Аслан Шаззо: Термин хасэ: от древних хаттов к современным адыгам

На сегодняшний день исследователями представлено несколько версий происхождения слова «хасэ», часть из которых осетинские, часть адыгские. В том или ином объеме они отражены в книгах лингвистов-кавказологов Мухадина и Зары Кумаховых «Нартский эпос: язык и культура» [1: 127-131] и Нурбия Иванокова «Избранные труды» [2: 138-142]. В последнем из названных трудов содержится весь перечень известных версий, плюс автором дана собственная трактовка термина «хасэ», а также представлена развернутая критика этимологии осетинских ученых.

В задачи данной статьи не входит опровержение выдвинутых ранее суждений по этимологии термина «хасэ». Вместо этого здесь будет представлена новая – оригинальная версия. Исключением явится лишь осетинская трактовка, недостатки которой объемно обозначены Нурбием Иваноковым и с доводами которого, на наш взгляд, нельзя не согласиться.

Этимолог отмечает, что «осетинская форма nyxas со значением «собрание мужчин аула для беседы, обсуждения текущих дел», «место (площадь), где обычно собираются для беседы мужчины (нихас)» вошла в некоторые соседние языки: балк. ныгъыщ – «место в ауле, где собираются старики на совет»; груз. (рач.) нахшоба – «разговор», «беседа».

«Нельзя считать этимологией формы nyxas индоевропейское ni-kasa со значениями «показывать», «делать явным, известным», «объявлять», «сообщать», «возвещать». Этимология той или иной формы тогда этимология, когда установлено, за какой морфемой закреплено какое значение и что в целом значит форма. Такого этимологического анализа формы nyxas никто не сделал», – пишет он далее.

По словам Иванокова, балкарская форма ныгъыщ заимствована из адыгейского языка, в котором она выступала со значением «место, где собирались мужчины аула, чтобы пообщаться». «Адыгейская форма ныгъыщ … состоит из, морфем шшь со значением «место», основы ныгъы, состоящей из ны со значением «который», и гъы – «жаловаться». «Форма ныгъышшь в целом значила «место, где собирались мужчины аула, чтобы пообщаться, поговорить о самых различных делах и аула, и соседей и пожаловаться на свои неудачи».

Далее Иваноков поясняет, что осетинская форма nyxas восходит к балкарской форме ныгъышшь. Присутствующие различия в звучании он связывает с фонетическими особенностями осетинского языка. В осетинском языке, поясняет он, адыгскому шипящему преруптиву шшь и восходящему к нему «кабардинскому шъ соответствует звук с, в связи с чем приводит в качестве примеров адыгейское гурышшхъу, кабардинское гурыщхъуэ и осетинское гурысхо – «сомнение», «подозрение».

Известный адыгский этимолог дает и пример перехода звука гъу, близкого к гъ в х. Такой переход обнаруживается им в адыгском слове шьыгъу – «соль» и осетинских его аналогах цэх / цэнхэ – «соль». «В целом осетинская форма nyxas значит то же самое, что значат адыгейская и балкарская формы, к которым она восходит, – «место, где собираются мужчины аула для беседы», – подытоживает рассуждения по версии осетинского происхождения слова «хасэ» Нурбий Иваноков [2: 138-142].

Как он отмечает в этой же статье, «существует две версии этимологии формы хас / хасэ, осуществленные на адыгском языковом материале, – версия Б. X. Балкарова и версия Б. К. Утижева».

Нурбий Иваноков цитирует Бориса Балкарова, который считает, что им «адыгская форма сближается с глаголами хэсын – «сидеть в чем-то, в компании, жить в одной семье», зэхэсын – «сидеть вместе, в одной компании, жить в одной семье». От него произошло существительное зэхэс «вечеринка», «посиделки», «совместное житье».

Приводит он и мнение Бориса Утижева, согласно которому «форма хасэ – исконно адыгское слово, состоящее из двух первичных основ хэ – «место» + сэ (сы) – «говорить», «изъявлять».

Сам же Иваноков уверен, что «адыгская форма хэсэн состоит из префиксальной морфемы хэ со значением «всесторонне» и корневой морфемы сэ со значением «думать», и форма хас / хасэ в причастном значении «обдумывающий всесторонне» обозначала выборный общественный орган, призванный решать возникшие проблемы путем их тщательного и всестороннего обдумывания – «дума» [2: 138-139].

Здесь же следует отметить тот факт, что попытки этимологизировать слово «хасэ» на основе абазино-абхазских языков не обнаруживаются. Это объясняется, прежде всего, тем, что данное слово или слово подобное ему по форме и звучанию, если исключить современное заимствование, отсутствует в языках абазин и абхазов [3]. То есть слова отражающие понятия «совет, собрание людей, орган общественного самоуправления» и т. д. в их языках, очевидно, присутствуют, но образованы они от других, своих исконных древних основ. То же, видимо, можно сказать и о подобных образованиях в убыхском языке [4].

Иначе говоря, слово «хасэ» следует причислить исключительно к адыгским лексическим образованиям, и значение его компонентов нужно искать лишь в языках адыгов. То есть следует считать, что оно возникло тогда, когда убыхи, абазино-абхазы и адыги были уже разными народами.

С другой стороны, главное, что в слове «хасэ» обращает на себя внимание даже при первом взгляде – то, что оно достаточно древнее. На это указывает, в частности, то обстоятельство, что варианты значений каждого из компонентов – и «ха-», и «-сэ» – на которые ссылаются исследователи или которые остаются вне их внимания, в современных адыгских языках чаще всего присутствуют лишь в качестве рудиментов.

Вместе с тем, эти же компоненты многозначны. А это еще один признак их древности и того, что все версии адыгских этимологов достаточно обоснованы, несходство между ними лишь в том, что отсылают они к разным значениям одних и тех же или подобных друг другу компонентов. Это же позволяет предложить и новую этимологию слова «хасэ», а заодно подчеркнуть, что на почве языка адыгов возможны и другие трактовки как компонентов, так и в целом слова.

Итак, какие новые значения компонентов «ха-» и «-сэ» могут быть задействованы в предлагаемом исследовании?

Что касается начального «ха-», то полезная подсказка по нему, как можно думать, содержится в названной книге Кумаховых. «В связи с происхождением Хасэ, может быть, следует обратить внимание на группу слов типа хатэ / хадэ «огород, сад», хэку, хэгъэгу «область, страна», хапIэ «усадьба», халъэ «очаг, место обитания», хашъу / хафэ «степь», хабзэ «обычай, закон» и др. …», – отмечают они [1: 128]. И действительно, компонент «ха-» («хэ-») в предложенном ряде слов выглядит как самостоятельная единица с близким, а нередко одним и тем же значением.

Особенно убедительно значение «ха-» просматривается, видимо, в слове «хапIэ» – «усадьба». В нем, как можно видеть, абсолютно прозрачным является компонент «-пIэ», за которым закреплено значение «место». А поскольку усадьбы, как отделенные территории под домовладения и необходимые постройки при них издревле числятся только за людьми, то и компонент «ха-» в слове «хапIэ» следует трактовать исключительно как человек. Вслед за этим и в первом слоге слова «хабзэ» мы должны будем признать значение «человек», второе же «-бзэ» можно трактовать как «лекало», «мерило», «образец». А в целом слово будет означать «закон для человека».

То же можно проделать со словами «хатэ / хадэ» – «огород», «халъэ» – «очаг, место обитания», «хашъо / хафэ» – «степь», «хэку» – «область», «хэгъэгу» – «страна» и некоторыми другими словами. И результат по их составным компонентам «ха-» будет примерно одинаковым.

Но в связи с предложенным здесь значением компонента «ха-» в перечисленных выше примерах следует сказать и о возможной его родственности с компонентом «хьа-» в таких, например, словах как «хьакIэ» / «хьэщIэ» – «гость» и «хьадэ» / «хьэдэ» – «покойник». И действительно, если пользоваться современными значениями компонента «хьа-» / «хьэ-» – «собака», «ячмень», то слова «хьакIэ» / «хьэщIэ» нужно понимать как «собака новая» или «ячмень новый», что нельзя считать приемлемым. Другое дело, если компоненты «хьа-» / «хьэ-» рассматривать как «человек», тогда варианты «хьакIэ» / «хьэщIэ» будут значить «человек новый». Подобное следует сказать и о паре «хьадэ» / «хьэдэ», в которой компонент «-дэ» логично было бы понимать в смысле чего-то твердого (например, «дэ» – «грецкий орех»), затвердевшего, где в целом слово получило бы трактовку – «человек закоченевший».

Подобное объяснение компонентов «хьа-» / «хьэ-» должно навести на мысль о том, что они, вероятно, связаны с древним этнонимом «хьат» / «хьэт» – «хатт». Это, кстати сказать, согласуется с тем, что у адыгов наблюдается немалое число «хаттских» фамилий, к примеру, Хьаткъо / Хатко, Хьатит / Хатит, Хьатыу / Хатуо(в), а также топонимов: Хьатикъуай / Хатукай, Хьэтэжъыкъуай / Хатажукай, Хьэлъэкъуай (хьэт+лIакъо+ай / хатт+род+их) / Гатлукай и т.д.

А это, в свою очередь, определило бы один из самых ранних периодов функционирования слова «хасэ», то есть порядка пяти тыс. лет назад. Правда, при том, что компонент «ха-» у кяхов-адыгов и кабардинцев идентичен, компоненты «хьа-» / «хьэ-», как и этнонимы «хьат» / «хьэт», имеют несущественную разницу, можно было бы попытаться уточнить время образования лексемы «хасэ». Однако для этого следовало бы четко определиться с очередностью появления «ха-» и «хьа-» / «хьэ-», что является задачей достаточно сложной.

Впрочем, «Этимологический словарь адыгских (черкесских) языков» Амина Шагирова не дает однозначных пояснений по значению компонентов «ха-», «хьа-» / «хьэ-». Так, трактовку конечных частей вариантов слов «хьакIэ» / «хьэщIэ» как «новый» Шагиров считает допустимым, по первой же части он больше склоняется к «-хьэ-» «идти» [5: Т. II, 122, 123], видимо, имея в виду глагольную форму «ехьэ» – «входит (внутрь)». Что касается происхождения «ха-», то, например, в словарной статье по «хабзэ» Шагиров отмечает, что оно неясно, по «хатэ» / «хадэ» склоняется к тому, что «ха-» в нем родственно «хэ-» – «жать» [5: Т. II, 103].

Второй компонент в слове «хасэ» – «-сэ» также является древним и многозначным. Вполне подходящими из его значений к первой части можно считать три: «-с» в глагольной форме «щыс» – сидит, «-сэ» в словах «еусэн» – «обдумывать» при «усэ» – «стихи» и «гупшысэ» – «мысль», «дума», а также «-с» в слове «зэфэс» – «съезд» в значении «прибытие друг к другу». При этом в первом случае дословный перевод слова «хасэ» будет «человек заседающий», во втором – «думы, размышления человека или людей», в третьем – «собрание, встреча людей». То есть третий вариант значения выглядит более гармоничным.

При этом следует отметить, что слово «зэфэс» в отличие от слова «хасэ» прозрачно для толкования. «Зэ-» здесь выражает взаимность, «-фэ-» направленность друг к другу, а «-с» – встречу. В словаре Шагирова дается именно такое пояснение к глагольной форме «зэфэсын» / «зэхуэсын», производной от «зэфэс» / «зэхуэс». Компонент «-сын», говорится в этой словарной статье, «в самостоятельном виде не употребляется» [5: Т. I, 208]. Тем не менее, добавим мы, его значение как компонента остается во многих словах тем же, а значит, несмотря на свою древность, он до сих пор является функциональным.

Собственно варианты слов «зэфэс» / «зэхуэс» и представляются значительно более поздними словообразованиями. А отсюда, видимо, и разница между вторыми частями слов «хасэ» и «зэфэс», где конечная «э» не утратилась, а, наоборот, по всей видимости, под влиянием тенденции к открытости слога, которая присутствует в языке адыгов и сегодня, была в какие-то давние времена наращена.

В заключение отметим, что после анализа, представленного выше, можно с большей убежденностью говорить о том, что слово «хасэ» нужно считать исконно адыгским. При этом его возникновение должно быть отнесено к хатткому периоду, точнее, к тому времени праадыгского единства, когда язык хоть и был все еще един, но в нем тем не менее уже имелись диалектные различия, подтверждением чему, возможно, могут служить примеры «хатэ / хадэ», «хашъо / хафэ» и некоторые другие.

Литература:

1. Кумахов М.А., Кумахова З.Ю. Нартский эпос: язык и культура. – М., 1998. – С. 127-131. [Электронный ресурс] – Режим доступа: http://kavkaz.sfedu.ru/sites/default/files/Кумахов%20М.А.,%20Кумахова%20З.Ю.%20%20Нартский%20эпос%20язык%20и%20культура..pdf , дата обращения 19. 05. 2018 г.
2. Иваноков Н.Р. Избранные труды. – Нальчик, 2015. – С 138-142.
3. Инал-Ипа А.И., Меретуков К. Адыгейско-абхазско-русский словарь. Майкоп, 2013. – 307 с.
4. Берсиров Б.М., Берсирова С.А. Убыхско-адыгейско-русский словарь. – Майкоп, 2018. – 408 с.
5. Шагиров А.К. Этимологический словарь адыгских (черкесских) языков. В 2-х тт. – М., 1977. – Т. II. – С. 122, 123, 103. – Т. I. – С. 208.

Вестник науки АРИГИ №15 (39) с. 28-31