Адыгэ Хабзэ, адаты, законы гор или как работали институты демократии и права у адыгов

Многие путешественники по Кавказу отмечали, что черкесский «дворянин» выделяется стройностью, узким лицом с правильными чертами и т.д., не говоря уже о таких воспитываемых качествах, как походка, посадка головы, манера говорить - всему этому «Адыгэ Хабзе» придавал огромное значение. Черкесских крестьян же нередко сравнивали с медведями или мужиками.
Кстати, в отношении демократических племен побережья такого рода сравнений источники не содержат - там иностранных наблюдателей поражали, как правило, своим почтенным видом общинные патриархи....

Подобно другим горским народам Северного Кавказа, адыгские племена имели четкую внутреннюю стратификацию, зафиксированную в нормах обычного права (адатах).
Крупнейшим и важнейшим отличием в адатных нормах выступало деление на так называемые «княжеские» («аристократические») племена с властью князей и «демократические» племена, управлявшиеся народным собранием, или, по принятой в русских источниках прошлого века терминологии, «вольные горские общества».
Основным сословием традиционного черкесского общества были свободные общинники - тфокотли, пользовавшиеся правом ношения оружия, участия в народном собрании и свободной обработки земли в пределах территории общины и племени. К тфокотлям принадлежало не менее двух третей населения.
Тфокотлей часто сравнивают с английскими йоменами, но это сравнение не совсем корректно, т.к. вызывает феодальные ассоциации. Вернее было бы сравнивать их с римскими плебеями.
Тфокотли могли владеть рабами (в районе Анапы при турецком владычестве возникли даже рабовладельческие товарные латифундии, принадлежавшие зажиточным тфокотлям натухайцев, одного из демократических племен).
Основную касту зависимого населения составляли пшитли, обычно приравниваемые к крепостным. Пшитли владели собственным хозяйством, могли иметь семью, составляя патриархальную клиентелу своего владельца, от которого (а не от общины) получали землю.
В гораздо менее обременительной зависимости от владельца находились оги, выплачивавшие лишь продуктовую ренту, но при этом не входившие в общину в качестве полноправных членов. Оги происходили, по всей видимости, от постепенно освобождавшихся пшитлей.
Особую категорию составляли азаты, вольноотпущенники, чье появление было, скорее всего, связано с исламизацией Черкессии.
Азаты интересны тем, что из рабов путем отпуска на волю чаще всего по религиозным мотивам (умирающий хозяин просил отпускаемого азата молиться за его душу) эти зависимые люди могли перейти в особую элитарную группу - священнослужителей-эфенди. (Употребление тюркоязычных терминов «азат» и «эфенди» само по себе показывает нетрадиционность этих сословий).
Действительно рабами были унауты, которых русские авторы XIX в. называют «безадатным сословием» - положение этих, как правило, бывших военнопленных адатом вообще не оговаривалось. Унауты полностью находились в воле своего хозяина, «поскольку не имели каких-либо родственных уз».
Как это часто бывает у различных народов, находящихся на догосударственной стадии, но имеющих четко выраженную элиту, противостоящую общине, низшие эшелоны властвующей группы легче пополнялись невольниками правителя (князя), чем свободными общинниками. У ряда черкесских племен даже существовал особый четвертый разряд военной аристократии - пшикли, буквально, «ограда князя», стражники из бывших невольников, выполнявшие полицейские функции.
Верховное привилегированное сословие составляли собственно князья («пши»). Это самое малочисленное сословие (в середине XIX в. в Закубанье жил 61 князь) подразделялось внутри себя на подгруппы по родовитости и влиянию.
Сословие пши в XIX в. наличествовало только у "аристократических" племен – темиргоевцев, егерухаевцев, бжедугов, бесленеевцев, махошевцев, хатукаевцев, мамхеговцев. Согласно описанию известного кавказоведа XIX в. Ф.И. Леонтовича, специалиста по горским адатам, адыгские князья «имеют исключительное право перед дворянами, пользуются лучшими местами для пастбищ своего скота на всем пространстве земли, на которой жительствуют покровительствуемые ими аулы одного с ними племени, а близ того аула, в котором живут сами, даже пользуются правом ограничивать для себя собственно удобнейшую землю под хлебопашество и сенокос, которую жители его аула, также и других, не могут обрабатывать в свою пользу иначе как с дозволения их».
Как видно из приведенного отрывка, адыгские князья находились в своего рода договорных отношениях с собственным племенем.
Пши могли занимать свое привилегированное положение именно в силу своей принадлежности к общине, хотя и на особых условиях. В традиционных прерогативах пши проглядывает глубокая архаика.
Фигура князя была сакрализуема, большинство его привилегий обуславливалось классическими вождескими механизмами ритуальной взаимности (реципрокности).
Например, у бжедугских тфокотлей было принято ежегодно подносить князю по ягненку от каждой семьи за то, что он пускал пал на общинных пастбищах.
Косвенно традиционный, архаический характер власти пши подтверждается положением другой аристократической группы – «хануко», или султанов.
Эта немногочисленная специфическая группа формировалась за счет членов правившей в Крымском ханстве разветвленной династии Гиреев, которые бежали на Кавказ в результате династических распрей и интриг. Адыги, состоявшие в непрочном вассальном союзе с Крымом, неизменно принимали с почетом очередных беглецов. Те селились и постепенно ассимилировались среди горцев, но никогда не приобретали реальной власти, оставаясь благородными нахлебниками. Причина проста – отсутствие у хануко племенной идентификации, их непринадлежность к горской общине.
Еще более экзотичную элитную группу составили армяне, поселившиеся в Адыгее предположительно в ХVII в. Это были беженцы из Крыма или Трапезунта, по преданию, прибывшие в Закубанье компактной группой, в которой преобладали вооруженные мужчины.
Армяне женились на девушках из благородных адыгейских семейств и вскоре утратили армянский язык и культуру, сохранив при этом и ревностно поддерживая христианство. В XVIII в. потомки этих армян образовали особую общину черкесо-гаев, т.е. «адыго-армян», приравненную рядом адыгейских племен к высшему дворянству (по крайней мере, штрафы за нанесение ущерба или убийство черкесо-гая были столь же высоки, как и за аналогичное преступление против адыгского аристократа).
Черкесо-гаи монополизировали торговлю внутренних районов Адыгеи с черноморским побережьем и, видимо, сумели значительно ее расширить, что принесло выгоды и адыгской аристократии. Кроме того, черкесо-гаи в какой-то период времени превратились в признанных носителей и учителей традиционной горской аристократической культуры и ритуала, поэтому считалось престижным вступать с ними в отношения аталычества, т.е. отдавать им на воспитание мальчиков и даже девочек из благородных семейств, которых возвращали родителям по достижении совершеннолетия.
Воспитатель-аталык становился вторым отцом юного аристократа. Попытки турок в конце ХVШ в. ликвидировать общину черкесо-гаев и казнить некоторых армянских старейшин едва не вызвали восстание черкесских князей, которые в случае осуществления угроз османских наместников попросту вынуждены были бы принять на себя долг кровной мести.
Только в XIX в., в ситуации «священной войны» против русских, черкесо-гаям пришлось покинуть Адыгею, поселившись на контролируемой русскими стороне Кубани, где был основан город Армавир, или «Джаур-хъабль» («христианский аул»), причем черкесо-гаи сохранили своих черкесских крепостных и ряд традиционных горских привилегий.
Адыгское дворянство («орки») присутствовало у всех племен без исключения и подразделялось на ряд сословий с очень запутанной иерархией. Орков по-русски точнее было бы именовать дружинниками и витязями (в том значении, в котором витязи-викинги и дружинники присутствовали в ранней Киевской Руси). Возможно также говорить и о патрицианской (в раннеримском смысле) природе черкесских орков.
Главной отличительной чертой оркских сословий представляется двойственность их отношений с традиционной общиной и ее основным сословием - крестьянами-тфокотлями. Орки, отчасти принадлежа своему племени, в то же время были либо «людьми князя» («пшиорк), либо замкнутой патрицианской группой у «демократических» племен, где отсутствовали князья. В последнем случае орки неизменно находились в конфликте с нетитулованной верхушкой плебеев-тфокотлей.
Главное дело жизни всякого орка - война иди подготовка к войне. Жесткий - порой до нелепого ригоризма - кодекс адыгской чести («адыге хабзэ») – это, прежде всего, мужской воинский этический комплекс, противопоставляемый крестьянской трудовой этике.
В отличие от князей, хозяйство, а следовательно, и база эксплуатации большинства орков были очень ограничены и слабы. Подлинные князья - пши (в отличие от гораздо более многочисленных заносчивых и воинственных орков, с которыми, собственно, и связаны массовые представления русских о горских князьях) пользовались правами на сбор и дальнейшее перераспределение традиционной ритуальной дани.
Об архаичности традиционных форм дани говорит, в частности, тот факт, что с урожая кукурузы (американское растение, заменившего древнее просо) дань вообще не взималась. Основными источниками существования орков служили княжеские пожалования – «орк-тын», типичный воинский пожизненный (но не наследственный!) пребенд или бенефиций, а также регулярные подарки и награды. Важнейшим дополнительным источником существования для орков была военная до¬быча и продажа в рабство пленников.
В основной своей массе орки противостояли плебейской части населения даже в физическом облике. Многие путешественники по Кавказу отмечали, что черкесский «дворянин» выделяется стройностью, узким лицом с правильными чертами и т.д., не говоря уже о таких воспитываемых качествах, как походка, посадка головы, манера говорить - всему этому «Адыгэ Хабзе» придавал огромное значение.
Черкесских крестьян же нередко сравнивали с медведями или мужиками. Кстати, в отношении демократических племен побережья такого рода сравнений источники не содержат - там иностранных наблюдателей поражали, как правило, своим почтенным видом общинные патриархи.
В источниках не содержится прямых указаний на наличие в прошлом у адыгов особой жреческой касты, хотя ее существование многие исследователи (в частности, Ж.Дюмезиль) считают бесспорным. Вероятно, христианизация византийского периода и османская исламизация, не сумев уничтожить языческие культы среди адыгов, привели к исчезновению их профессиональных отправителей.
В «вольных обществах», где отсутствовала княжеская власть, положение орков было гораздо сложнее, и им нередко оставалось поддерживать социально приемлемый для своего сословия образ жизни только за счет регулярных близких и дальних набегов и просто разбоя на дорогах. Отсюда - распространение так называемого горского «хищничества» и один из важнейших источников ското- и конокрадства и традиционного бандитизма - абречества.
Еще одним социальным механизмом постоянной подпитки абречества была люмпенизация многих оркских фамилий в ходе Кавказской войны и сопровождавшей ее внутренней социальной борьбы в адыгских племенах, которая вела к ломке традиционных структур и буквально переворачивала существующий порядок.
Известен случай, когда неудачливого орка, отказывавшегося заняться трудом, из жалости содержал у себя на сеновале его бывший крепостной, выбившийся в зажиточные крестьяне...