Поединок убыхского дворянина Хаджи Берзек и князя Али-бей

В качестве примера Дубровин ссылается на инцидент, относящийся к 1840-м годам. Основными персонажами не состоявшегося поединка стали убыхский дворянин Хаджи Берзек и князь Али-бей М. Когда-то они были друзьями и соратниками в общей борьбе с наступавшими царскими войсками и казаками. Но, по прошествии некоторого времени, Али-бей перешел к мирной жизни, подчинился русским, и по слухам (как выяснилось впоследствии, ложным) доставлял им информацию о планах и передвижениях черкесских отрядов. Неожиданно, сопровождаемые большой свитой, бывшие друзья и сподвижники встретились на реке Фарс, и дальше, по словам Н. Дубровина, произошло следующее:

«Берзек стал поносить Али-бея за его отношения с гяурами и вызвал на поединок. Али-бей, известный своею храбростью, отказался, говоря, что не поднимет руки на своего единоверца-магометанина. Тогда Берзек приказал своей свите окружить Али-бея, сам бросился на него, завладел его лошадью, оружием и обобрал до нитки. Конвой, сопровождавший Али-бея, хотя и не уступал числом партии Берзека, но, по черкесскому обычаю, не считал себя вправе вмешиваться в это дело, так как, отказавшись от поединка, Али-бей признал себя побежденным и предался в руки Берзека. Покрытый стыдом, Али-бей сел на лошадь одного из своих подвластных и уехал домой. С тех пор он потерял всякое уважение между черкесами»12.

Поступок Али-бея неоднозначен. Не исключено даже, что, отказавшись от поединка, он одержал моральную победу. Заботясь в не меньшей степени, чем Хаджи Берзек о сохранении независимости Черкесии, он самим фактом поединка не желал снизить моральный дух и ослабить позиции черкесского воинства. Берзек в свою очередь едва ли был вполне удовлетворен таким исходом дела. Сложное переплетение межличностного и внутриличностного конфликта порождает в таких случаях борьбу мотивов, обусловленную конкуренцией ценностных ориентаций. Неизменной остается, тем не менее, социальная значимость и ценность ритуала как регулятора человеческих отношений, как механизма, не позволяющего опуститься до животного состояния и жестокой расправы над соперником. В данном инциденте это касается в равной степени весьма достойного и сдержанного поведения всех участников конфликта, особенно Али-бея и дворян из свиты с той и с другой стороны.

Эти и многие другие аналогичные примеры свидетельствуют о том, что, как правило, разрешение конфликта через его ритуализацию носит не только драматический, но и этически значимый финал. Хотя нормы рыцарской морали, так называемой «дворянской неприязненности и вражды» соблюдались не всегда, они все же существовали, поэтому реально существовало и стремление, соблюдая эти нормы, прослыть живым воплощением настоящего воина. «Дворянин, - писал в связи с этим А. Кешев, - не довольствовался... репутацией воина бесстрашного, смелого, предприимчивого, испытанного всякого рода лишениями и невзгодами, но метил гораздо дальше, добивался вместе с тем славы благородного, великодушного рыцаря».

Именно так представлял народ своих кумиров. В произведениях устного народного творчества положительный герой даже в самых драматичных ситуациях, даже на краю гибели, управляя своими чувствами, остается или стремится остаться в семиотическом поле ритуала. Когда кабардинского рыцаря Андемыркана вызывают на охоту его враги и завистники и неожижанно обступают со всех сторон, чтобы убить, первое, что он делает, обороняясь, - клеймит своего ближайшего друга и сподвижника Биту:

Зыкъридзэк1ри Битум и жьак1эр пигъэщщ,

«Сыпщыгъупщэнщ», жери и 1эпхъуамбищыр дигъак1уэщ,

Укъращ1эжынщ», жери и нэк1ум дамыгъэр къридзэщ.

Обернулся и отсек кинжалом бороду Биту, «Чтоб не забыл меня», - сказав, отсек три пальца руки. «Чтоб каждый видел, кто ты есть», - сказав, на лице сделал отметину.

Андемыркану, самому искусному воину Кабарды, даже застигнутому врасплох, ничего не стоило просто заколоть Биту. Но в народном сознании такая кара была бы недостаточной для человека, изменившего высоким идеалам мужской дружбы и рыцарского братства. И потому в действие вступают позорящие наказания: сначала отсечение бороды, затем, - чтобы осталась неизгладимая печать позора, - отсечение трех пальцев, и, наконец, как самая большая и суровая кара -клеймение лица. Чтобы лучше понять логику этих действий, нужно вспомнить, что у черкесов, как у русских, англичан, китайцев, у многих других народов мира, лицо считается органом чести, стыда, совести. В силу этих обстоятельств, клеймение лица приобретает особый смысл, как указание на дефект органа чести, на моральную неполноценность человека.

Все, что делает Андемыркан перед своей гибелью, является одновременно напоминанием о том, что Биту и его сообщники нарушили правила поединков, принципы «рыцарской неприязненности и вражды». Ритуализация конфликта осуществляется в данном случае за счет этической рационализации отношений и ситуации в целом, с использованием для этого элементов исторически сложившейся образно-знаковой системы.