Аскер Панеш: Адыги в составе Российской империи, – трансформация их жизни

Исследование исторических судеб Западной Черкесии после завершения продолжительной и изнурительной Кавказской войны не может проводиться вне изучения основных тенденций общественно-политического развития Российской империи. Только анализ всех особенностей вхождения черкесов в общероссийскую имперскую систему позволяет с максимальной полнотой выявить характер трансформационных процессов, имевших место в среде адыгов, оставшихся на исторической родине.

С окончанием военных действий территория Северо-Западного Кавказа постепенно втягивалась в орбиту общероссийских административных, хозяйственных и культурных связей. В процессе освоения новой территории российская администрация столкнулась с массой сложных задач. Одной из труднейших задач оказалось создание системы управления. Несмотря на усилия правительства привлечь к управлению компетентных людей, «в качестве правителей и устроителей жизни черкесов прибыли из России подонки русского чиновничества. С первых же дней управления дали себя знать классические взяточничество и продажность русского чиновника» [1: 294]. Следует отметить, что такая ситуация была характерна для самодержавия в целом.

Столкнувшись с целым рядом сложнейших проблем, местная администрация начала осознавать, что формировавшийся веками «этнический и культурный мир народов этого региона не способен «стать русским» и будет требовать особого подхода» [2: 262-263]. Этот подход предполагал изменение порядка общественных связей адыгов, разрушение традиционной модели общества. Массовая миграция, переселение с гор на равнины, разрушение хозяйственных связей, разделение по военным округам кардинально меняли условия жизни адыгов Кубанской области. Адаптация к новым историческим условиям проходила болезненно, на первый план выдвигалась проблема выживания, сохранения основ традиционного образа жизни. В неимоверно трудных условиях адыги стремились сохранить язык, веру, традиции и обычаи.

Ситуацию на Северо-Западном Кавказе осложняла непродуманная политика властей, сущность которой состояла в том, чтобы переселить оставшихся на родине адыгов на Прикубанские плавни, а их территории заселить казачьими станицами. Выселенные на плоскость адыги были лишены возможности свободно размещать свои хозяйства на земле.

О разрушении экономики и культуры местного народа писал в 1884 г. русский журналист Я.В. Абрамов. «Места, прежде занятые многочисленным горским населением, пустуют до сих пор, прекрасные нивы и луга, буквально созданные руками человека на голых скалах, заросли мелким колючим кустарником и совершенно пропали для культуры. Богатейшие сады и виноградники заросли дикими деревьями и погибли» [3: 62]. Основы традиционной хозяйственной деятельности были подорваны основательно. Об этом с горечью писал историк П.С. Личков. «…Кровавая война изгнала и уничтожила горцев, в корень разрушила их культуру, искусственные каналы заросли и засорились, стоившие много труда искусственные террасы осыпались, обширные сады и прекрасные виноградники частью вырублены во время войны и в период заселения страны русскими, частью одичали и так обросли другими плодами деревьев, что теперь уже трудно определить, где кончается перевитая дикой виноградной лозой лесная чаща и где начинается бывшее культурное насаждение...» [4: 53].

Казаки и переселенцы, оказавшись в непривычных природно-климатических условиях, испытывали огромные трудности. Один из современников описываемых событий, французский военный советник А. Фонвилль так описывает плачевное состояние Черноморской губернии: «…Давно ли, 40 с небольшим лет здесь, в горах, была блестящая черкесская культура плодами которой мы, к сожалению не воспользовались и не сохранили, не поддержали того опыта, который эти люди оставили нам в наследие…» [5: 13].

Положение еще более осложнялось тем, что включение народов Северного Кавказа в социально-экономическую, административно-политическую и культурную среду России совпало с проведением в стране реформ. Ключевым для российской политики на Северном Кавказе с этого времени становится вопрос о соотношении систем власти и управления в регионе с процессами преобразования местных обществ [6: 25]. Эпоха реформ в России стала наглядным воплощением кардинальных изменений в государственном организме страны.

Для местной администрации основной проблемой становится органичное включение Северного Кавказа в процессы российской модернизации. Однако народы северокавказского региона оказались вовлеченными в этот процесс несколько преждевременно [7].

Весьма непросто решался крестьянский вопрос. Наделяя крестьян землей, местные власти проводили перераспределение земельного фонда в пользу знати, показавшей свою лояльность России.

Одновременно проводилась административная реорганизация Северного Кавказа. Вводилась система военно-народного управления, предполагавшая раздельную администрацию для гражданского, казачьего и горского населения. Реформировалась также и судебная система, в ходе которой правительство намеревалось «дать народу такой суд, который, будучи сообразен с его понятиями и обычаями, давал бы возможность постепенно, без неудобств для народа, перейти со временем к решению всех дел на основании общих законов империи» [8: 266].

В 1870-1871 гг. военно-народное управление на Кубани было заменено гражданской администрацией, что вполне соответствовало общей установке российского правительства, направленной на введение имперской административной системы.

Адыги, став частью российской имперской системы, переживали масштабную и сложную трансформацию. Они отстаивали традиционный образ жизни как особый опыт общественного развития [9: 268].

Весьма емкую характеристику особенностей колониального управления на Северном Кавказе дает К. Хетагуров: «Новые властители Северного Кавказа, к сожалению, не вполне поняли правовые и бытовые особенности завоеванных племен и решили сразу применить к ним такие государственные нормы, к восприятию которых они решительно не были подготовлены предшествовавшей своей историей. На независимого, свободолюбивого, храброго и воинственного туземца решили без всякой предварительной подготовки наложить бремя, о котором он ранее не имел ни малейшего понятия. Это и послужило одной из главнейших причин несогласий, установившихся между победителями и побежденными» [10: 189].

Местная администрация понимала, что для освоения завоеванных земель нужны были особые механизмы интеграции. На первый план выдвигалось расширение пространства христианизации. Решение этой задачи было сопряжено со многими трудностями. Во-первых, расширение влияния христианства путем борьбы с религиозными верованиями мусульман не было перспективным. Во-вторых, без учета исторического опыта взаимоотношений России с мусульманами невозможно было создать благоприятную межконфессиональную атмосферу в регионе.

Следует отметить, что в XIX в. в российском обществе достаточно явственно проявлялся интерес к мусульманскому миру. В 1848 г. были изданы «Письма о магометанстве» замечательного русского духовного писателя, церковного историка и общественного деятеля А.Н. Муравьева. Письма были рассчитаны на православных миссионеров, подвизавшихся в губерниях Российской империи, населенных преимущественно мусульманским населением. По мнению автора, особого внимания заслуживали люди, кто по своему образованию сделались «совершенно русскими», а по вере оставались магометанами [11: 1].

В правительственных кругах были разработаны интересные проекты, направленные на регулирование исламских традиций. Однако, в конечном счете, они были направлены на воспитание определенного слоя людей, на которых возлагалась миссия проводников христианского учения.

Переход в новую систему отношений проходил для адыгов в сложных условиях. Несмотря на это, в их среде проявлялось стремление к получению образования, пробуждался интерес к историческому прошлому. Большое значение придавалось письменности, как одному из важнейших условий развития народа.

Весьма поучительная история связана с попыткой создания алфавита черкесского языка ученым-арабистом Хаджи Нотауко Шеретлуком. Еще в 20-х годах XIX в. в верховьях реки Бугур в окрестностях Анапы он открыл медресе, где учил детей Корану, счёту и этикету. Преподавание велось на арабском языке и ученики не понимали чуждой им речи. Тогда Хаджи Нотауко решил перевести на черкесский язык арабские книги. Для этого потребовалось выработать письменность. Хаджи Нотауко долго работал над созданием черкесского букваря. Несколько раз он переделывал и переиначивал раз созданный алфавит, часто приходил в отчаяние и целые ночи проводил в молитве, прося Аллаха помочь ему. И после молитвы, рассказывал Нотаук, «мне чудилось, что мне пособляли и подсказывали и утреннее щебетание ласточки, и вечерний шум старого дуба у порога моей уны (хижины), и ночное фырканье коня, увозящего наездника в набег» [12].

Ф.А. Щербина приводит интересный поэтический пересказ происшествия с Хаджи Нотауко, сущность которого сводится к тому, что во сне Высшие силы запретили ему, наложить «оковы на вольный язык вольного народа».

Среди адыгов, получивших арабское образование, стал проявляться интерес к собиранию и публикации народных сказаний, песен, описаний религиозных и бытовых ритуалов. Аскалом Уджуху была записана песня об адыгских царях Египта. В архиве АРИГИ хранится письмо, приложенное к тексту записи этой песни. Оно свидетельствует о значительном влиянии ислама на художественное мышление адыгов [13: 70].

Благодаря усилиям А. Хатанова систематически печатались в периодических изданиях статьи по истории и этнографии адыгов. В трудах Х. Тлецерука, написанных на арабском языке, освещались проблемы ислама. Яркий след в интеллектуальной истории адыгов оставили Ю. Ахметуко и И. Ечерух, приложивших немало усилий, чтобы записать народные песни, сказания и предания.

В среду адыгов все глубже проникали идеи просвещения. В своем предписании атаману Екатеринодарского отдела от 11 октября 1893 г. начальник Кубанской области указывал: «...в последнее время среди горского населения вверенной мне области замечается большое стремление к образованию» [14]. В течение 1890-1902 гг. за счет местного населения были открыты одноклассные школы в аулах Гатлукай, Понежукай, Габукай, Шенджий, Бжедугхабль и др. В 1900 г. жителями аула Хакуринохабль было принято постановление об открытии двуклассного училища с пансионатом и ремесленными отделениями.

Местная администрация с большой осторожностью относилась к подобным начинаниям. Объяснялась это тем, уже «в 1911 г. Совещание по делам инородческой школы взяло курс на сокращение числа родных языков, на которых допускалось начальное обучение, поскольку оно искусственно пробуждает национальное самосознание» [15: 49]. Тем не менее, власти вынуждены были признать, что обучение в начальных училищах должно вестись на родном языке.

Значительный вклад в подготовку национальных кадров внес Умар Берсей. Он принял русское подданство и поступил на службу в русскую армию в качестве переводчика азиатских языков при начальнике правого фланга войск Кавказской линии. В 1849 г. Умар Берсей был направлен в Ставропольскую гимназию в качестве старшего преподавателя черкесского языка. Одним из его учеников был известный адыгский писатель-просветитель Адиль-Гирей Кешев (Каламбий).

В новых исторических условиях процесс формирования интеллигенции у адыгов осуществлялся по двум направлениям – «восточном», объединявшем выходцев из адыгской среды, получивших арабско-мусульманское образование в Сирии, Египте, Турции, и «западном», к которому относились горцы, обучавшиеся в российских светских учебных заведениях [16: 70].

Прошли десятилетия со времени окончания военного противостояния с царизмом. Изменения, связанные с процессом инкорпорации адыгов, трансформировали их сознание. Все более усиливалось значение и престиж образования.

Таким образом, в динамике инкорпорации адыгов в российскую имперскую систему можно выделить два этапа. Основным содержанием первого этапа являлось закрепление военно-политических результатов Кавказской войны. При этом приоритетным направлением российской политики на Кавказе оставалась более прочная интеграции региона в имперский механизм. Реформы 1860-1870-х гг. не оказали значительного воздействия на внутренний строй, на хозяйственно-бытовой уклад и религиозную жизнь местных обществ. В данном случае речь можно вести о подрыве устоев традиционного общества.

На втором этапе наблюдается радикальная перестройка этнодемографической структуры региона. Доля русского и украинского населения Северного Кавказа росла необычайно высокими темпами. Абсолютное доминирование русскоязычного населения к концу XIX в. имело место и в Кубанской области (90,4%) [17].

В целом, характеризуя социально-политическую обстановку в Кубанской области, следует отметить, что в рамках административно-полицейского контроля элементы общественного самоуправления функционировали только на общинном уровне.

Литература:

1. Сефербий Сиюхов. Избранное. – Нальчик, 1997.
2. Шеуджен Э. Адыги (черкесы), XIX век: опыт применения историко-антропологического подхода. – Москва-Майкоп, 2015.
3. Абрамов Я.В. Кавказские горцы // Русские авторы XIX в. о народах Центрального и Северо-Западного Кавказа. Т.1. – Нальчик, 2001.
4. Личков П.С. Очерки из прошлого и настоящего Черноморского побережья Кавказа. – Киев, 1904.
5. Фонвилль А. Последний год войны Черкесии за независимость 1863-1864 гг. – Нальчик, 1991.
6. Карамурзов Б.С., Боров А.Х. Северный Кавказ в историческом пространстве и времени // Кавказология (Электронный научный журнал). 2017. – № 1.
7. Кузьминов П.А. Эпоха реформ 50-70-х годов XIX в. у народов Северного Кавказа в дореволюционном кавказоведении. – Нальчик, 2009.
8. Шеуджен Э. Адыги (черкесы), XIX век: опыт применения историко-антропологического подхода. – Москва-Майкоп, 2015.
9. Шеуджен Э. Адыги (черкесы)…
10. Хетагуров К.Л. Собр. соч.: в 5 т. Т. 4. – М., 1959-1961.
11. Муравьев А. Н. Письма о магометанстве. СПб., 2004.
12. Щербина Ф.А. О языке черкесов [Электронный ресурс]. URL: http://abadzeh.livejournal.com/1387.html (Дата обращения – 26. 02. 2018 г.).
13. Схаляхо А.А. Идейно-художественное становление адыгской литературы. – Майкоп, 1988.
14. Культура и быт адыгейского народа во второй половине XIX в. [Электронный ресурс]. URL: http://adygi.ru/index.php?newsid=3620 (Дата обращения – 27. 02. 2018 г.).
15. Дякин В.С. Национальный вопрос во внутренней политике царизма (начало XX в.) //Вопросы истории. 1996. – № 11-12.
16. Емтыль З.Я. Адыгская интеллигенция: формирование и деятельность в исторической динамике конца ХIХ в. – начала 30-х гг. ХХ в. – Краснодар, 2010.
17. Карамурзов Б. С., Боров А. Х. Северный Кавказ в историческом пространстве и времени // Кавказология (Электронный научный журнал). 2017. – № 1.

Вестник науки АРИГИ №14 (38) с. 139-142.