Адыги - Новости Адыгеи, история, культура и традиции » Статьи » История » АДЫГСКАЯ МАХАДЖИРСКАЯ ОБЩИНА ОСМАНСКОЙ ИМПЕРИИ В 50-60-Е ГОДЫ XIX В.

АДЫГСКАЯ МАХАДЖИРСКАЯ ОБЩИНА ОСМАНСКОЙ ИМПЕРИИ В 50-60-Е ГОДЫ XIX В.

АДЫГСКАЯ МАХАДЖИРСКАЯ ОБЩИНА ОСМАНСКОЙ ИМПЕРИИ В 50-60-Е ГОДЫ XIX В.
История
zara
Фото: Адыги.RU
11:59, 16 октябрь 2021
7 332
0
Массовая депортация черкесов в Османскую империю в 1859-1865 гг. привела к наибольшему размаху работорговли. Низшее сословие унаутов, чей статус с некоторыми оговорками, может быть приравнен к рабскому, согласно данным Махаджирской комиссии, составляло 150000 человек. Общая численность черкесов-эмигрантов была неизмеримо больше, чем это изображают российские источники. Султан Довлет-Гирей, один из образованнейших людей своего времени, сообщал, что «за время с 1816 по 1910 г. в Турцию разных кавказских племен переселилось 690659 дворов, в том числе 3102749 душ». Численность собственно черкесов (адыгов) Султан Довлет-Гирей определил, ссылаясь на данные статистического комитета, в 2750000 человек, из «которых 105000 живут в Константинополе, а остальные в разных губерниях Малой Азии, Армении, Сирии и Месопотамии».
АДЫГСКАЯ МАХАДЖИРСКАЯ ОБЩИНА ОСМАНСКОЙ ИМПЕРИИ В 50-60-Е ГОДЫ XIX В.Массовая депортация черкесов в Османскую империю в 1859-1865 гг. привела к наибольшему размаху работорговли. Низшее сословие унаутов, чей статус с некоторыми оговорками, может быть приравнен к рабскому, согласно данным Махаджирской комиссии, составляло 150000 человек. Общая численность черкесов-эмигрантов была неизмеримо больше, чем это изображают российские источники. Султан Довлет-Гирей, один из образованнейших людей своего времени, сообщал, что «за время с 1816 по 1910 г. в Турцию разных кавказских племен переселилось 690659 дворов, в том числе 3102749 душ». Численность собственно черкесов (адыгов) Султан Довлет-Гирей определил, ссылаясь на данные статистического комитета, в 2750000 человек, из «которых 105000 живут в Константинополе, а остальные в разных губерниях Малой Азии, Армении, Сирии и Месопотамии».

Правительство Абдул-Азиза, давшее согласие на переселение черкесов, не ожидало, что оно примет столь масштабный характер. Корреспондент Таймс сообщал 28 апреля 1864 года из Константинополя: «На скорую руку приняты всевозможные меры, чтобы доставить переселенцам кров и пропитание... Сам султан пожертвовал сумму в 50000 фунтов стерлингов из своих собственных доходов». Знатные черкесы быстро и хорошо устроились в столице империи. Двор Абдул-Азиза буквально наводнился черкесскими князьями, старшинами и военными предводителями. «Вчера нам случилось видеть султана в сопровождении конвоя, составленного из черкесов благородных фамилий, — сообщал немецкий корреспондент, — национальный черкесский костюм очень живописен».

Переселение, фактически, целого народа, пережившего к тому же у себя на родине все ужасы войны, привело ко множеству трагедий, возрастанию смертности и обнищанию. Работы Нихада Берзеджа, Анзора Кушхабиева, Светланы Кудаевой и множества других специалистов, посвященные черкесскому переселению, в полной мере воссоздали эту страницу истории. Период с 1864 по 1908 г. в истории черкесского присутствия в Османской империи может быть признан совершенно особым: это время, когда численность и влияние черкесов достигли беспрецендентных пределов. В историческом плане движение черкесов сопоставимо с наплывом варваров в пределы западноримской империи в IV-V вв. Но, если готы и аланы похоронили Рим, то черкесское переселение позволило империи Османов продержаться еще порядка 60 лет. «Переселившиеся в оттоманскую империю черкесы, — отмечал Е. Вейт, — находились по сравнению с остальными национальными меньшинствами на своеобразном положении: султанское правительство, заполняя черкесами жандармские войска, стало широко использовать их в борьбе с центробежными силами, начинавшими пробуждаться среди мусульманских и христианских национальных меньшинств. В общем, с течением времени черкесы стали своего рода казачеством — опорой султанского трона». Целые провинции на Балканах, в Анатолии и Сирии были отданы сначала Абдул-Азизом, потом Абдул-Хамидом на откуп черкесам. «Вы покорили Кавказ — Кавказ покоряет нас, — писал белградский корреспондент санкт-петербургских «Ведомостей» в марте 1865 г., — думали ли вы, русские, что отпустив черкесов на все четыре стороны искать для себя приюта, вы этим невольно, конечно, усилите ту тяжесть, которая лежит на спине южного славянина слишком четыре столетия? Вам небезызвестно, вероятно, и то, что из них значительная часть поселилась в наших краях, заставив, в свою очередь, нас точно также покидать свои пепелища». Идея расселения черкесских переселенцев в Румелии и Сербии принадлежала Мидхат-паше, крупному государственному деятелю середины XIX в. «По его проекту, — писал Султан Довлет-Гирей, — черкесами было заселено все пространство от устья Дуная до Боснии и Герцеговины, Добруджа, Болгария, Сербия, Босния с Герцеговиною. Там были устроены военные колонии из которых формировались черкесские милиции, обслуживающие защиту пограничных линий. Эти же черкесские милиции оказали, между прочим, известные услуги в рядах турецкой армии в 1877-1878 гг. под Шипкой, Эленой, Плевной и на Балканах».

Расселение черкесов на Балканах предопределило их участие в русско-турецкой войне 1877-1878 гг. Фактически черкесы вынесли на своих плечах еще одну кровопролитную войну. Не только в составе добровольческих соединений, но и в составе регулярной армии черкесские махаджиры отличились в этой войне. С самого начала переселения османское правительство предпринимало энергичные усилия по вербовке, найму и мобилизации черкесов в кавалерийские части. «Их приняли с распростертыми объятиями, — писал Магомет Ечерух, — и они сейчас же заняли почетные должности по администрации, главным образом — в армии». В 1864 году великий везир Фуад-паша, занимавший также пост военного министра, предложил проект принятия в армию 200000 черкесов. Проект был одобрен Абдул-Азизом и его практическое осуществление было поручено черкесскому генералу Али-паше, который имел большое влияние среди соплеменников — махаджиров. Расселением изгнанников в дунайском вилайете руководил также черкесский генерал Нусрет-паша. Болгарский корреспондент санкт-петербургских ведомостей сообщал, что османское правительство наложило на славянское население все тяготы приема и обустройства беженцев: они должны были строить для черкесов дома, либо уступать собственные; снабжать их продуктами; пахать и засевать их поля. Селения, находившиеся между Болгарией и Сербией «окончательно и совсем уступлены черкесам». Местное население было изгнано. Заселение сопровождалось постоянными нападениями черкесов как на болгар, подданных Порты, так и на сербов, которые уже не являлись таковыми. Дочь английского консула Дж. Э. Блэнт описывала этот процесс с большим сочувствием к болгарам: «Болгарские крестьяне стоически вменили себе в обязанность оказать всевозможную помощь жалким и беспомощным людям, которых судьба забросила к ним. Черкесские поселения вскоре разрослись точно сорные травы рядом с мирными и цветущими деревнями болгар. Четыре года спустя (т. е. в 1868 г. — С. Х.) мне представился случай проезжать мимо этих селений и я была очень поражена переменой, которая произошла во внешнем виде черкесов. Мужчины, одетые в свой живописный костюм и нося при себе оружие, некоторые экземпляры которого представляли замечательные образцы восточного мастерства, лениво бродили по улицам своих селений; женщины, в шелковых красных платьях, расшитых золотом, занимались работами по хозяйству. Несколько штук отличного скота паслось под присмотром черкесских мальчиков на соседних лугах».

В 1864 г. Ф. Канитц зафиксировал в районах, лежащих на стыке Сербии и Болгарии около 20000 черкесов. Тогда же, к югу от балканских гор, во Фракии, он насчитал 14 поселений черкесов — махаджиров. Ко времени начала русско-турецкой войны 1877-1878 гг. численность черкесов на Балканах достигла 100000. Для этих людей русско-турецкая война стала продолжением вековой войны с Российской империей. По меньшей мере 900-тысячная армия позволила России одержать победу в этой войне. Она была достигнута не умением, а числом. Терпение и неприхотливость русского солдата в очередной раз спасли царских генералов, многие из которых были ветеранами кавказских кампаний. Военный историк Н. И. Беляев отмечает бездарность как военачальника генерала Геймана, отличившегося в свое время жестокостью при завоевании Убыхии.

Тем не менее, рапорты войсковых начальников цесаревичу и самому императору представляют собой сплошные победные реляции: из них одних и состоит 30-томное издание генерального штаба, посвященное этой войне. Естественно, что не русские офицеры изобрели этот прием, но то, что они преуспели в составлении отчетности — факт давно установленный. «До 1856 года, — писал Рамазан Трахо, — Россия не смогла завладеть в Черкесии больше, чем двумя третями течения реки Лабы. Но зато русские офицеры «фазаны», как их называли, без труда и большого риска, делали карьеру за счет сжигаемых черкесских деревень». Джеймс Камерон, шотландец, офицер английской службы, писал в этой связи: «Потери русской армии в Черкесии представляют собой ужасную картину человеческого жертвоприношения». М. Д. Скобелев, командующий балканской группировкой, за одну атаку мог потерять 8000 солдат, т. е. целую армию и при столь ужасающих потерях сохранял за собой репутацию военного гения.

Помимо того, что черкесы в значительном числе вступили в ряды регулярных войск, многие из них составили собственно черкесские части. Центральное руководство добровольческими отрядами осуществлял убых Хаджи Берзег Герандук. Кавалерийские черкесские части приняли активное участие в военных действиях: в источниках эти отряды фигурируют отдельно и от регулярных войск, и от башибузуков.

«На Балканах, где происходили основные сражения, — отмечает Н. Бэрзэдж, — черкесские поселенцы стали одним из главных факторов войны — предназначенная им роль «буфера» вынудила их взять в руки оружие». Значительное число черкесов пребывало в рядах башибузуков — иррегулярных кавалерийский войсках, организованных с подачи командования. Иррегулярные войска набирались по традиции из горных племен Анатолии, Балкан и Курдистана: албанцев, боснийцев, курдов и пр. В этой войне едва ли не половину башибузуков составили махаджиры. Часть башибузуков была в распоряжении командующих фронтов; часть же в качестве гарнизонов расположилась в крупнейших городах Европейской Турции. Османская кавалерия в Транскавказии состояла из черкесов, абхазов и чеченцев и возглавлялась сыном Шамиля Гази-Магометом. Черкесская конница, согласно данным русской разведки, исчислялась следующими цифрами: в Западной Болгарии — 9250 сабель; в Восточной Болгарии — 5000 сабель; в Бабадагской области — 1800. Итого 16000 всадников, что в два с лишним раза превышало численность турецкой кавалерии — 7300 всадников. Существенный процент последней также составляли черкесы, как правило, представители низших слоев, которые спасались от нищеты, получая бесплатное обмундирование и питание.

Кроме перечисленных категорий еще несколько сот черкесских мамлюков из Египта, в составе экспедиционного корпуса, приняли участие в этой войне. В этот период почти все офицеры египетской армии были черкесами. Махмуд Сами аль-Баруди, премьер-министр революционного правительства в феврале-сентябре 1882 года, один из столпов египетского национализма, классик арабской поэзии в качестве бригадного генерала принял участие в балканской кампании. Ему сопутствовали такие генералы как Хусни-паша, Рашид Хусейн-паша и пр.

В Стамбульском генералитете черкесы были представлены следующими лицами: Абли-паша, отец фельдмаршала Реуф-паши; сам Реуф-паша — мушир (фельдмаршал), с конца 1877 г. военный министр и главнокомандующий османской армии; его брат Дели Хосрев-паша; фельдмаршал Осман-паша, руководивший обороной Плевны; бригадный генерал Черкес Хасан — комендант Софии; Черкес Осман-паша — командир 4-й дивизии Восточной армии; Шевкет-паша — командующий обороной Западных Балкан; Черкес Ибрагим-паша — командующий башибузуками; Дилавер Карзег-паша — адмирал Дунайской военной флотилии; Черкес Дилавер-паша — командующий одного из черкесских кавалерийских корпусов; Фуад-паша Тхуго — бригадный генерал, сразу после войны маршал и заместитель главнокомандующего османской армией; полковники Закарийа-бей, Рашид-бей, Хаджи-Мурад-бей, Хаджи Мустафа-бей, Сулейман-бей и многие другие; 100-летний убыхский вождь Хаджи Берзег Герандук, под общим руководством которого было несколько добровольческих отрядов; его сын Исмаил-бей, погибший в бою 1 сентября 1877 года. Османским десантом в Абхазию командовали полковники-абхазы Чачба Хасан и Маан Камлат; десант же состоял почти исключительно из махаджиров-абхазов, черкесов и убыхов. Абхаз Быжнау Мухлис-паша командовал 2-й пехотной дивизией на Карсском фронте. Осетин Кундух Муса-паша командовал одним из кавалерийских полков под Карсом. Дагестанец Мехмед Мухлис-паша командовал регулярной османской кавалерией на Балканах.

В отчете российского генштаба черкес Реуф-паша характеризуется весьма высоко: «Мушир (фельдмаршал) Реуф-паша, получивший превосходное образование во Франции, являлся едва ли не лучшим представителем современного турецкого общества. Храбрый, отлично воспитанный, вежливый и приветливый в обращении, он составлял редкое в этом отношении исключение среди пашей. По переходе русских войск через Дунай Реуф-паша был командирован из Константинополя в Сливно, в качестве временного начальника обороны Балканов… Наступлением к Эски-Загре и делами 17, 18 и 19 июля у Карабунара и Джуранли Реуф-паша хотя и выказал военные способности, но, не поддержанный у Джуранли Сулейманом, потерпел поражение. Реуф-паша, по назначении Сулеймана главнокомандующим Восточно-Дунайской армией, сменил последнего в командовании войсками на Шипке, а затем, в конце декабря 1877 года, был назначен военным министром и главнокомандующим турецкой армией. Ему же потом поручено представить на ратификацию Сан-Стефанский мирный договор».

Еще более лестно российский военный обозреватель отозвался о действиях Осман-паши: «…в 1876 году он принял деятельное участие в войне с Сербией и за отличие в сражении при Зайчаре произведен в муширы (фельдмаршалы). Перед началом войны с Россией он был назначен главнокомандующим Виддинской армии, имея не более 45 лет от роду, и затем составил себе громкое имя значительно искусной и геройской обороной Плевны. После окончания войны он был назначен военным министром».

Армия Осман-паши, оборонявшая плевенский укрепрайон, насчитывала всего 28000. Из них 20000 — турецкая пехота, 8000 — черкесская конница: это данные из донесения генерал-лейтенанта М. Д. Скобелева. Скорее всего, численность как турок, так и черкесов сильно завышена, но эти цифры единственные, какими может располагать отечественный читатель. В отношении черкесов точно известно, что они никогда не собирались в такие скопища. За всю русско-черкесскую войну на Кавказе (1763-1864 гг.) черкесы ни разу не собирали таких армий. Средняя численность черкесской наезднической партии колебалась от 200 до 1200 всадников, а в большинстве из известных эпизодов черкесские отряды состояли из 50-60 всадников. Военное искусство, понятия, клановый тип социальной организации, ментальность и, наконец, ландшафт Черкесии препятствовали образованию многотысячных армий. Поэтому, вряд ли в Плевне находилось 8000 черкесских всадников: фураж для такого количества коней пришлось бы заранее свозить в Плевну со всей Болгарии.

Согласно Немировичу-Данченко, в качестве военного корреспондента присутствовавшего на Балканах, в районе Шипки в составе армии Сулейман-паши было около 1000 черкесских всадников. В отчете генерального штаба эта цифра выросла до 3000. Черкесы составляли элиту армии: они были вооружены магазинными ружьями, каких не было еще в русской армии: «Преимущество ружья у них такое, что в то время, когда наш прицел (ружье Крика) ограничено 600 шагами, неприятель из ружей Пибоди, Ремингтона, Снайдера бьет на 3000 (навесно) и на 2000 шагов — прицельно. Я не говорю о магазинных ружьях, которыми у них вооружены преимущественно черкесы».

В боях за перевал черкесы в ряде случаев фигурируют как снайперы: «…Сверх того, турки опускали сверху на неприступные позиции хороших стрелков, преимущественно черкесов, которым оставляли на несколько дней воды и хлеба. Шайка человек в пять, сидя в таком гнезде, куда снизу по отвесу к ним никак не добраться, постреливала себе с утра до ночи, целый день, делая некоторые пункты наших позиций совершенно невозможными».

Эпизоды балканской войны совершенно совпадают с описанием боев на Кавказе. «Черкесы подобрались к самим нашим позициям, — писал В. Ч. Немирович-Данченко, — шагов за сорок, засели за скалы и в самое непродолжительное время перебили на выбор 80 человек наших, в том числе несколько саперов. Выбить оттуда этих стрелков нельзя было, они были на так называемом мертвом пространстве. Тотчас, как ушли, скалы взорвали динамитом, и уже из египетского табора, пошедшего сюда в атаку на наши позиции, из 700 человек вернулось только 200!...»

Обычай уносить убитых с поля битвы, которому так поражались русские офицеры на Кавказе, строго соблюдался черкесами и на Балканах: «Черкесы имеют обыкновение и своих раненых и своих убитых уносить на особо приспособленных для того крючках, зацепливаемых за пояса,…». Отличительной особенностью черкесской тактики конного боя являлось частое использование приема обманного отступления. Успешное и частое применение обманного отступления в войне на Кавказе зафиксировано такими авторами как Н. Дубровин, И. Ф. Бларамберг, Дж. Камерон, В. Швецов и мн. другие. Весьма характерно, что эта типично средневековая тактика была успешно модернизирована черкесами к применению в условиях XIX века, когда упор делался на артиллерийский огонь, картечь и, вообще, массированный обстрел.

Петр Дукмасов, адъютант М. Д. Скобелева, описал применение обманного отступления черкесами: «Против нашей сотни, на первом же гребне, находилась цепь черкесов, с которой мы изредка перестреливались. Было около трех часов дня, когда я получил приказание отбросить эту цепь с первого гребня. Медленно начал я продвигаться со своими людьми вперед, постепенно учащая огонь. Черкесы сначала шагом отступали, затем быстро очистили фронт и навели нас на свою пехоту, которая и открыла по казакам сильный огонь. Волей-неволей пришлось остановиться, и я послал просить себе помощи».

Обманное отступление удавалось черкесам столь убедительно, что тот же Петр Дукмасов еще, по крайней мере, один раз попался на этот прием: азарт боя и желание одолеть старого противника оказывались сильнее благоразумия: «Я с своею полусотней находился в упомянутом заслоне, который смело, повел наступление на черкесскую цепь. Последняя, очевидно, избегая столкновения, стала медленно отступать, рассчитывая подвести нас под огонь своей пехоты и артиллерии, …поняв хитрую тактику отступавших черкесов и безрассудность преследования, я во-время поворотил своих людей. И, действительно, только-что мы начали отступать, как черкесы быстро очистили фронт перед своею позицией, поскакав на фланги ее, и позади нас вдруг раздались сильные ружейные залпы и орудийные выстрелы. Все это было так неожиданно и так дурно подействовало на нас в нравственном отношении, что в рядах смущенных казаков произошел некоторый беспорядок, путаница, и наиболее трусливые бросились даже было наутек. И только благодаря энергии и мужеству офицеров, порядок скоро был восстановлен и начавшееся бегство перешло в стройное отступление шагом».

Естественно, арсенал тактических приемов черкесских всадников не сводился только к применению обманного отступления. Более часто в отчетах фигурирует описание лобовой кавалерийской атаки. В рапорте Ахмеда Мухтар-паши главнокомандующему османской армии от 7 июля 1877 года сообщалось: «…Кавалерийское сражение продолжалось около трех часов. Неудержимая атака черкесских всадников заставила отступить кавалеристов противника…». В донесении этого же генерала от 8 июля 1877 года: «Во вчерашнем кавалерийском сражении отличились черкесы. Мужество и стойкость черкесских всадников достойны того, чтобы украсить страницы истории…». Еще один рапорт Мухтар-паши о сражении при Яхнилер от 7 августа 1877 года: «…Какое удивительное мужество проявили черкесские кавалеристы-добровольцы, особенно полк черкесов из Карса и абазинский полк из Сиваса… Дагестанские всадники, мужественно, не зная устали, так атаковали противника, что даже прославленным казакам и драгунам не оставалось ничего иного, кроме как отступить…». Донесения такого рода содержатся не только в турецких, но и в русских источниках. В журнале военных действий Рущукского отряда от 7 июля 1877 года сообщается, в частности, следующее: «По сведениям, полученным от болгар, в Рущуке насчитывают до 27 тысяч регулярных войск, сильно деморализованных и возлагающих свою надежду на поддержку черкесов». Аналогичное признание из турецкого отчета: «Черкесские добровольцы здесь (имеется в виду Шипка) уже пять-шесть раз спасали жизнь нашим солдатам. Да будет Аллах всегда благосклонен к ним!...».

Война на Балканах носила чрезвычайно жестокий характер: причем деяния в духе вандалов совершали все участники — и турки, и русские, и черкесы, и болгары. Ахмед-эфенди, составитель турецкого сборника о войне 1877-1878 гг., приводит примеры зверств русских войск над мусульманами. По мере приближения русских войск черкесы, наученные горьким опытом кавказского погрома, эвакуировали свои поселения. В. Ч. Немирович-Данченко в своем дневнике приводит примеры ужасающих расправ над мирным болгарским населением, в которых особенно «отличились» башибузуки. Один из эпизодов сражений за Шипку, в изложении этого автора, дает представление об этой войне: «Отряд в числе тридцати человек наших отстал, его охватили сплошным кругом черкесы. Наши могли только смотреть из ложементов, но помощи подать нельзя было, потому что «их силища». Варвары схватили офицера, вывели его вперед, вырвали у него саблю, сломали о его голову и двумя обломками клинка изрезали несчастному лицо и грудь, потом отрубили ему уши и нос и, насладившись мучением жертвы, обезглавили его. Из толпы остальных двадцати девяти человек раздавались стоны и вопли: «спасите, не погубите братцы», но в виду страшной силы неприятеля наши не могли оставить ложементов. С каждым из захваченных турки проделали то же самое, что и с Брянцевым!».

Предвзятость мемуаристов и сочинителей военных отчетов, тем не менее, не мешала им иногда восхищаться противником: П. Дукмасов, употребляющий по адресу черкесов такие эпитеты как «дикие», «дьявольские», «фанатичные» и даже «звероподобные», называет их также «воинственными». «Турки перешли в наступление, — описывал он одно из сражений, — за цепью двигались сомкнутыя части пехоты; позади, на красивых лошадях, два полка черкесов… Невольно залюбовался я в бинокль на черкесских всадников: один полк был на серых лошадях, другой — на белых. Таких чудных коней мне ни разу не приходилось видеть! И только после кампании, когда мне удалось быть на смотру турецких войск в Константинополе в присутствии султана, я видел подобных же великолепных лошадей. Так как бороться нашей горсти с такой грозною силой было бы безумием, то я, не отвечая на огонь турецкой пехоты, отвел свою цепь в деревню Зилково…».

Еще один военный корреспондент, но уже в Транскавказии, А. Н. Маслов, сообщает о неудачной попытке российского командования использовать черкесов: «Кабардинский же полк был сформирован из самых отчаянных, беспардонных головорезов; на некоторых надежда с самого начала была плоха; их, говорят, вели чуть ли не под конвоем в корпус. Под Карсом уже были случаи, что некоторые из них изменили и переходили на неприятельскую сторону. Теперь этого полка что-то не видно; говорят, он расформирован и разсеян. Между тем, этих самих кабардинцев можно было бы держать где-нибудь на западной границе, где они в случае войны, могли бы принести несомненную пользу, как прекрасная иррегулярная кавалерия». Дагестанские отряды, сформированные русским командованием, по мнению того же А. Н. Маслова, «дерутся храбро и верно служат». Описания боев в изложении этого корреспондента изобилуют упоминаниями черкесской конницы. Вот, например, одно из них: «Черкесы, рассыпавшись, начали нахально наседать на нашу кавалерию, завязав с нею живую перестрелку из своих магазинных ружей. Дагестанцы отвечали тем же, и таким образом стороны джигитовали, поругивая друг друга по-татарски». В одном из балканских сообщений описывается столкновение черкесов-махаджиров с осетино-ингушским полком русской армии: любопытно, что предшествовавшая столкновению перепалка велась на черкесском (кабардинском) языке.

Детальное описание участия черкесов в русско-турецкой войне 1877-1878 гг. — задача вполне реальная, хотя и трудноосуществимая. В рамках данной работы обращение к этой проблеме носит фрагментарный характер. Генезис кавказских элит в Османской империи самым тесным образом сопряжен с массовой миграцией черкесов 1860-1864 годов и их участием в русско-турецкой войне 1877-1878 годов, а также тем влиянием, которое оказывала махаджирская община на политическую жизнь империи в конце XIX — начале XX веков.



Самир Хотко
"История адыгов в средние века V-XV"
www.adygi.ru
Ctrl
Enter
Заметили ошЫбку
Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter
Обсудить (0)