Смерть как часть этикета

"Как и большинство других народов Кавказа, адыги (черкесы) фаталистичны в вопросах, касающихся смерти: "Ажалыр амалыншэ", т.е. против смерти, когда она пришла, нет средств и отговорок.
А устами Расула Гамзатова горцы четко выразили: "Для смерти в мире тысячи причин: болезни, старость, холод, жажда" Смерть всегда находится недалеко от человека. Образно говоря: "Ажалыр гуфIакIэм дэлъщ", т.е. смерть за пазухой лежит. Адыги призывают принимать смерть мужественно: "АжалитI щыщымыIэкIэ, а зэ лIэгъуэм лIыгъэ хэлъхьэ", т.е. два раза не умирают, будь мужчиной, умирая единственный раз.

Считалось, что никто добровольно, насытившись, не покидает этот белый свет. По этому поводу говорили: "ДунеймкIэ зызгъэнщIа хьэдрыхэ кIуакъым".



Народ так же видел и выделял тех, кто умер не навсегда, т.е. принял только физическую смерть, но не социальную, и потому не выпал из памяти потомков. А потому и говорилось: "Кхъэм псэуи лIаи щIэлъщ", т.е. на кладбище находятся и живые умершие. Это те, чьими мыслями и делами живет еще до сих пор этнос, село. Но и среди живых могут быть душевно-мертвые, т.е. почти зомбированные люди. Про таких говорили: "ЛIами псоуми щыщкъым", т.е. он не принадлежит ни к мертвым, ни к живым, т.е. недеятельное он существо. Среди живых могли быть люди с короткой памятью, для которых, что родной человек скончался, что курица умерла. Про такого говорили: "абы и лIар лIэпащ", т.е. для него умерший действительно окончательно беспамятно, бесповоротно умер. И когда одного такого спросили: "Что за шум и плачь у Вас?", он меланхолично ответил: "Ничего особенного. Мать умерла".

Старые люди часто грозили своим непослушным чадам: "Вот умру. .. Вот уйду. Посмотрим как будете жить без меня. Когда умру, тогда и поймете, кто я был для вас". Имеется ввиду: останетесь без моего социального опыта, без знаний, соседи посмеются над вами. А молодежь всегда считает, что старики несносны, особенно, когда они хотят навязать свой жизненный опыт сомнительной ценности. Про смерть вспоминали и тогда, когда молодую невесту заводили в дом. Абазины и адыги (черкесы), произнося свадебный тост, говорили: "О, Аллах, пусть она, состарившись, умрет в этом доме", т.е. чтобы не было разводов. И если кто-то из супругов или любящих раньше уходил из жизни, то говорили: "ФIыуэ зэрылъагъухэр ахърэтым зэрогъуэтыж", т.е. любящие встретятся в ахрете, в загробной жизни. Высоко ценилась в семье дочь. Считалось, что лишь она заплачет, запричитает, когда будут выносить из дома тело родителя. И потому говорили: "Пхъуншэр гъеиншэщ", т.е. у кого нет дочери, того не оплакивают. Если человек умер рано, без детей, или в бою, то ему мать заказывает у аэда плач-песню ("гъыбзэ"). И если она героична и созвучна мыслям всего этноса, то передается последующим поколениям. Замечено, что горянки, встречая очередную пришедшую в дом покойника поплакать женщину, перечисляли достоинства умершего. Так, перечислялись "доблести, какими отличился покойник, называя его по имени, какие он мудрые планы задумывал, но увы! Ранняя смерть помешала ему выполнить их". К этому часто добавляли его геройства, набеги, звучание его имени в 7 долинах рек. Одним словом, смерть героизировалась. Это характерно для народов культуры стыда и страха, эти чувства заставляли делать подвиги, благородные с их точки зрения.

После похорон обычно устраивались скачки, победителя награждали конем, черкеской, оружием. Если побеждала группа конников или один человек, то считалось, что все они заняли первое место. Понятия "занять вторые и третьи места" эта культура не знает и не признает. Поминки здесь всегда были разорительны, но они делались неукоснительно как один из заветов отцов.

Умершего человека заворачивают в чехун (нечто вроде савана). Перед опусканием тела в могилу в 19 веке давали на месте искат, дары для уничтожения или смягчения грехов покойника. Мулла, принимавший искат, делал деуур, т.е. сорок раз спрашивал о добровольном приношении даров. Кладбище горцев, по поэтическому воззрению Гамзатова, было тихим:

"Здесь обитатели не из шумливых;
Кого ни зови, не ответят на зов,
Цадинское кладбище - край молчаливых,
Последняя сакля моих земляков".

После смерти человек уходил в хьадырыхэ, т.е. в мир мертвых. Горцы-адыги (черкесы) верили тому, что и там тоже действует "хабзэ", обычаи предков).

Смерть адыги (черкесы) называли по-разному:

а) лIэныгъэ, т.е. собственно смерть;
б) гуIэгъуэ, т.е. несчастье;
в) нэщхъеягъэ, т.е. горе;
г) гузэвэгъуэ, т.е. спешка, смятение.

По "мажусий дин", т.е. по первобытной религии адыгов, к умершему, мужчины ехали на конях, а женщины - на воловьих арбах. Не доходя до дома умершего, спешивались заранее, затем доходили пешком до дома умершего. Женщины входили через узкую калитку, а мужчины - через распахнутые ворота. Мужчины входили во двор, вынув шашку (саблю) из ножен. Воткнув ее кончик в землю, некоторое время они стояли плача над умершим, лежавшим на бурке.

В прошлом адыги (черкесы) хоронили умершего в деревянных колодах, выдолбленных из дерева. До похорон, по словам Интериано, его 8 дней охраняли женщины. Умерший лежал на высоком помосте. После смерти на его могиле насыпали высокий холм. А по данным В.И. Марковина, абхазы, абазины, адыги (черкесы) клали умерших в дольмены, как бы возвращая их обратно в чрево матери, "каменной бабы" или "каменной пещеры". Позже, как наказание или пожелание (чтобы умерший не вернулся обратно в этот мир), сверху могилы клали каменную кладку. Еще в конце 15 века у адыгов существовал варварский обычай лишения девственности девушки на тризнах умершего человека, о чем писал Интериано. Реконструируя прошлое (мажусий дин), Мафедзев показывает, что аталык в честь убитого на войне воспитанника отрезал себе мочку левого уха. А жена умершего вплетала себе в косу особые знаки отличия траура.

По-особому в рамках адыгского этикета вел себя горевестник: ("щыхьэкIуэ"). Он садился и слезал с коня с правой ноги. Как считает Мафедзев, горевестник ни с кем не здоровался в пути. По Бгажнокову на самом деле горевестник садился с левой ноги, но для тех, кому он принес горькую весть, он садился и слезал с коня справа, а в пути выполнял траурные приветствия левой рукой. Прибыв на место, он становился слева от ворот усадьбы, а выполнив свою миссию, уходил, развернувшись левым плечом вперед. Горевестники должны были уходить одни, без провожающих. На похоронах не разговаривали громко, не смеялись, не бегали быстро. Правда,. пишет Мафедзев, по словам стариков, лет 100 назад старались бегом донести умершего до могилы и быстро его опустить, считали это богоугодным ("псапIэу") делом. Это делали близкие, родные, друзья. Быстро похоронив умершего, они садились на коней и разъезжались. Сейчас такое поведение посчитали бы безобразным. В прошлом адыги (черкесы) ставили обычай гостеприимства на первое место по сравнению со свалившейся необходимостью похорон. Так, если гости приезжали к человеку, у которого в это время умер ребенок, им ничего не сообщали. Достойно их провожали и лишь позже начинали заниматься похоронными обрядами. И считалось, что умершие на том свете спросят вновь прибывшего к ним: "На какое место поставили они твое дело? Выполнили ли они сперва священный обряд гостеприиимства: "Гость посланник бога!" Мафедзев также отмечает, что обычай рукопожатия родственников умершего к нам пришел из прошлого, из древности.

Наши предки думали, что умершие от молнии святые, и их хоронили на месте гибели. Считалось также, что души умерших прежде, чем уйти с вестями к предкам, на 40 ночь выходят к людям, осматривают все, и потому живые оставляли открытыми двери домов, амбаров, баз, конюшен. Также считалось, что умершие под видом нищих и странников приходят на этот свет посмотреть на своих потомков. И если они увидят плохое поведение своих потомков, то могут наслать на них бедствия и мор.

И последнее, адыги (черкесы) и абазины не хоронили на общем кладбище людей, умерших неестественной смертью, т.е. самоубийц, повесившихся, самоутопленников. Считалось, что их души и души неотомщенных по обычаям кровной мести бродят бесцельно ("хьэдэджадэ") по свету. Их тела закапывали в землю (щIатIа), а праведно умерших хоронили, бережно укладывая (щIалъхьа). Кроме этого, адыги (черкесы) и абазины отличали умершего почетно, отдавшего себя в руки Аллаха или Бога, т.е. умершего с уасият, т.е. с распоряжениями, напутствиями от умершего без уасият (уасиятыншэу, пIэм, зыми имылъагъу, имыщIу, хьэдэ къуаншэу хэлIыхьа, псыхэлIэ хъуам хуэдэщ, т.е. умер без уасият, одиноко, в постели, неведомый никому, со скрюченным телом, т.е. умер так, что и душа умерла внутри него, не вылетев). Смерть второго считалась несчастьем, смертью второго сорта.

Таким образом, смерть как менталитетообразующее понятие очень важна для адыгов и абазин. Все жизненосмысловые, ценностные нагрузки фокусируются на этом понятии. Смерть - явление печальное. Как и все люди мира, адыги (черкесы) и абазины чувствуют боль и невосполнимую утрату в связи со смертью близкого. Но этикет требует сдержанности чувств. В тоже время уважают умершего, даже если он и враг. Его жалеют, ему прощают грехи. При этом говорят: "сыпхуаразыщ", т.е. доволен тобой. Прощение основывается на том, что большего наказания, чем смерть, уже не найдешь. Этикетное поведение и сознание окультуривали человека. Этикетные предписания облагораживали поведение живых. Общечеловеческие ценности и идеи гуманизма получали в этикете форму конкретизации. Умершего сородичи хоронили с большими почестями и уважением.


М.А. Шенкао. Основы философской танатологии