Мария Сысоева: Современные потомки убыхов и наследие Дюмезиля – Эсенча

В последние годы Кавказской войны массовый характер приняло мухаджирство части мусульманского населения Северо-Западного Кавказа в Османскую Империю. «Турецкие проповедники внушали горцам…, что кавказские мусульмане всегда найдут поддержку, а если нужно, то и приют в “земле обетованной”» [1]. Убыхи расселялись в различных селах турецких вилайетов, многие из которых отмечены двойным названием (турецкое – официальное и зачастую «привезенное» с Кавказа). Например, на новое место проживания было перенесено кавказское название ЛэкIуашэ (Lak°҆ás°a), позже называлось G°ǝz°na aya–q°a «долина G°ǝz°» [2]. В настоящий же момент преобладает турецкое название Hacıosman.

Тяжелое положение и невнимание властей продолжалось вплоть до 1950-х гг. В 1951 г. во время республиканского правления по инициативе эмигрантов появляется первое общественное объединение в Стамбуле – Общество Поддержки и Культуры Северного Кавказа. В дальнейшем оно было преобразовано в Соединённое Кавказское Общество, в настоящее время локализуется в Фатихе. В 1952 г. появляется еще одна организация в Стамбуле – «Кавказское культурное общество», специализирующееся в основном на народных танцах. Всего в разных городах Турции существует около 70 таких ассоциаций, например, Черкесская Ассоциация в Анкаре, Кавказская Ассоциация в Анталии, Самсуне, Сакарье, а также Кавказский форум, Фонд Кавказа и многие другие. С 1950 г. по настоящее время кавказскими обществами издано более восьмидесяти газет и журналов.

Так, в отсутствие специализированных убыхских культурно-образовательных центров в Гёнене действует общекавказский, основанный в 1993 г., при котором функционируют кружки танцевальной культуры и изучения адыгейского языка. Обучение языку ведется по двум учебникам на кириллице и латинице, первый из которых «Учебное пособие по адыгейскому языку для соотечественников, проживающих за рубежом» (Майкоп, 2014 г.) и «местный», выпущенный при поддержке Турции и Евросоюза. В кружках занимаются примерно 15 детей по 4-5 часов в неделю. Стоит отметить, что уровень владения адыгейским невысокий (если не вовсе нулевой). Что же касается убыхского, среди опрашиваемых никто им не владеет, однако в ходе составления генеалогии в целом указывают, что бабушки / дедушки знали язык, в то время как уже матери / отцы не всех информантов свободно на нем разговаривали.

Современные потомки кавказских переселенцев имеют несколько уровней идентичностей: 1) «турок» по паспорту гражданина Турции; 2) «кавказец» / «черкес» в отношениях с турками; 3) «убых» (понимается как одна из групп адыгов, наравне с шапсугами, бжедугами и др.) в случаях коммуникации с представителями черкесского сообщества» [3]. В иерархии идентичностей убыхская занимает второстепенное место. Проживающие в городах убыхи отдавали предпочтение турецкому языку, поэтому среди молодежи мало тех, кто свободно владеет родным языком. В целом к настоящему времени потомки убыхов, проживающие в Турции, сильно интегрированы в турецкое общество либо в общечеркесские (адыгские) сети.

Стоит также отметить, что смежное проживание с адыгами и абхазами на Кавказе и в новых населенных пунктах Османской империи, функционирование в смешанных поселениях у убыхов адыгейского и абхазского языков обусловили распространение в их среде смешанных семей: убыхо-абхазских и убыхо-адыгских. Например, отец Энгина Хамтэ Зигни женат на шапсуженке из фамилии Мет; дядя Энгина Мустафа Хамтэ также женат на адыгейке (её родственники родом из-под Орду). В то же время женой деда Энгина Мехмет-Али была Хайрие из убыхской фамилии Шакомудэ. В районе Дюздже убыхи стали считать престижным заключение браков с грузинами, также выходцами с Кавказа. Две тетки Энгина Хамтэ были замужем за грузинами, дядя Орджан Хамтэ женат на грузинке. Сам же Энгин, прожив в 1990-е гг. около шести лет в Республике Адыгея, женился на адыгейке родом из аула Уляп [4: 247].

В 1960-е гг. начался процесс возвращения первоначальных убыхских фамилий через суд. Первыми смогли зарегистрировать в государственных органах свою фамилию Берзеги в городе Синопе [4: 248-249].

Зафиксирована также практика получения паспорта в Абхазии, отличительной и привлекательной стороной которого является отметка «убых» в разделе «национальность». Первым получившим такой документ стал абхазский историк Сергей Анатольевич Хамит, погибший в 1993 г. во время грузино-абхазского конфликта. Такой паспорт действителен только на территории Абхазии, в турецком же не только нет раздела «национальность», но и записана турецкая фамилия информантов, – таким образом, это еще одно свидетельство о «многоуровневой» идентичности.

В «убыхских» селениях местные жители зачастую конструируют образы родины. Так, к примеру, житель сел. Хаджи-Осман, никогда не посещавший Северный Кавказ, «украсил» забор своего дома родовыми знаками и флагом Республики Адыгея, утвержденным в 1992 г. В то же время, какого-либо этнического ренессанса среди них не наблюдается, в отличие от некоторых «убыхов» Северо-Западного Кавказа.

Выходцы из фамильно-родовых групп Берзег, живущие в России, восстанавливают историю рода, а некоторые из их числа и вовсе участвуют в проектах возрождения убыхов. Активную ренессансную политику проводит Руслан Заудинович Берзеков (Кабардино-Балкария, г. Нальчик), основатель Некоммерческого фонда «Родовое объединение «Убых-Берзек» [5: 255]. Руслан Заудинович выступает инициатором последнего по времени проекта возрождения убыхов, основной целью которого стало признание потомков убыхов малочисленным народом РФ.

Все же к настоящему моменту ни турецкое, ни российское общество не готовы еще отказаться от распространившегося представления об убыхах, как еще об одном «вымершем» народе. А Тевфика Эсенча, прославленного информанта Жоржа Дюмезила как исследователи, так и общественные деятели, бесспорно, признают символом уходящего «убыхства». Среди большого числа информантов Ж. Дюмезиля особую известность получил именно он. Выделив Тевфика как «пуриста», французский исследователь работал с ним до конца своих дней. Такое сотрудничество способствовало не только выделению Тевфика среди других носителей языка, но и закрепило за ним статус «лучшего убыхофона». Следствием этого является повышенный интерес со стороны академического сообщества, журналистов и писателей к фигуре Тевфика Эсенча. Высшее образование, занимаемые должности, а также воспитавший Тевфика дед Ибрагим, выступающий в роли хранителя семейных преданий и традиций, повлияли на признание статуса «последнего убыха» и среди местных жителей, современников Т. Эсенча, несмотря на тот факт, что в округе также были другие убыхофоны, по уровню владения языком не уступающие прославленному информанту [6: 185].

Надгробная плита Тевфика как бы узаконивает статус «последнего» и фиксирует «смерть» языка, указывая: «Vubih dilini ölümsüzlestiren bu dili yazip konusabilen. Son vubih» / «Здесь лежит Тевфик Эсенч, последний человек, знавший язык убыхов».

Литература:

1. Ворошилов В.И. История убыхов. – Майкоп, 2006.
2. Dumézil G. Nouvelles Etude Oubykhs // Documents anatoliens sur les langues et les traditions du Caucase. III. – Paris, 1965.
3. Полевые материалы автора. Интервью с жителями г. Гёнен. 10.11.2015.
4. Колесов В.И, Кузнецов И.В., Кузнецова Р.Ш., Сысоева М.Э, Хуако З.А. Потомки убыхов в Турции // Археология и этнография понтийско-кавказского региона. Вып. 5. Убыхи и убыхский язык на пути к ревитализации. – Краснодар: Кубанский гос. ун-т, 2016. – С. 225-251.
5. Кизилов А.С. Потомки убыхов в России // Археология и этнография понтийско-кавказского региона. Вып. 5. Убыхи и убыхский язык на пути к ревитализации. – Краснодар: Кубанский гос. ун-т, 2016. – С. 251-278.
6. Сысоева М.Э. Жорж Дюмезиль и Тевфик Эсенч: полвека сотрудничества // Археология и этнография понтийско-кавказского региона. Вып. 5. Убыхи и убыхский язык на пути к ревитализации. – Краснодар: Кубанский гос. ун-т, 2016. – С. 171-194.

Вестник науки АРИГИ №12 (36) с. 144-146.