Описывая социальную структуру эпохи феодализма

Описывая социальную структуру эпохи феодализма, В.Х. Ка-жаров уделяет особое внимание ее ключевому звену, основной единице адыгского общества - вотчине. Опираясь на новейшие исследования по этнологии, медиевистике и общинной теории, он впервые в историческом кавказоведении выявил ошибочность прямого отождествления кабардинского села - къуажэ с сельской общиной и убедительно доказал, что оно по своей социальной природе является одной из множества разновидностей частной феодальной вотчины, диапазон уровней организации которых простирался от вотчины-деревни до вотчины в масштабах удела или даже всей Кабарды (которую в некоторых случаях можно воспринимать как наследственное владение, «вотчину» княжеского дома Иналовичей). В качестве микроструктур, составлявших феодальную вотчину-деревню и теоретически способных в нее перерасти, В.Х. Кажаров выделяет субвотчины - в форме мелкой феодальной вотчины (феодального двора) или крестьянской вотчины. Последний вариант развития событий не был исключением, поскольку, как отмечает автор, при крайней гипертрофии вотчинного структурного принципа у «аристократических» адыгов на него стали ориентироваться также и крестьяне, которые, при условии получения дворянского звания, приобретали возможность (еще во многом абстрактную) стать владельцами вотчины-деревни.

Следует отметить и акцентирование внимания В.Х. Кажарова на вотчинном структурном принципе как факторе, доминировавшем на всех уровнях общественной жизни адыгов, что, в частности, проявлялось в феодальной раздробленности, княжеских междоусобицах, отсутствии у адыгов централизованного государства, регулярной армии и городов, а также господстве в их общественном сознании ярко выраженного (по средневековым меркам) ин-дивидуализма7.

Оценивая общественную роль вотчины «в самый ответственный период истории Кабарды, когда решался вопрос о ее независимости», В.Х. Кажаров приходит к выводу, «что она не обеспечила в должной мере интеграцию кабардинского общества, перестав соответствовать этой основной функции любой социальной системы. Естественно, не могла она отвечать и потребностям дальнейшего общественного развития кабардинцев, во многом определив его стагнацию и тупиковый характер»8.

Отмечая, что эта характеристика относится ко всем «аристократическим» адыгам, автор подчеркивает, что при рассмотрении вотчинной организации у шапсугов, натухайцев и абадзехов в первой половине XIX в. вырисовывается совсем другая картина. Различия обуславливались, прежде всего, процессами демократизации общественно-политического устройства этих западно-адыгских субэтносов. В результате в их среде был уничтожен старовотчинный элемент, широко распространились мелкие вотчины, объединявшиеся в своеобразные демократические союзы. «На смену «аристократической» вотчине-общине пришла соседская община «демократического» типа, которая, став основной единицей новой административной системы, открыла невиданные до этого возможности для политического объединения Западной Черкесии в освободительной войне против царизма»9.

Сопоставляя векторы развития социальных систем «аристократических» и «демократических» адыгов, В.Х. Кажаров пишет, что общественно-политический переворот у шапсугов, натухайцев и абадзехов выявил новые возможности социального развития, чему в немалой степени способствовала регенерация у них общинных отношений на новой основе10. Однако эта тенденция была прервана окончательным покорением адыгов в 1864 г.

С вотчинным структурным принципом неразрывно связана проблема традиционной земельной собственности. В.Х. Кажаров, используя своеобразную методику исследования и первоначально рассматривая уже разрушенную российской колониальной политикой систему землевладения, реконструирует основы, на которых изначально зиждилось земельное право в Кабарде: фамильный характер и иерархический принцип пользования землей. Сохранность земельных прав гарантировалась сюзеренно-вассальными и корпоративно-родственными отношениями, связывавшими различные виды условных владений в одно прочное целое.

Одной из сфер, где в полной мере проявились лучшие качества Кажарова-историка - глубина и тщательность анализа, чрезвычайное богатство идей и выводов, - стала политическая организация феодальной Черкесии, исследованная главным образом на материалах Кабарды.

В отличие от своих предшественников, которые фиксировали наличие и некоторые функции старшего князя (пщышхуэ), сословно-представительного собрания (хасэ) и высшей судебной инстанции (хей), В.Х. Кажарову впервые в адыговедении удалось продемонстрировать формы диалектического взаимодействия этих трех центральных органов власти.

Данная проблема была всесторонне освещена автором в монографии «Адыгская хаса. Из истории сословно-представительных учреждений феодальной Черкесии». В ситуации всеобщего (но, увы, кратковременного) интереса к историческому наследию адыгов и интуитивного поиска новых форм общественной организации постсоветской эпохи книга имела широчайший общественный резонанс, заново «открыла» и переосмыслила социальную и политическую историю адыгов. В начале 1990-х гг. она явилась интеллектуальным манифестом их возрождающегося этнического самосознания.

Главным недостатком работ, затрагивавших политическое устройство феодальной Кабарды, являлись схематизм и упрощенный эволюционизм, в соответствии с которыми хаса благодаря наличию палаты «старшин черного народа» воспринималась как пережиток доклассового общества и архаического народного собрания. Этот недостаток удалось преодолеть только В.Х. Кажаро-ву, рассмотревшему функционирование хасы в динамике и проследившему изменения в структуре и функциях этого института власти на протяжении нескольких столетий. В частности, им было доказано, что вышеупомянутое участие крестьянских лидеров в работе хасы являлось не архаикой, а нововведением, вызванным острыми социальными и политическими противоречиями.

Одним из важнейших аспектов функционирования хасы в XVI-XVIII вв. являлись ее взаимоотношения с верховным князем (пщышхуэ) в контексте проблемы политического единства страны. В.Х. Кажаров (и здесь в полной мере проявился его незаурядный талант историка) предостерегает от поиска во взаимосвязи хасы и верховного князя различных векторов общественно-политического развития феодальной Кабарды.

Как подметили А.Х. Боров и Ю.М. Азикова, в отличие от общеевропейской тенденции, в Кабарде возникновение и функционирование сословно-представительного собрания не выражало тенденцию к формированию централизованного государства.