта, Сирии и Турции было в каждом уголке Черкесии.
Сразу после окончания русско-турецкой войны 1828-1829 гг. Сефербей Зан оказывается в рядах черкесского сопротивления. Его талант политика, по всей видимости, признавался большей частью населения Черкесии, поскольку в 1831 г. он фигурирует как один из лидеров народного движения в Абадзехии.
Абадзехи не только доверяют военное руководство кабардинскому князю, но также стремятся создать прочный военно-политический союз со всеми княжескими владениями - Бесленееем во главе с Каноковыми, Темиргоем во главе с Болотоковыми, а также абазинскими князьями Лоовыми, Бибердовыми и другими. В рапорте ген.-м. Ралля от 6 июня 1831 г. сообщалось, что «кабардинский князь Асламбек Бесланов дал собранию присягу как равно и оное ему в соучастии, почему и избран он Асламбек предводителем собрания; сверх того, стараются привести под покорность и послушание его во всех предприятиях мирных абазинских [князей] Лоова и Бебердова и прочих закубанских владельцев, на каковой конец сии последние по требованию их 6-го же числа должны отправиться к собранию, по прибытию коих будет сделан общий совет относительно окончания предпринятого намерения». (Рапорт главного закубанских народов пристава майора Синанова командующему войсками на Кавказской линии, в Черномории и Астрахани господину генералу от кавалерии и кавалеру Емануелю. 6 июня 1831 г. // РГВИА. Ф. 13454. Оп. 6. Д. 42: Дело о восстании абазехов и других горских племен. Л. 94 - 94 об.).
К союзу, создаваемому абадзехами, присоединились и дали присягу бесленеевские князья Казельбек и Айтек Каноковы, но не стал присягать Джембот Каноков, сразу обратившийся за поддержкой к царскому командованию. (Там же. Л. 75).
Рапорт закубанского пристава майора Синанова от 10 июня 1831 г. содержит сообщение о том, что абадзехское собрание находится на Большом Зеленчуке, а его представители князь Сефербей Занов и владелец Хохондок Аджиев следуют в укрепление Арсаконское с намерением встретиться с командующим войсками на Кавказ-
ской линии генералом Эммануэлем. (Там же. Л. 79).
«Абадзехское сборище» или «абадзехское собрание», по сути, являлось общеадыгским объединением, основной движущей силой которого выступили, по крайней мере, на начальном этапе абадзехские старшины. Упоминание о присутствии Сефербея Зана свидетельствует о таком общеадыгском характере движения. Шегакийский (хегакский) князь Анапы, лишившийся своей родовой вотчины в 1829 г., делал в это время свои первые шаги на долгом пути организации черкесского сопротивления. В рядах собрания упоминается и знаменитый уже к этому времени своими рейдами по тылам царской армии темиргоевский князь Джембулат Болотоков.
Собрание, расположившись на Большом Зеленчуке, направило в Карачай своих представителей и ожидало прибытия карачаевских депутатов. (Там же. С. 80 об.). Такая линия выстраивания общегорского союза характеризует определенный уровень развития политической культуры на Северном Кавказе.
В конце 1831 г. Сефербей Заноко на долгие годы покидает родину в ранге полномочного представителя борющейся за свою независимость Черкесии. Дж. Белл подчеркивает то обстоятельство, что отбытие Сефербея в Стамбул не было его личным делом, но что предварительно он объездил различные области Черкесии и заручился поддержкой «вождей и влиятельных персон, чтобы добиться своего назначения в качестве посла, коему поручено будет обеспечить краю помощь зарубеж­ной державы и заручиться у народа обязательством не покоряться России. Первое обращение вместе с судьей Мехметом было им предпринято к султану; и, так как оно оказалось безрезультатным, по крайней мере, в настоящий момент, они, будучи глубокими политиками, обратились к Мехмет-Али». (Белл Дж. Указ. соч. Т. 2. С. 174).
В последующие годы Сефербей, как сообщает Адыгская (черкесская) энциклопедия, «не оставляет попыток заручиться поддержкой султана, а также стре­мится привлечь внимание европейских держав к чер­кесской проблеме; пишет воззвания к соотечественни­кам, выдает рекомендательные письма иностранцам, отправляющимся в Черкесию».
Те прогнозы, которые делал Сефербей в своих письмах к соотечественникам, на протяжении 30-40-х гг. XIX в., согласно которым правительства Англии и Франции выступят на стороне кавказских горцев, полностью оправдались в период Восточной (Крымской) войны 1853-1856 гг. Война, подобная Восточной, могла произойти много раньше - еще в 30-е годы, когда англо-российские отношения накалялись не раз до градуса военной тревоги, и, более того, такая война могла повториться еще раз - в начале 60-х гг. XIX в.
Данный международный фон необходимо иметь в виду при анализе исторической роли и значения личности Сефербея Заноко в истории черкесского сопротивления. Ожидания Сефербея Зана, которыми он делился с лидерами сопротивления, мало чем отличались от ожиданий самого российского высшего военного командования в регионе Кавказа и Черного моря. Из письма наместника кавказского кн. М. С. Воронцова к Николаю I от 18-30 января 1854 г.: «Я все-таки остаюсь в надежде и молю бога, чтобы этого последнего случая не было (вступления на стороне Турции Англии и Франции. - Прим. С. Х.), но по входу их эскадр в Черное море и по тому, что В. И. В. изволите мне писать, можно ожидать худшее. Первое действие таковой войны будет немедленная потеря почти всех наших укреплений на восточном берегу, и я уже не вижу возможности спасения гарнизонов оных; ибо наш флот не будет в состоянии даже показаться в море». (АКАК. Т. X. Тифлис, 1885. С. 341).
Если до начала Восточной (Крымской) войны, деятельность Сефербея носила исключительно дипломатический характер, то теперь он был официально признан правителем всей Черкесии.
События периода Крымской войны представляют нам Сефербея, как все еще энергичного политического и военного деятеля. Весной 1854 г. Сефербей возглавил крупный османский десант в Сухум, куда он высадился во главе отряда из 1.500 солдат при 36 орудиях. По его призыву в Бзыбский округ Абхазии прибыли отряды из убыхов, абадзехов и шапсугов. Владетель Абхазии Михаил Шервашидзе сообщал: «Влияние Зан-оглы чрезвычайно сильно... ныне я вполне убежден, что Зан-оглы, зная характер, нравы и обычаи края, при своей известности народу, всегда достигнет этой цели. Уже по первому его воззванию, со всех сторон стекаются полчища убыхов, абадзехов, шапсугов и других народов и по слухам сборы эти простираются до 60-ти тысяч пехоты и столько же конницы. Уверенный, что число это слишком преувеличенно, я, однако же, должен сознаться, что нынешние сборы далеко превосходят все прежде бывшие, и я нахожусь в весьма неприятном положении, потому что, несмотря на все усилия мои, я сомневаюсь успеть уничтожить влияние Сефербея между народами и расстроить их сборы». (АКАК. Т. X. С. 274-275).
Затем повторно Сефербей приезжает в Сухум уже в качестве османского наместника в июле 1854 г. «Между прочим, - отмечает Г. А. Дзидзария, - абхазские исторические предания хорошо знают Сефербея под именем Ахан-ипа. С ним обычно связывают усиление мусульманства в Абхазии. Вот что рассказывал в 1914 году 90-летний Антон Гуатас-ипа из с. Лыхны: «...Лет шестьдесят тому назад черкесский князь Ахан-ипа во время своего нашествия на наш край силой оружия заставил нас перейти в магометанство, уничтожил он на всем протяжении Абхазии и свиней. Целый год почти Ахан-ипа царствовал над нами и жил в Сухуме». (Дзидзария Г. А. Махаджирство и проблемы истории Абхазии XIX столетия. Сухуми: «Алашара», 1982. С. 136).
В мае 1855 г. Сефербей, вслед за эвакуацией русского гарнизона, занял Анапу. Вскоре в Анапу прибыл во главе значительного корпуса Мустафа-паша, сын последнего губернатора Анапы Ахмед-паши, называвший себя черкесом, подчеркивавший свое кровное родство с натухайцами. Если Сефербею было поручено начальствование от Анапы до Терека, то Мустафе-паше был дарован громкий титул «маршала земли черкесов и батумской армии». (Дзидзария Г. А. Махаджирство... С. 130).
С Мустафой-пашой у Сефербея установились дружеские отношения, тогда как с английским командованием возникли трения. Летом 1855 г. англичане решили высадить свои войска в Анапе и потребовали от Заноко уступить им анапскую крепость. Однако Сефербей, «имеющий целью, - как сообщал ген.-м. Дебу, - выгоды своего родного края, решительно отказал им в этом, объясняя, что Анапа принадлежит черкесам». (Цит. по: Чирг А. Ю. Развитие общественно-политического строя адыгов Северо-Западного Кавказа (конец XVIII - 60-е гг. XIX в.). Майкоп, 2002. С. 155).
В декабре 1855 г. Сефербей попытался развернуть наступление на Екатеринодар, которое потерпело поражение.
В марте 1856 г. был подписан Парижский мирный трактат, по условиям которого державы признали территорию Черкесии частью Российской империи. Это событие стало тяжелым ударом для черкесского народа, оставленного один на один с могущественной империей.
Английское правительство негласно продолжало поддерживать черкесское сопротивление. В феврале 1857 г. в Туапсе высадился отряд европейских волонтеров во главе с польским офицером Т. Лапинским. «В первый период своего пребывания в Черкесии, - отмечает А. Ю. Чирг, - отряд Т. Лапин-ского тесно взаимодействовал с Сефербеем, так как Мухаммед Амин первоначально не желал сближения с иностранцами». (Чирг А. Ю. Развитие... С. 160). Интересно описание внешности князя, сделанное Лапинским: «Когда я его увидел в первый раз, ему было приблизительно около 80 лет, хотя он сам не знал точно свой возраст. Очень трудно было узнать его годы, по­тому что он был необычайно крепок, каждый день ездил на коне 12 часов, не уставая от этого, и обладал исключитель­ным телосложением. Дородный, с серебряной бородой, он был одним из красивейших старцев, которых я когда-либо видел». (Цит. по: Чирг А. Ю. Развитие... С. 160).
В этом же году Сефербей Заноко предпринял решительную попытку консолидации всех черкесов под своим верховенством. Речь шла по сути о создании централизованного государства. Сефербей пытался наладить дипломатический диалог с российским правительством, но все его попытки в этом направлении наталкивались на полнейшее неприятие Петербургом самой возможности существования независимой Черкесии.
Начиная с 1854 г. деятельность Сефербея Заноко в Черкесии сталкивалась с жесткой оппозицией со стороны наиба Шамиля в Черкесии Магомет Амина. Наиб сам претендовал на роль властителя Черкесии и всячески игнорировал все распоряжения, призывы и планы Заноко. Он саботировал набор ополчения, которое должно было поддержать действия союзников в Закавказье. В марте 1855 г. и в мае 1856 г. в районе долин Шебжа и Супа, на границах между абадзехами и шапсугами, произошли боестолкновения между сторонниками двух лидеров. О сути разногласий не столько самих лидеров, сколько их последователей, хорошо писал российский источник весной 1855 г.: «Вражда, начавшаяся между Мухаммед-Эмином и Сефер-беем еще во время пребывания последнего в Сухуме, приняла открытый вид. Натухайцы подчинились Сефер-бею, абадзехи и бжедуги удержались на стороне Мухаммед-Эмина, а шапсуги не склонились ни к той, ни к другой стороне. Мухаммед-Эмин, по духу учения мюридиз­ма, проповедовал равенство всех мусульман, а Сефер-бей, происходящий из княжеской фамилии Заноко, подавал надежду князьям и дворянам, давно утратившим свои права между закубанскими черкесами, на восстановление древних их прав. Как представители двух противоположных начал, они были по естественному ходу вещей врагами». (Цит. по: Чирг А. Ю. Развитие... С. 155).
В декабре 1859 г. Сефербей Заноко скончался в натухай-
ском ауле близ Анапы. Е. Д. Фелицын писал о нем: «Князь Сефер-бей Зан являет собой выдающийся и небывалый у горцев пример политическо­го деятеля», который был «ревностным защитником независимости родной страны». (Адыгская (черкесская) энциклопедия. С. 948-949).
Заноко Карабатыр - младший сын князя Сефер-бея Зана. Воспитывался у убыхов. «По­добно многим адыгским феодалам того времени, - отмечается в посвященной ему статье Адыгской (черкесской) энциклопедии, - коле­бался в выборе внешней опоры для восстановления ут­раченных привилегий аристократии. В начале 1850-х установил контакты с российской военной админист­рацией, которая, желая использовать его в качестве «агента влияния», присвоила ему офицерское звание с назначением ежегодного «пенсиона», а также не ста­ла препятствовать созданию им близ Анапы собствен­ного аула на родовых землях Занов. Однако неожи­данно (видимо, в связи с началом Крымской войны и предстоящим возвращением отца из Турции) поры­вает отношения с российским командованием. Впослед­ствии постоянно находился при отце, возглавляя его вооруженных сторонников и сражаясь то против рос­сийских войск, то против Мухаммед-Амина, оспаривавшего у Сефер-бея Зана верховную власть в Черкесии. После смерти отца и с началом создания Велико­го Черкесского меджлиса (1861) стал одним из глав­ных лидеров адыгов. Неоднократно ездил в Осман­скую империю, стремясь заручиться поддержкой сул­тана. По окончании Кавказской войны эмигрировал. По данным Е. Д. Фелицына, был принят на осман­скую службу в чине полковника и в годы русско-ту­рецкой войны 1877-1878 командовал черкесской ми­лицией. Умер при совершении хаджа на обратном пути из Мекки». (Адыгская (черкесская) энциклопедия. С. 949).