Калмыцкий поход на Северный Кавказ в 1643—1644 гг.

Калмыки впервые стали появляться в северо-кавказских степях в 1630-е гг. [1] Однако основные места их кочевий находились в то время к востоку от р. Волга и каких либо военных операций против горцев Северного Кавказа они не совершали. Да и первоочередные задачи у них были другими. Надо было осваиваться на новом месте и отвоёвывать «жизненное пространство», прежде всего, у таких же мастеров степной войны, как ногайцы. Эта задача постепенно воплощалась в действительность. По крайне мере одна часть ногайцев так называемой Большой Орды, кочевавшая в приволжских районах, пошла на союз с калмыками, другая — была изгнана и оттеснена к Кубани или Тереку. Калмыки пытались подчинить и другие орды, но натолкнулись на стойкое сопротивление Малой Орды, находившейся в прикубанских и донских степях, и бескомпромиссно враждовавшей с калмыцкими тайшами. Враждовала с калмыцкими феодалами и часть большеордынских ногайцев, откочевавшая от Волги к Тереку. В итоге, калмыцко-ногайский конфликт стал иметь свое продолжение на территории Северного Кавказа, причем, тесные взаимосвязи ногайцев с северокавказскими этносами вели к тому, что последние также оказывались втянутыми в конфликт.

Например, после того, как осенью 1643 г. «калмыцкие тайши Лаусан тайша да Саржин тайша с калмыки да едисанской Сяюнч мурза с едисанскими татары» «повоевали» улусы ногайского мурзы Карашаима [2].

После этого нападения, потеряв большую часть своих улусных людей, он откочевал к верховьям Кубани, где в то время находились селения его тестя — кабардинского князя Алегуки Шеганукова. Последний вместе со своим двоюродным братом Хатокшоко (Атажуко) Казиевым в 1641 г. переселился из Кабарды за Кубань после ряда столкновений с малокабардинскими феодалами и их союзниками, среди которых были кумыки, часть ногайцев Большой орды, а также русский отряд из Терского городка. В начале 1642 г. разведчики, посланные из Терков, доложили, что кабаки Алегуки и Хатокшоко находятся в урочище «Трёх Речек». Под этим названием, по видимому, скрывалось междуречье рек Урупа, Большого и Малого Зеленчуков [3]. В том же году терским властям стало известно, что Алегука и Хатокшоко, опасаясь крымских «ратных людей», «от Кубану подвинулись в горы в крепкие места и кочуют ныне с абазинскими черкасы вместе» [4].

Между тем, военное противостояние начало набирать обороты. В конце 1643 г. многотысячный калмыцкий отряд, вместе с присоединившейся к нему частью ногайцев Большой Орды, под руководством тайши Урлюка совершил поход на Северный Кавказ из за Волги. В степях Северного Кавказа воины разделились. Одна часть во главе с тайшой Эрке направилась в сторону русской крепости Терки или Терского городка, располагавшегося в то время в устье реки Терек. А другая под руководством Урлюк-тайши отправилась к реке Кубань.

Тайша Эрке 4 января 1644 г. повел своих воинов на штурм Терского города. Первые столкновения начались в так называемых заречных слободах, где проживали, в основном, «черкасы», «окочане», «татары», то есть горцы, находившиеся на военной службе у российского царя и подчинявшиеся терским воеводам. «А бились, государь, с калмыцкими и с ногайскими людьми весь день до вечера» [5], — сообщали в Москву из Терков. Однако нападение было отбито. Калмыцкие отряды отошли от города вверх по Тереку, «искали» ногайские улусы Большой Орды, собираясь захватить их и вернуть на Волгу. Но большинство ногайцев отступило в кумыцкие земли «к Казаналпу мурзе», а затем ушли за реку Койсу в «крепкие места». Преследовать их там, не вступая в конфликт с местным населением, было невозможно. В итоге, дойдя до селения Эндирей и не решившись на сражение с объединенными силами ногайцев и части горцев Северо-Восточного Кавказа, тайша Эрке повернул назад и ушел за Волгу [6].

Несколько по другому сценарию развивались события на Северо-Западном Кавказе, где основные силы тайши Урлюка, насчитывавшие по данным русских источников от десяти с половиной до двенадцати с половиной тысяч человек [7], громили малоногайские улусы в прикубанских степях. Ногайцы отступали в горы, в лесные массивы, к соседним народам — кабардинцам, бесленеевцам, карачаевцам, аристократия которых была тесно связана с ногайской социальной верхушкой «междинастическими» браками и, следовательно, военно-политическими союзами. В результате, преследуя отступавшие ногайские отряды, калмыки стали сталкиваться и с другими народами Северного Кавказа. К тому же, не стесняя себя обременительным обозом, который мог уменьшить маневренность, калмыцкие отряды просто вынуждены были «кормиться» за счет местного населения. Таким образом, столкновение с горцами стало неизбежным.

В начале 1644 г. бесленеевцы после стычки с калмыками поставили в известность кабардинцев и ногайцев о движении в их сторону калмыцкого войска [8]. Получив известие о приближении калмыков, объединенные силы кабардинских князей, ногайских мурз и, по видимому, части абазин стали укреплять свои селения и готовиться к обороне.

Приблизительно в середине января 1644 г. калмыцкие отряды пошли на штурм укрепленных позиций союзников. Сражение стало принимать ожесточенный характер. Атака калмыков, первоначально, увенчалась успехом. «Калмыцкие воинские люди приступали к кабакам их (кабардинским, — Р. Б.) жестокими приступы и в кабаки их вошли» [9], — сообщал русский документ. Кабардино-ногайско-абазинская коалиция оказалась под угрозой полного разгрома. Она начала отступать дальше в горы. Именно в горной местности состоялось повторное сражение, из которого горская коалиция уже вышла победителем.

Согласно русскому документу от 1644 г. калмыки потеряли в этом бою почти всех своих предводителей, элиту «командного состава», и понесли большие потери. «А убили… у калмыцких людей начальных их людей большово Урлюка-тайсу (тайшу, — Р. Б.), да детей ево Гирестана-тайсу да Иргетень-тайсу да Жельдень-тайсу, да в полон в языцях взяли живых двух тайс…А было де с теми тайсами калмыцких людей и етисанских и янбуйлутцких мурз (мурзы Большой Ногайской орды, — Р. Б.) и улусных их воинских людей 10 500 человек, а ушли… с того бою… тысячи с полторы или з две врознь пеши…», — сообщали русские воеводы [10]. Причем, спаслись оставшиеся на месте первого столкновения с горской коалицией; те, кто был «в бою на горах, а в крепкие места не ходили» [11].

К этим событиям можно добавить еще следующие детали, как нам представляется, проливающие свет на некоторые вопросы северокавказской истории этого периода. Проведя сопоставительный анализ источников, мы пришли к убеждению, что в столкновениях с калмыками приняли участие также карачаево-балкарцы и сваны. Причем, именно они внесли свой существенный вклад в разгром калмыцкого войска на западном Кавказе. Данный вывод основывается на следующих выводах.

В первой половине XVII в. итальянский католический миссионер А. Ламберти, посетивший Западную Грузию (Мингрелию), оставил интересное сообщение. По словам миссионера, в период его пребывания в «Колхиде», к мингрельскому правителю пришло известие о том, что «какие то народы в большом числе выступили из своей родной земли и образовали три войска, самое большое войско пошло на Московское царство, а другие направились на Кавказ, чтобы напасть на сванов и карачаевцев. Но со всех этих мест они были отброшены назад с большим уроном» [12]. Однако какие именно «народы» напали на сванов и карачаевцев, А. Ламберти не уточнил, что дало повод для различных версий и трактовок.

Мы считаем, что нападавшими были калмыки. Это утверждение базируется на следующих фактах. Во-первых, из текста сообщения видно, что противник был ранее неизвестен карачаевцам и сванам. Доспехи нападавших рассматривались с большим интересом и удивлением. Во-вторых, нападение было совершено в период с 1630 по 1650 г. (время пребывания Ламберти в Мингрелии [13]), что совпадает с датой калмыцкого набега, кстати, единственного в этот период. (Правда, например, К. Ф. Дзамихов пишет, что «калмыки вновь напали на Кабарду в период между 1645 1647 гг.» [14], опираясь на документ от 1647 г., где кабардинские князья просят освободить из астраханской тюрьмы ногайца Шагин-мурзу, участвовавшего в набеге калмыков [15]. Но в данном случае имелся ввиду не новый набег, так как из документа того же сборника от 3 августа 1648 г. видно, что Шагин-мурза был взят «на степи», когда вёз «кости и пепел» калмыцких тайшей (феодальных владельцев) Урлюка, Киресана и Сиреня, погибших в январском походе 1644 г. [16]. Об этом же свидетельствуют и другие документы [17]). В-третьих, бои с калмыкамив 1643 1644 гг. имели и русские войска, причем, не только под Терками, но и под Астраханью, в прикумских степях и т.п., что имеет аналогии с сообщением Ламберти о нападении «неизвестных народов» на Московское царство. В-четвертых, к удивлению победивших среди убитых воинов оказались женщины. Эта традиция также была свойственна калмыкам в то время и даже позже [18].

Учитывая это обстоятельство, не остается сомнений, что сражение кабардинцев, ногайцев, карачаевцев и сванов с калмыками произошло в одно и то же время, а именно, в январе 1644 г. На это указывают и данные кабардинского фольклора. «Кабардинцы были в опасном и ужасном положении, имея мало надежды на спасение, но через день неожиданно подоспела к ним помощь, состоявшая с лишком из 2000 людей, собранных из разных горских племен. Подкрепленные свежими войсками кабардинцы начали действовать наступательно, они бросились с таким остервенением на врагов, что заставили их отступить…»[19], — писал Ш. Б. Ногмов, описывая битву кабардинцев и калмыков.

Отметим также, что значительная часть пленных оказалась в горах. Через несколько месяцев после сражения к кабардинским князьям Алегуке и Хатокшоке приезжало калмыцкое посольство с просьбой отдать им пленных за выкуп. Князья не возражали, но никого из своих соплеменников калмыцкое посольство у кабардинцев и малоногайцев не обнаружило, так как они были «распроданы в горы в разные землицы до их приезду» [20]. Пленные могли быть не столько распроданы, сколько оказаться в горах в качестве трофеев. Видимо, число их было довольно внушительно, так как отголосок этого события, возможно, нашел свое отражение в сообщении академика Палласа, о том, что чегемцы утверждают, что их предки «были смесью булгадар и некоторого количества греков, к которым, впоследствии, добавилось некоторое число кумыков, ногайцев и калмык [21].

К тому же карачаево-балкарцев в то время связывали с кабардинцами и ногайцами тесные кровные и квазиродственные связи, что по морально-этическим представлениям той эпохи обязывало к взаимопомощи. (Например, зятем карачаевских князей Крымшамхаловых был ногайский мурза «Урыстямбек» (видимо, Арасланбек, — Р. Б.), которого видели в Карачае русские послы Ф. Елчин и П. Захарьев в 1639 году [22]. Гилястан Крымшамхалов в то же время был, по видимому, молочным братом Хатокшоко Казиева [23]).

Таким образом, ход развернувшегося противостояния мы можем несколько скорректировать и реконструировать следующим образом.

После того, как первое сражение кабардино-ногайской коалиции было проиграно, она стала отходить в горную местность к границам Карачая. На месте первого боя осталось около двух тысяч калмык, которые, прежде всего, выполняли роль арьергарда, отвечали за провиант и охраняли уже захваченную добычу. Основная часть калмыцкого войска стала преследовать отступавших и навязала им очередное сражение. Успех начал вновь клониться к калмыцкой стороне, но в сражение вмешалось подошедшее карачаево-балкаро-сванское ополчение, которое своей своевременной и неожиданной помощью решило исход битвы в пользу горско-ногайской коалиции.

Поражение калмыцкого войска, судя по имеющимся данным, было довольно серьезным и болезненным. Калмыкам потребовалось несколько лет, чтобы восстановить свои силы, а затем вернуться и закрепиться в степях Северного Кавказа, но уже в новом качестве союзника России.

Архив Санкт-Петербургского института истории РАН.
(Далее: АСПИИ РАН). Ф.178. Оп.1. Д.1751. Л.1.

Бегеулов Р.М.