Честь - напэ

Честь - напэ
Культура
admin
Фото: Адыги.RU
03:48, 06 февраль 2020
1 657
0
Существует несколько терминов, отображающих различные нюансы чести: ш1ыхь - честь в значения близком к почету, славе; пш1э - честъ в значении «авторитет»; нэмыс - честь с указанием на достоинство, наконец, напэ (букв. «лицо») - честь с акцентом на понятиях о совести и репутации.
Честь - напэ
Существует несколько терминов, отображающих различные нюансы чести: ш1ыхь - честь в значения близком к почету, славе; пш1э - честъ в значении «авторитет»; нэмыс - честь с указанием на достоинство, наконец, напэ (букв. «лицо») - честь с акцентом на понятиях о совести и репутации.
Наибольшую регулятивную силу имеет, несомненно, категория лица. По адыгским понятиям, это «орган» чести и совести, который, во-первых, обязывает действовать в соответствии с принципами и установками адыгства, а во-вторых, отслеживает поведение человека на предмет такого соответствия. Лицо представляют как тонкую, чувствительную материю, чутко реагирующую на любые отклонения от принципов этики, ср.: Си напэр мэс - букв. «Мое лицо горит от стыда»; Си напэр тек1ашъ -»Мое лицо потеряно» (букв. «Мое лицо сошло»). Не менее показательны и выразительны устойчивые выражения, в которых лицо представляют как автономную внутреннюю силу, отторгающую все, что противоречит адыгству: Синэгу схуигъахуэркъым - букв. «В мое лицо не могу вместить»; Синэгу дауэ йызгъэхуэн? - «Как вместить мне это в мое лицо».
Логика этих связей и отношений проста: несовместимое с моралью, с честью и достоинством человека несовместимо с его лицом. Практически каждая человеческая реакция - будь то мысль, эмоция, поступок - рассматривается с точки зрения возможности или невозможности такого совмещения. Честь (совесть) - особая форма конструктивного самопознания и самоконтроля, важная характеристика общей направленности личности или группы. Если лицо, как сказано ранее, является «органом» совести, то в свою очередь совесть или честь является основой смысла и назначения индивидуального и коллективного бытия.
Этим объясняется характерное для всех народов представление об исключительной ценности чести и достоинства. По адыгским понятиям, потеря лица равносильна уничтожению социальной и моральной идентичности и отсюда императивы типа: Псэр тыи, напэр къашътэ - «Отдай жизнь и возьми честь».
Поучительны разъяснения различных форм и нюансов чести и бесчестия. Например, осуждая человека, который в поисках личной выгоды переметнулся из своей группы в другую, говорят: «Даже в том случае, когда в твоей группе тебе отведено место в последних рядах, оставайся среди своих» - Йык1эм уыпытми зы гуып яхэт. Не к лицу сожалеть о совершенном благодеянии, попрекать кого-либо оказанной ему помощью и отсюда предостережения: Пш1ам уыщ1эмыфыгъуэж - «О добром поступке не жалей»; Ц1ыхуыф1 йыф1ыш1а йыхъуэныжыркъым - «Человек чести своей помощью не попрекает». С презрением отзываются о людях, поддерживающих связь только с теми и до тех пор пока имеют или ожидают от них какую-либо выгоду. Стандартная я весьма своеобразная по форме оценка такого человека: Зи хуышъхьэ хъум и бзущ - букв.: «Птица для созревших колосьев проса».
Осуждают сдержанную похвалу вместо наиболее уместного указания на большие и неоспоримые заслуги человека, ср.: Шъытхъу маш1эр уыбым паш1ашъ - «Неоправданно сдержанная похвала все равно, что хула».
Также оценивают попытки скомпрометировать (лишить лица) другого человека. Говорят: Ц1ыхуым йынапэр тесхыншъ, жызы1эм напэ йыэкъым - букв : «Желающий принизить, опозорить честного человека бесчестен». Такое, намерение или действие воспринимают как посягательство на честь, достоинство или внутреннюю ценность другой личности, которая фиксирована в этическом иммунитете - ц1ыхуым йынэмыс. Поэтому выражение «лишить человека лица» является аналогом уже известного выражения «разрушить намус человека». В свете высказывавшихся ранее суждений о социальной смерти действия, направленные на дискредитацию другой личности (диффамация) рассматриваются традиционно как покушение на ее жизнь.
Подчеркивается, кроме того, что честь необычайно хрупкая ценность, с которой необходимо обращаться бережно, осторожно, так как «потерять лицо» можно мгновенно, а восстанавливать приходится мучительно долго. Те1уык1 тек1ыжыркъым, - говорят в связи с этим, что означает: «Прослывешь бесчестным - не очистишься». Забота о чести и репутации является для адыгов составной частью актуальной во все времена стратегии самовоспитания, самостроительства, самоусовершенствования.
Благодаря ассоциациям чести с лицом в системе адыгской этики наилучшим образом отображаются идеи нравственного контроля, моральной самодисциплины и «культуры себя». Когда о ком-либо говорят: Напэ йы1эшъ - «имеет лицо», под этим подразумевают, что человек справедлив, благороден, совестлив, строго следует в своем поведении долгу чести. В прямо противоположном значении используется выражение напэ йы1экъым - «не имеет лица». По этому принципу противопоставлены и оценки типа: напэ хуыжъ - «белое лицо», напэ ф1ыц1э - «черное лицо»
В зависимости от состояния и надежной работы «органа» чести судят о нравственной чистоте и социальной надежности человека. В большем ходу выражения йынапэм къэнжал тебзашъ - «его лицо жестью покрыто»; йынапэм хьэфа тебзашъ - «его лицо собачьей шкурой покрыто». Тем самым подчеркивается, что «орган» чести «испорчен», плохо функционирует, снизил или утратил свою чувствительность.
В значении «опозорил», «скомпрометировал» используется выражение Динапэр тырихашъ -»Нашу честь (лицо) запятнал». Если же человек восстанавливает доброе имя группы или народа, о нем отзываются о похвалой: Динапэр къитхьэщ1ыжашъ - букв.: «Наше лицо отмыл».
Известны суждения, в которых моральное содержание действий прямо связывают с качеством лица, с представлениями о том, насколько развит у человека долг чести, ср.: Напэм техуэр жъэм же1эр - букв.: «Высказывают все, что допустит (позволит) лицо»; Абы йынэгу куэд къыригъэт1эсэншъ - «Он может вместить в свое лицо что угодно». Это означает, что человек может позволить себе действовать самым худшим образом.
С другой стороны, если есть сомнения относительно нравственного содержания и уместности того или иного поступка и возникает вопрос, нужно его совершать или не стоит, то субъекту действия могут, иногда даже с сарказмом, сказать: Уинапэм къызэребгъэк1ушъ или Уинапэм къызэребгъэзэгъшъ, что означает: «Смотря по тому, сочтешь ли ты это действие уместным (приемлемым) для своего лица».
Чтобы пристыдить человека за ту или иную провинность, обычно говорят: Уык1ытэ, уинапэм т1эк1у еплъыж - букв.: «Стыдись, посмотри в свое лицо»; или Уинапэр зэтумыхыж - «Не лишай себя лица»; Уинапэр хъуымэ - «Береги (сохраняй) свое» лицо». Постучать по своей щеке указательным пальцем - значит урезонить собеседника, все равно что сказать: «Одумайся, позаботься о своей чести и репутации.
Особый, вполне понятно, негативный смысл приобретает в этом контексте выражение напит1 йы1эщ - букв: «имеет два лица», то есть двуличный, лицемерный. Наличие двух «органов» чести, по-разному оценивающих и реагирующих, считается аномалией, свидетельством моральной деградации и распада личности.
Иногда термин напэ заменяют словом нэгу. Вообще говоря, это синонимы, но неполные; термин нэгу акцентирует внимание на той области лица, где расположены глаза, и соотносится с такими значениями, как «выражение лица», «взор», «взгляд». Иными словами, нэгу наиболее информативная и важная составляющая лица, своего рода средоточие совести и стыда. По особенностям взгляда можно судить не только о настроении, но также и о нравственных качествах личности, ср.: Зи нэгу мыф1ым йыгури Ф1ЫКЪЫМ - «Плохой взгляд - плохое сердце»; Зи нэгу къабзэм йыгур къабзэшъ - «Чистый взгляд - чистое сердце»; Уык1ытэ и нэгу шЬлъкъым -»Bo взоре нет стыда»; Уык1ытэ йынэгу шЬлъшъ - «Во взоре есть стыд».
Когда хотят сказать, что уже при первом знакомстве человек вызывает недоверие, антипатию, сомнение, о нем говорят: И нэгу ф/ыкъым - "У него плохой взгляд".
В том, что лицо было признано символом чести, совести, стыда, решающее значение имел, по-видимому, тот факт, что это наиболее открытая и выразительная часть человеческого тела, сообщающая наибольшую информацию о характерологических свойствах личности, о состояниях и реакциях в каждый данный момент. Будучи «органом», выделяющим человека из животного мира, лицо ассоциируется с его самой важной личностной характеристикой.
Легко понять значение, которое приобретает в этом контексте пощечина. Ведь в сущности таким образом человеку дают знать, что у него снижена или утрачена необходимая чувствительность лица и для того, чтобы восстановить эту чувствительность, приходится прибегать к радикальным мерам; пощечина - напоминание о дефекте или «плохой работе» органа чести.
Правда, в то же время это и способ оскорбления человека, демонстративный вызов, который ему бросают, нанося удар по самому чувствительному, социально уязвимому и важному месту. Не случайно в европейской культуре перчатка, брошенная в лицо, стала знаком крайнего унижения, это считалось для человека позором, который можно смыть только кровью.
Столь же показательна традиция клеймения лица. Когда кабардинского рыцаря Андемыркана обступают князья, чтобы убить его, первое, что он делает, обороняясь, клеймит Биту, своего ближайшего друга и сподвижника, предавшего его:
Зыкъридзэк1ри Битум йыжъак1эр пигъэшъшъ,
Сыпшъыгъ упщэнщ, жери йы1эпхъумбишъыр дигъак1уэшъ,
Укъраш1эжыншъ, жери йынэк1уым дамыгъэр къридзэшъ
«Обернулся и отсек кинжалом бороду Биту,
Чтоб не забыл меня, - сказав, отсек ему три пальца руки.
Чтоб каждый видел, кто ты есть, - сказав, на лице сделал отметину».
Андемыркан мог просто заколоть Биту. Но в народном сознании такая кара была бы недостаточной для человека, изменившего высоким идеалам мужской дружбы. Поэтому в действие вступают позорящие наказания: сначала отсечение бороды, затем - чтобы на теле предателя осталась бросающаяся в глаза и неизгладимая печать позора - отсечение трех пальцев, и, наконец, как самая большая и суровая кара - клеймение лица.
Существенно дополняет представления о чести и бесчестии понятие о пристойном и непристойном - ек1у, емык1у. Термин ек1у охватывает все многообразие нравственно полноценных действий, служит отображением правильной ориентировки в условиях ситуации и правильного, нравственно оправданного выбора средств и приемов поведения. В паре со словом езэгъ - «подходящий», «приемлемый» термин ек1у образует дуплетную форму: ек1урэ-езэгъыу. Таким выражением пользуются, когда хотят подчеркнуть, что действие исполнено идеально.
Противоположное значение имеет термин емык1у. Это общее выражение непристойного, неприличного, неуместного в поведении. Так оценивают бранные слова, громкий смех, развязную позу или походку, неопрятность или безвкусицу в одежде, прожорливость, жадность, болтливость, назойливость, бестактность и т.д.
Антитеза ек1у-емык1у охватывает всю сферу, всю многоцветную палитру приличного и неприличного, морального и аморального. Однако на деле нужен большой жизненный опыт, позволяющий определить, что именно в реальной жизни и в конкретной ситуации подпадает под эти понятия. Поэтому советуют: Ек1уымрэ емык1уымрэ зэвгъаш1э - «Стремитесь узнать, что прилично и что неприлично»; Ек1уымрэ емык1уымрэ зэхэфц1ыхук1ыу зевгъасэ - «Овладевайте умением отличать приличное (пристойное) от неприличного (непристойного)».
В таких случаях правильная ориентировка предполагает кроме интеллекта и определенное эстетическое чутье - ощущение гармонии с самим собой и с окружением. Нужно знать, насколько органично вписываешься ты в ситуацию, насколько уместны твои слова, жесты, позы, взгляд, улыбка, смех, интонация, детали одежды, прическа, походка. Все это должно отвечать представлениям о пристойном, а следовательно, о красивом, уместном, гармоничном - ек1у. В адыгской культурной традиции эстетика поведения прямо связана с понятиями о приличии.
Но значение данной категории еще шире. В сущности, это выражение универсальных представлений о красоте и гармонии. Отсюда производный от слова ек1у термин зэк1уыж, используемый для обозначения этико-эстетической полноценности и законченности. Он уместен и в применении к человеку - для указания на его совершенство, на взаимное соответствие приятного внешнего облика, приличного поведения и богатого духовно-нравственного содержания, ср.: ц1ыху зэк1уыж - «гармоничная личность».
Человек призван соответствовать красоте и гармонии окружающего мира. Даже в тех случаях, когда он не нарушает каких-либо важных моральных правил, а всего лишь невпопад или некстати говорит, смеется, жестикулирует, встает, садится и т.д. - это вызывает негативные реакции. Поэтому вводится смягченная оценка подобных отклонений, с акцентом на их эстетической ущербности - ек1укъым, къезэгъкъым. Такие реплики используются в значении «не к лицу», «не гармонируют», «не украшают», «не отвечают условиям ситуации».
Вообще в антитезе ек1у - емык1у центром тяжести, своего рода этико-эстетической доминантой, является категория емык1у. В самом деле, понятие о пристойном охватывает главным образом обычные формы поведения, не выпадающие из привычного хода или течения социальной жизни и составляющие своего рода общую картину повседневности. На этом фоне резко выделяются бестактные, неуместные действия - емык1у, емызэгъ. Задача личности не допустить или свести к минимуму такого рода ошибки, не случайно, прежде чем совершить то или иное действие, часто советуются: Мыпхуэдэу сш1ым емык1у хэлъ? - «Прилично ли будет поступить таким образом?»
В большом ходу просьба: Емык1у сыкъумыш1 - «Не посчитай за бестактность». Это куртуазный жест, реакция человека воспитанного, который уважает собеседника и сам знает себе цену.
Нечто подобное наблюдается в ситуациях, когда в ответ на извинения человека говорят: Уымыгузавэ емык1у лъэпкъ сш1ыркъым -»Не беспокойся, я не вижу в этом ничего предосудительного» Тем самым дают знать, что хорошо понимают ситуацию, входят в положение человека, не осуждают или прощают его.
Все это свидетельствует еще и о том, что представления о приличном и неприличном являются важным компонентом глубинных структур сознания и самосознания. Если в ходе рефлексии человек отмечает с тревогой или с досадой: Емык1у къэсхьашъ - «Навлек на себя позор (емык1у)», это ничто иное, как голос совести, реакция на испытываемый человеком стыд.
Стыд - чувство, в котором доминирует страх и, прежде всего, «страх перед ожидаемым бесчестьем» (Платон). Но человек страшится не только внешнего суда или суда общественного мнения. Суд совести внушает еще больше опасений, вселяет тревогу, вызывает смятение, чувство вины. В системе адыгской этики такой страх соединяют со стыдом и представляют как особую нравственную категорию - шынэук1ытэ (букв, «страх-стыд»), как свойство, которым должен обладать всякий порядочный человек.
На прочную связь стыда и страха указывают моральные суждения типа: Шынэ зи1эм уык1ытэ и1эщ, ук1ытэ зи/эм напэ йы1эшъ - «Знающий страх знает стыд, знающий стыд имеет честь». Когда же хотят подчеркнуть, что у человека притупились нравственные чувства, в первую очередь ссылаются на отсутствие страха: Шыни, уык1ыти, напи йы1экъым -»Лишен и страха, и стыда, и чести».
Таким образом, страх включается в систему механизмов морального контроля и самоконтроля, но это, как было сказано, вторичный, образно говоря, культурный, этико¬эстетический страх, наиболее полным и точным обозначением которого и является у адыгов термин шынэук1ытэ. Если говорят: шынэук1ытэ хэлшъ - букв., «обладает страхом-стыдом», имеют в виду честного, справедливого, совестливого, даже мужественного человека, который страшится «потерять лицо» и потому действует решительно, смело или проявляя большую выдержку.

Этический страх обусловлен образами нежелаемого, отвергаемого, неприятного. Человек боится прослыть или оказаться в своих собственных глазах несправедливым, жестоким, черствым или робким, малодушным, несдержанным, невоспитанным; и потому стремится действовать так, чтобы избежать всего этого. Страх-стыд упреждает нежелательные реакции, воздвигая психологический барьер на пути к их развертыванию.
Шынэук1ытэ - сложное, одухотворенное чувство, манифестирующее достойное отношение к жизни, позволяющее правильно оценивать настоящее и будущее, исключить возможность совершения этически неполноценных действий. В отличие от страха вообще или первичного, животного страха, который парализует и деморализует человека, он конструктивен, заставляет оставаться в рамках приличий в самых сложных ситуациях. Но генетически он связан все же с первичным страхом. Сплав инстинктивного страха со стыдом и дает в итоге этический страх.
Очень ярко отображается схема и условия такого синтеза в одном из преданий о кабардинском рыцаре Андемыркане.
Рассказывают, что Андемыркан часто повторял, что за свою полную опасностей жизнь он лишь один раз испугался и один раз испытал стыд. Это случилось после его встречи с сыном Цея, который, к удивлению Андемыркана, оказался во всех отношениях сильней, чем он сам. Погостив у Андемыркана, сын Цея попрощался с ним и с его женой и находился уже за пределами усадьбы, когда хозяин, спохватившись, догнал гостя и попросил его назвать свое имя. Гость вполне резонно заметил, что нужно было спрашивать об этом раньше, а когда Андемыркан стал настаивать, прикрикнул на него: «Прочь с дороги!». От неожиданности Андемыркан вздрогнул и отскочил в сторону и затем оглянувшись, к стыду своему, увидел жену, ставшую невольной свидетельницей этой сцены.
Стыд, как видно из этого примера, следует за страхом. Когда говорят о падении нравов, не случайно ссылаются на утрату этического страха: Шынэ-уык1ытэ яхэлъыжкъым.
Своеобразно предстает концепция совести-лица в контексте представлений о личной и групповой идентичности. У многих народов мира она вовлекается в процессы личностной и публичной самоидентификации и самопрезентации, служит своего рода эмблемой моральной идентичности. К примеру, у англичан, так же точно как у адыгов или у русских, действовать, не считаясь с лицом, - значит грубо нарушить правила морали, бросить вызов обществу, испортить репутацию семьи, фамилии или всей нации. В частности, в адыгской среде в качестве резко негативной оценки какого-либо поступка человека можно услышать: Адыгэ напэр тырех - «Наносит ущерб чести (репутации, лицу) адыгов».
Это свидетельствует еще и о том, что в адыгской культурной традиции практикуется разделение моральной идентичности на интраидентичность - «мое лицо» (си напэ) и интеридентичность - «наше лицо» (динапэ), т.е. «лицо» референтной группы или общности.
Интраидентичность фиксирует индивидуальный аспект образа Я, она связана в первую очередь с самоконтролем, с внутренним взглядом на себя, на свое место и предназначение. Лицо выступает здесь как наиболее полное выражение совести, ее, так сказать, визуализация и материализация, выполняя роль «датчика», фиксирующего нравственные параметры и ориентиры собственных поступков, действий, образа жизни в целом. «Зашкаливание» датчика - сигнал тревоги, несовместимости того или иного действия с лицом, с совестью. Отсюда признания типа: Синэгу схуигъахуэркъым - «В мое лицо не могу вместить». Они указывают на факт или реальную опасность разрушения индивидуально своеобразных и хорошо устоявшихся нравственных опор личности - личностной моральной идентичности или личностного морального кода.
Однако не может быть и речи о вполне свободной идентичности, размывающей границы Я- концепции. Стабилизирующим, сдерживающим фактором выступает наряду с совестью стыд. В системе адыгской этики это прежде всего социальное чувство, являющееся проекцией коллективного мнения - социального морального кода. Поэтому адыгская духовно-нравственная культура тяготеет к коллективистским культурам, базирующимся на Мы-идентичности.
Можно добавить к этому, что, так же как у многих других народов Востока, у адыгов моральная идентичность человека ассоциируется во многом с его этнической идентичностью. Иными словами, моральное Я личности выступает и осознается в тесной связи с ее этническим Я, то есть с «лицом», честью и совестью нации - адыгэ напэ.
Ctrl
Enter
Заметили ошЫбку
Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter
Обсудить (0)