Адыги - Новости Адыгеи, история, культура и традиции » Статьи » История » Адыги на этнотерриториальной карте Северного Кавказа

Адыги на этнотерриториальной карте Северного Кавказа

Адыги на этнотерриториальной карте Северного Кавказа
История
zara
Фото: Адыги.RU
01:39, 30 январь 2020
11 378
0
Адыгский народ, в число которых входят современные адыгейцы, кабардинцы и черкесы, был в XVI - ХУ1П веках одним из самых крупных этнических общностей на Кавказе и оказывал большое и всестороннее влияние на окружающие народы. Автор фундаментальной двухтомной «Истории Кубанского казачьего войска» Ф. А. Щербина, хорошо знакомый с историей адыгов, писал: «Основной тон жизни закубанских народов давали черкесы, как преобладавшая по численности народность. Их обычаи и нравы были господствующими, их военный быт, и постоянная жажда борьбы и военных приключений отражались и на других национальностях». Современный же западный исследователь Пол Хенце считает, что «после грузин и армян черкесы подошли ближе всего, по сравнению с другими кавказскими народами, к формированию предпосылок национального единства».
Адыгский народ, в число которых входят современные адыгейцы, кабардинцы и черкесы, был в XVI - ХУ1П веках одним из самых крупных этнических общностей на Кавказе и оказывал большое и всестороннее влияние на окружающие народы. Автор фундаментальной двухтомной «Истории Кубанского казачьего войска» Ф. А. Щербина, хорошо знакомый с историей адыгов, писал: «Основной тон жизни закубанских народов давали черкесы, как преобладавшая по численности народность. Их обычаи и нравы были господствующими, их военный быт, и постоянная жажда борьбы и военных приключений отражались и на других национальностях». Современный же западный исследователь Пол Хенце считает, что «после грузин и армян черкесы подошли ближе всего, по сравнению с другими кавказскими народами, к формированию предпосылок национального единства».

Для правильного понимания различных аспектов исторического процесса, связанного с адыгами, необходимо представить их географическую локализацию в XVI-XVIII веках. Существующие специальные исследования, основанные на широком и разноплановом круге русских, западноевропейских и восточных источников, позволяют считать, что в исследуемый период состав различных адыгских этнических групп и занимаемая ими территория сохранялись в основном так, как их знают и источники начала XIX века.

Начиная от северо-западной оконечности гор Большого Кавказа адыги (черкесы) заселяли обширную территорию по обе стороны Главного хребта примерно на 275 км (считая по Водораздельному хребту с северо-запада на юго-восток), после чего их земли переходили уже исключительно на северные склоны Кавказского хребта, в бассейн Кубани, а потом Терека, простираясь на юго-восток еще примерно на 350 км. Один из лучших знатоков адыгской истории Хан-Гирей в работе «Записки о Черкесии» писал: «Черкеские земли простираются в длину с лишком на 600 верст, начиная от устья Кубани вверх по этой реке, а потом по Куме, Малке и Тереку до границ Малой Кабарды, которые простирались прежде до самого слияния Сунжи с рекой Тереком». Реки Кубань и Терек играли и играют главную роль в физико-географическом районировании Северо-Западного и Центрального Кавказа. С их склонов стекают огромное количество больших и малых рек, по которым легко ориентироваться при показе традиционных мест расселения адыгов.

Таким образом, территория, занятая адыгами, тянулась от границ Абхазии до низовьев реки Терек. Общая площадь, оставшаяся в распоряжении адыгов в первой половине XIX века, составляла 180 тыс. кв. км. С запада она ограничивалась Черноморским побережьем и еще в конце XVI века включала восточное побережье Азовского моря к юго-западу от устья Дона. Как северную границу исторические документы чаще указывают Кубань, хотя в разные периоды истории земли по правому берегу этой реки занимали отдельные этнические группы адыгов. На востоке крайние адыгские владения располагались южнее слияния реки Сунжи с Тереком по направлению к Каспию. На юге адыгские земли вплотную примыкали к Большому Кавказскому хребту. Анализ существующей специальной литературы позволяет сделать вывод, что общая этническая территории адыгов и ее внешние границы оставались в целом неизменными с конца XV до конца XVIII века.
Адыгская этнополитическая общность четко делилась на две группы: западную и восточную. Граница между Западной (Закубанской) и Восточной (Кабарда) Черкеси-ей проходила от Эльбруса на север по Пятигорью до верховьев Кумы. Источники XVI-XVIII веков позволяют выделить 18 субэтнических групп адыгов, из которых наиболее значительными были: «вольные черкесы» -шапсуги, натухайцы и абадзехи; «аристократические черкесы» - жанеевцы, шефаки (шегаки), бжедуги, темирго-евцы, хатукаевцы, егерукаевцы, адамиевцы, мамхеговцы, махоши, бесленеевцы и кабардинцы.

Кабардинцы, жившие в районе Пятигорья, междуречье Терека и Малки, а также по рекам Ваксан, Чегем, Черек, Урух, на правобережье Терека до реки Сунжи, составляли к XVI веку устойчивую этническую группу. Жанеевцы составляли две территориально независимые группы: Малая Жана была расположена к северо-западу от современного Туапсе, а Большая Жана, по сведениям Э. Чеяябш, занимала территорию «от Крыма до реки Абин». Шегаки («шефакийские черкесы») жили вблизи Анапы, у подножья Бешкуйских гор. На прибрежной полосе Черкесии проживали адамиевцы. Хатукаевцы располагались к востоку от Большой Жаны в земле «Хун-дуг» по рекам Абин, Иль и Абурган, Темиргоевцы занимали бассейн рек Пши и Шхагуаше (Белая). Ближайшую к Кабарде территорию документы обозначали как «Бесленей», и это княжество находилось в междуречье Лабы в верхнем течении Кубани.

Во внутренних границах различных субэтнических подразделений Западной Черкесии на протяжении рассматриваемого периода происходили определенные изменения социального и демографического характера, обусловленные миграциями. Последние могли быть следствием консолидации адыгского этноса, когда одни группы сливались с более крупными или, наоборот, крупное подразделение могло распадаться на несколько ветвей. На эти изменения очень часто влияли и внешние «вызовы», например, активная завоевательная политика соседнего Крымского ханства. Наглядным примером отмеченных процессов является резкое сокращение к началу XIX века численности жанеевцев, в последующем - их полное исчезновение. А они в конце XV- начале XVI века являлись одним из самых крупных адыгских народностей.


Известные специалистам на сегодняшний день отечественные и иностранные источники XVI-XVII веков не упоминают о «вольных», или «демократических» народностях абадзехов, шапсугов и натухайцев, которые в первой половине XIX века составляли 8/4 населения Западной Черкесии. В исторической литературе Е. П. Алексеевой было высказано предположение, что они тогда еще не сформировались окончательно в самостоятельные субэтнические группы. Е. Н. Кушева оспорила это суждение и показала, что указанные группы были известны русским и иностранным источникам с начала XVIII века. В них эти народности обозначились как «вольные черкесы» и в силу таких причин, как особенности общественно-политического строя (отсутствие княжеского правления) и проживание в «крепких гористых местах», были независимы и не находились в сфере влияния Крыма, а тем более России.
По свидетельству источников и специальной литературы, адыгская общность была открытой по сравнению с другими на Кавказе и отличалась проницаемостью культурно-языковых границ для демографического обмена и межэтнических социальных связей. Благодаря этому в разные периоды истории адыгская среда аккумулировала и растворила в себе представителей самых различных этносов, среди которых были как близкородственные по языку абазины, так и совершенно далекие в лингвистическом плане тюркоязычные ногайцы и кумыки, армяне, калмыки и т. д.

Демографические процессы, связанные с историей адыгского населения в прошлом, совершенно не изучены наукой.
В исторической литературе ставился лишь вопрос о численности адыгов накануне их массового переселения в Османскую Турцию, но и он, по существу, остается спорным. Такое состояние обусловлено, на наш взгляд, двумя обстоятельствами. Первое из них - это отсутствие прямых источниковых данных о важных демографических параметрах, с помощью которых можно определить динамику естественного движения адыгского населения (как рождаемость, смертность, брачность, соотношение полов и др.) для XVI-XVIII веков. Второе - это трудности, связанные с выработкой методики анализа тех косвенных и фрагментарных данных, которые бы дали возможность примерного установления динамики численности населения, раскрытия его структуры и изменений в размещении в исследуемый период.
Имеющиеся в нашем распоряжении отечественные и иностранные письменные источники позволяют выделить такие критерии, как то: а) тип семейной ячейки; б) количество выставляемого адыгами конного дворянского войска; в) численность крымских войск, участвовавших в походах на адыгские земли и размеры захватываемого ими полона, или «ясыря».


Специальные исследования показывают, что господствующим типом семейной ячейки у адыгов (как и других народов Северного Кавказа) в XVI - первой половине XIX века являлась большая патриархальная семья или семейная община, которая насчитывала от 20 до 100 человек. По свидетельству П. С. Потемкина, у кабардинцев «каждое семейство от прадеда и до позднего поколения живет нераздельно и пищу употребляет из одного котла и по сему самому здесь народ не говорит «сколько семей или дворов», но сколько «котлов». Т. А. Лапинский, живший долгое время среди западных адыгов, отмечал, что «в одном фамильном дворе (унэ) живут, кроме родителей, все их женатые и неженатые сыновья и незамужние дочери; такие семьи очень многочисленны, т. к. часто вместе живут несколько братьев со своими семействами; часто в одном унэ живет до 100 душ обоего пола». В документах встречаются указания на то или иное количество дворов в адыгских населенных пунктах. Учитывая специфику их семейного быта как семейная община, вряд ли при наших подсчетах будет правильным отождествление «двора» и « семьи ». Обычно на территории двора проживало несколько семей, а в усадьбах феодальных владельцев располагались и семьи прислуги. В исследовании X. М. Думанова читаем: «В подавляющем большинстве случаев в одном кабардинском дворе проживало несколько семейств. В частности, характерным явлением для кабардинских феодальных семей являлось то, что они вместе со своими крепостными крестьянами проживали в одном и том же дворе».

В описываемый период у адыгов не было регулярного войска и в случае военной необходимости обычно собиралась дворянская конница. Дворяне (уорки), посвящая всё свободное время военным упражнениям, в совершенстве владели военным ремеслом и образовывали особую военную касту. В Записке о Кабарде, составленной Коллегией иностранных дел в 1748 году, говорится, что у кабардинцев « -не в обыкновении употреблять своих подданных на войне, если же когда их и употребляют, то в самой крайности, что бывало весьма редко, да и токмо в пехотные полки, а не в конные, которые лично всегда они составляли сами». Данные о численности конного войска, соотносимые с удельным весом дворянского сословия в общей структуре населения конкретных адыгских народностей, позволяют выяснить примерную численность населения. При указанных выше методах подсчета адыгского населения обязательно необходим учет того урона, который имел место в ходе многочисленных нападений и походов крымских ханов, когда истреблялась живая сила и брался огромный полон.
Все это в совокупности позволяет составить самую примерную картину численности и динамики населения адыгских «аристократических» народностей.


В 1567 году крымский хан Магмет-Гирей, хвалясь в грамоте Ивану IV успехами своего набега на «кабардииских черкес», писал*, «...полону взяли больше двадцати тысяч».
Эта цифра говорит о многочисленности кабардинского населения в этот период. На 1640-е годы документы приводят данные о количестве «кабаков», т. е. населенных пунктов: « кабаков 112» (сюда не входят кабаки удельного княжества Клехстана в Малой Кабарде). Е. Н. Ку-шева считала эти данные очень заниженными. Более реальную картину народонаселения Кабарды дают документы XVIII века. По данным 1711 года кабардинцы могли выставить в течении суток 30 тыс. человек, половину которого составляла княжеско-дворянская конница. О 15-тысячной кабардинской коннице свидетельствует и документ 1755 года. Наиболее ранние переписи населения Кабарды, дошедшие до нас, относятся к 1825 году. Они дают самую заниженную картину структуры и численности населения, потому что вследствие чумы и военного завоевания Кабарды царизмом с конца XVIII века до 1822 года ее население сократилось в 10 раз. Таблицы, составленные по данным 1825 года, показывают, что в средней дворянской семье проживало свыше 5 человек.

Значит, за 15 тыс. вооруженных дворян стояло 75-тысячное уоркское сословие по самым допустимым минимальным расчетам. По этим же таблицам удельный вес дворянства по отношению ко всему другому населению выступал как 1:4,68. Таким образом, по этим расчетам, всего кабардинского населения к середине XVIII века получается 351 тыс. Анализ материалов, характеризующих работу кабардинского сословно-представительно-го органа Хасэ, в котором участвовали все князья и дворяне - владельцы деревень Большой Кабарды от 31 октября 1753 года и 8 мая 1761 года, показывает, что право решающего голоса имела 7100 часть дворян Кабарды, а их всего насчитывалось 20 тыс. Использованная выше методика подсчета дает нам 100 тыс. людей мужского и женского пола дворянского сословия. С учетом его удельного веса население Кабарды могло составлять до 450 тыс. человек.
Определенные данные имеются о количестве населенных пунктов и располагавшихся там дворов. В 1729 году в Большой Кабарде был убит крымский султан Бахты-Гирей. За его кровь крымский хан потребовал с кабардинцев «1700 ясырей (по одному с пяти дворов)». Следовательно, в Большой Кабарде насчитывалось в первой трети XVIII века 8500 дворов. Если население Малой Кабарды взять за половину от указанной цифры, то во всей Кабарде имелась 1 тыс. дворов.

Князь Касай Атажукин в своем сообщении астраханскому губернатору в 1747 году писал, что в кабардинских дворах проживало «женска и мужска полу душ по 30-40 и 50...». Если мы возьмем самый нижний показатель (30 душ в одном дворе), то 13 тыс. дворам соответствует 390 тыс. человек.

Имеются отдельные данные о количестве дворов в кабардинских населенных пунктах. В документе, датированном 1752 годом, говорится: «от речки Кенжи до речки Шелухи верст с пять, а по ней кабаков три, в которых бывают дворов по 60-70 и 90». В другом документе за 1762 год речь идет о незаконном захвате князьями-Бекмурзиными «12 кабаков в коих де было дворов по 20—30 и 60». Получается, что в среднем в кабардинских населенных пунктах проживало до 2100 человек, если брать минимальные и средние показатели приведенных документов. По ландкарте 1744 года в Большой и Малой Кабарде имелись 122 деревни. По другим источникам их было значительно больше. Если количество дворов в среднем населенном пункте брать как 60, а во дворе в среднем проживало 50 человек, то в 122 деревнях Кабарды к середине XVIII века могло проживать 366 тыс. человек.

Таким образом, по нашим расчетам численность населения Кабарды на протяжении XVIII века колебалось от 350 тыс. и выше.
В силу чрезвычайной консервативности семейного и военного быта адыгов, использованная методика анализа применима и для других «аристократических» адыгских народностей. По ним, к нашему сожалению, состояние источников носит более ограниченный характер, потому мы будем вынуждены пользоваться в сопоставительном плане и материалами, относящимися к первой половине XIX века.
Самый ранний документ, в котором содержится интересующий нас материал, датируется августом 1555 года. В памятке гонцу в Литву Савлуку Турпееву царское правительство предписывало рассказать о приезде черкесского посольства (от жанеевцев и бесланеевцах. - К. Д.) и об их челобитье: «чтобы их государь со всею землею взял за себя и дань на них наложил имати на всякий год по тысячи аргамаков, да ходити князем их на всякие государевы службы, а с ними людем их быти на войну по двадцать тысяч». Известие о 20-тысячном войске Е. Н. Ку-шева считала преувеличением, допущенном в дипломатическом документе.

Однако источники XVII века позволяют говорить об этой цифре как реальной. В данном случае мы пользуемся выдающимся трудом турецкого автора Эвлия Челяби «Книга путешествия», который получил самую высокую оценку в отечественном кавказоведении и востоковедении. И. Б. Греков убедительно показал, что Челяби участвовал в многочисленных военных кампаниях Турции и Крыма (с начала 40-х и до конца 60-х годов XVII века) в роли не простого воина, а многоопытного военно-политического наблюдателя, имел широкий круг интересов и обязанностей: от инспекции укрепленных районов до политической разведки и ответственных дипломатических переговоров. Он абсолютно прав, что сочинение Челяби первоначально создавалось ради совершенно определенных политических целей, как сбор сведений военно-стратегического характера, выявление общей расстановки сил в том или ином регионе, оценка обороноспособности той или иной страны и т. д. В свете этого к сведениям Э. Челяби относительно количества деревень или выставляемого различными западноадыгскими народностями конного войска можно относиться как вполне репрезентативным. Турецкий автор считал, что в период пребывания его в Западной Черкесии ( 1666) такие группы, как жанеевцы, бес-ланеевцы, темиргоевцы, бжедуги, хатукаевцы и шегаки, вместе могут выставить 33-тысячное конное войско (в том числе жанеевцы - 13 тыс., бесланеевцы - 5 тыс.). Указанной дворянской коннице могло соответствовать население в 759 тыс. человек обоего пола. Через неполные 100 лет довольно серьезный статистический материал по Крымскому ханству и Западной Черкесии собрал в 1750-х годах К. Пейсонель. Он считал, что западные адыги (черкесы) «вместе взятые легко могут выставить 100 тыс. людей и гораздо больше в случае необходимости». В работе известного западного историка А. Беннигсена содержится оценка, которую давала служба великого визиря Османской Турции в 1785 году относительно военной и политической картины народов Северного Кавказа (читай Северо-Западный Кавказ. - К. Д. ) как могущих выставить до 100 тыс. человек. Если половину указанного войска считать дворянской конницей в 50 тыс. человек (а по различным источникам ее было значительно больше), то ей могло по самым минимальным подсчетам соответствовать население в 1 млн 250 тыс. человек к середине XVIII века.

Из многочисленных авторов первой половины XIX века более достоверными считаются сведения по Западной Черкесии, приводимые Г. В. Новицким (1 082 200 человек), Т. Ленинским (1,5 млн человек), офицерами, которые собирали свой материал непосредственно среди адыгов и руководствовались профессиональной заинтересованностью.

Из дореволюционных историков интересно мнение Ф. А. Щербины, который полагал, что «черкесов было больше чем сколько показано у Новицкого». Н. Дьячков-Тарасов, автор не утратившей своей значимости работы «Черноморская кордонная, Черноморская береговая линии и правый фланг Кавказа перед Восточною войною 1853 года», считал: «...по имеющимся официальным сведениям, собранным по распоряжению князя Паскевича в 1830 году, всего перечисленного выше населения горцев (адыгов. - К. Д.) было до 1 млн 700 тыс. и будто эти горцы могли выставить до 250 тыс. вооруженных людей». В новейшем исследовании А. X. Бижева, где дан тщательный анализ всех материалов по первой половине XIX века, говорится, что «можно согласиться с теми данными, которыми располагал фельдмаршал Паскевич: 1,7 млн».
Раз большая группа авторов XIX века и историков новейшего времени считают, что в период кровавых событий Кавказской войны и трагедии геноцида население Западной Черкесии составляло от 1,5 до 1,7 млн человек, то к середине XVIII века его, наверное, было не меньше 1 млн.
В XVI-XVIII веках адыгские равнины и предгорья были густо заселены. Пустопорожних земель у адыгов не было, но особенности хозяйствования и постоянная внешняя угроза способствовали выработке своеобразной, в тоже время практичной системы землепользования: часть земель использовалась для распашки, а другая под пастбища, третья служила убежищем во время нападений врагов и феодальных междоусобиц. Встречающиеся в документах XVI-XVII веков сообщения о «кочевьях» кабардинцев нельзя понимать, по справедливому замечанию Е. Н. Кушевой, в буквальном смысле.

Тем более, что право переселения князей и первосте-пенных дворян традиционно ограничивалось территорией сравнительно небольших уделов и фамильных владений. Так, район Пятигорья считался традиционным центром кабардинских земель, хотя в отдельные периоды источники не фиксируют здесь постоянных населенных пунктов. Это объясняется близостью выхода к степи и опасностью нападений крымцев, ногайцев Малой Орды, а с 30-х годов XVII века и калмыков, что вынуждало население держаться ближе к горам. Земельное «утеснение», имевшее место у адыгов, свидетельствует о большой плотности населения. Когда в 1769 году русское правительство решило переселить из-за Кубани в Кабарду 100 абазинских дворов, принявших русское подданство, военное командование столкнулось с трудностями в их размещении. Посланный для решения вопроса капитан М. Гастоти, в рапорте главнокомандующему, отмечал: «По осмотре моем оказалось, что все лежащие около Кабарды, способные к поселению мест, так равно и в Кашкатавском ущелье и по рекам Чегему, Череку и Урефу и около тех рек и урочищ как то и на приложенной при сем карте значит, заняты зелением Большой и Малой Кабарды народа, почему к поселению других народов удобных мест совсем не отыскалось». Именно из-за высокой плотности населения и рехватки земель возникали часто феодальные междоусо-эицы в адыгских княжествах.

По сравнению с другими регионами, можно говорить о благоприятной среде обитания (побережье Черного моря, равнины и предгорья Северо-Западного и Центрального Кавказа, богатые пастбищами и удобными для хлебопашества землями) и связанной с ней экономической базой, которые благоприятствовали естественному воспроизводству адыгского населения. Средневековые авторы постоянно подчеркивали, что на продолжительность жизни адыгов влияют здоровое, но одновременно умеренное питание, высокий уровень гигиены, особое внимание в традиционном укладе жизни физическому и трудовому воспитанию подрастающего поколения. Упомянутый выше современный западный исследователь П. Хенпе обращает внимание даже на характер адыгских жилищ: «Население жило не в укрепленных селениях с каменными башнями, подобно жителям Восточного Кавказа; обычными были изолированные хутора, часто окруженные садами и ореховыми рощами. Черкесы редко строили из камня, предпочитая древесину. Для тех времен состояние здоровья было хорошим и обычно существовал избыток населения».

Вместе с тем необходимо отметить, что «голодные» и неурожайные годы, различные стихийные бедствия, как эпидемии («моровое поветрие»), опустошительные войны, оказывали влияние на демографический рост адыгов. Например, в 1590 году кабардинские князья отписали в Москву о суровой зиме; в начале XVII века (1606—1608) вследствие неурожая на Северном Кавказе был голод; в июле 1737 года подполковник Р. Шейдяков доносил в Петербург, что «имеется в Кабарде великое моровое поветрие»; в 1749 году сообщение дворянина А- Киреева, что «в Крыму, Кефе и на Кубани в Темрюке, и в Тамани немалая повет-ренная болезнь». Особенно чувствительными были частые нападения на адыгские земли крымских ханов. Не проходило года, чтобы крымцы не совершали набеги или крупные походы на адыгские княжества. Численность нападавших отрядов была различной - от нескольких тысяч до 40 тыс. и более. Невозможно установить точное количество погибших, а также захваченного крымцами «ясыря». Но бесспорно одно, что в результате крымского фактора адыги (черкесы) теряли большое количество трудоспособного населения, что отрицательно сказывалось на росте народонаселения.

Приведенные материалы, хотя и дают нам только приблизительные сведения о численности и естественном движении населения, позволяют говорить об устойчивом демографическом состоянии адыгских народностей с XVI по конец XVIII века.
Ctrl
Enter
Заметили ошЫбку
Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter
Обсудить (0)