Адыги - Новости Адыгеи, история, культура и традиции » Статьи » История » Феодальная раздробленность Кабарды

Феодальная раздробленность Кабарды

Феодальная раздробленность Кабарды
История
zara
Фото: Адыги.RU
12:03, 04 февраль 2020
5 547
0
Феодальная раздробленность Кабарды предопределила видовое разнообразие сословно-представительных собраний, что соответственно потребовало специального изучения данного явления. Руководствуясь преимущественно материалами XVIII в., наглядно демонстрирующими разделение Большой Кабарды на удельные княжества, борьбу партий и временных союзов княжеских родов за гегемонию в Центральном Предкавказье, В.Х. Кажарову удалось выявить следующие виды хас: 1) в уделе; 2) в партии (включавшей два удела); 3) при объединении трех уделов и, наконец; 4) общекабардинскую хасу, или хасу Большой Кабарды.
Феодальная раздробленность Кабарды предопределила видовое разнообразие сословно-представительных собраний, что соответственно потребовало специального изучения данного явления. Руководствуясь преимущественно материалами XVIII в., наглядно демонстрирующими разделение Большой Кабарды на удельные княжества, борьбу партий и временных союзов княжеских родов за гегемонию в Центральном Предкавказье, В.Х. Кажарову удалось выявить следующие виды хас: 1) в уделе; 2) в партии (включавшей два удела); 3) при объединении трех уделов и, наконец; 4) общекабардинскую хасу, или хасу Большой Кабарды.
Многие новаторские идеи, высказанные В.Х. Кажаровым при детальном изучении основных аспектов функционирования сословно-представительных учреждений феодальной Черкесии, такие как: типологизация хасы, проблема ее трансформации, шариатское движение и хаса и т.д., давно стали достоянием как адыговедения, так и исторического кавказоведения в целом. В дальнейшем, обращаясь к актуальным вопросам социальной истории Кабарды второй половины XVIII – XIX вв., историк неоднократно существенно дополнял и развивал свои взгляды, высказанные в «Адыгской хасе».
Касаясь фундаментальной проблемы адыговедения – типологизации государственно-политического строя Кабарды в XVI–XVIII вв., – В.Х. Кажаров разработал концепцию, которая считается общепризнанной. Нельзя не заметить, что советское адыговедение к середине XX в., в целом, довольно близко подошло к выявлению сущностных характеристик общественно-политического строя средневековой Кабарды. В вопросе о типологии Кабардинского государства историки сошлись во мнении о том, что это была «аристократическая республика». Однако это понятие отражало только одну сторону политической организации кабардинского общества, характерную для властных отношений между князьями. И только с появлением «Адыгской хасы» можно говорить о комплексном анализе проблемы.
В.Х. Кажаров показывает, что определение государственно-политического строя Кабарды в качестве республиканского или монархического зависит от того, рассматривается ли он в «горизонтальной» плоскости отношений между князьями или в «вертикальной» плоскости отношений между управляющими и управляемыми (князьями и их подданными). Применительно к политической организации кабардинского феодального общества эти термины не исключают, а дополняют друг друга, причем термин «монархия» больше относится к ее сущности, «республика» – к ее форме. В итоге, государственно-политический строй Кабарды в XVI–XVIII вв. В.Х. Кажаров определяет как «сословно-представительную монархию в форме федеративной княжеской республики».
Особое внимание В.Х. Кажаров уделил традиционным институтам общественной саморегуляции, обеспечивавшим функционирование системообразующих социальных связей в адыгском обществе. В посвященных им работах В.Х. Кажаров дает целостную картину бытования у адыгов этих институтов, прослеживает их динамику. Он подчеркивает тесную взаимосвязь гостеприимства, куначества и патроната, принимавших самые разнообразные формы в зависимости от социокультурного и политического контекста и «перетекавших» друг в друга при определенных условиях, что подтверждается и терминологической нерасчлененностью этих институтов на материале адыгского языка. Данные институты способствовали определенной гармонизации общественных отношений, сглаживая социальные противоречия и препятствуя как тираническим устремлениям высшей аристократии, так и ограничивая княжеские междоусобицы. Особую роль патронат играл во взаимоотношениях между адыгами и соседними с ними народами и государствами. Так, именно в терминах «покровительства» адыги понимали свои «присяги», «шерти» и пр. договорные обязательства, заключавшиеся с Московским государством, Османской империей и др. державами.
Значительная часть функций покровительства во взаимоотношениях адыгов с другими народами реализовывалась через аталыческие связи. Общественно-политическое значение аталычества заключалось в установлении или закреплении социальных связей между представителями господствующего класса. Распространение этого института за пределы феодальной Черкесии, придавало особое своеобразие политической и социокультурной истории адыгов.
Архаичным институтом, вызывавшим непреходящий интерес у исследователей, является кровная месть. Касаясь данного института, В.Х. Кажаров подробно охарактеризовал развитую систему композиций, регулировавшую право осуществления кровной мести. Шкала возмещения зависела от сословной дифференциации общества, закрепляя тем самым социальную иерархию. От социально статуса зависела не только «цена крови», но и само право кровной мести, которое не могло быть обращено на представителей вышестоящих сословий. Рассматривая данный институт, В.Х. Кажаров отмечает, что кровная месть, в обычное время являвшаяся стабилизатором общественных отношений, в 20-е гг. XVIII в. ввергла Кабарду «в опустошительные междоусобицы, которые настолько обескровили страну, что она в решающий момент своей истории не смогла отстоять свою независимость».
Подробно рассмотрев в своих работах основные системообразующие элементы адыгского феодализма (главным образом в его кабардинском субварианте), В.Х. Кажаров сделал вывод о вступлении его в стадию стагнации.
Кабардинский феодализм, достигнув своего расцвета в XVI–XVII вв., в дальнейшем демонстрировал удивительную статичность, оказавшись не в состоянии порождать новые формы социальной организации.
Политическая дезинтеграция Кабарды, раздробленной на уделы, сопровождалась хроническими феодальными междоусобицами, подрывавшими экономический потенциал, приводившими к значительным потерям населения и обнищанию владельцев. Однако, что со всей убедительностью доказывает В.Х. Кажаров, путь, который в аналогичной ситуации проделали европейские страны, был для Кабарды невозможен, поскольку особенности ее политического и социально-экономического строя не позволяли использовать однотипность феодальных институтов и апробированные пути выхода из кризиса.
Так, освобождение крестьян не привлекло к появлению элементов капитализма, поскольку вчерашние крепостные, обретя свободу, сами стремились стать крепостниками, результатом чего была дальнейшая консервация экономической системы. Сословно-представительные собрания, утратив общекабардинское значение, а, следовательно, и степень воздействия на политическую ситуацию в масштабах всей Кабарды, даже в отдаленной перспективе не могли стать инструментами достижения централизации страны, как, впрочем, и институт старшего князя (пщышхуэ), все более номинального главы Кабарды. Традиционные институты общественной регуляции оказывались не в состоянии противостоять разгулу политического эгоизма, причем кровная месть становится инструментом политической борьбы между княжествами, зачастую приобретая неуправляемый характер.
«Поскольку система феодальных институтов оказалась неспособной обеспечить дальнейшее развитие общества и выполнять в должной мере функции его интеграции и самосохранения, есть основание говорить о существовании внутренних предпосылок для кризиса феодализма или о его предкризисном состоянии в середине XVIII в. Однако все это выявилось лишь в последующий период под воздействием внешнего фактора, без которого эти институты, вероятно, могли бы существовать еще очень долгое время, повторяясь в одних и тех же формах. Другими словами, обнаружившуюся историческую бесперспективность не следует считать процессом их непосредственного кризиса, деформации и разрушения, что и произошло в конце XVIII – первой половине XIX в.», – заключает В.Х. Кажаров.
Согласно теоретическим изысканиям В.Х. Кажарова, кризис традиционного адыгского общества был связан с российской политикой и его этапы в основном совпадали с этапами колониальной политики царизма.
Начало первого из них можно соотнести с 1774 г., когда по Кючук-Кайнарджийскому трактату Кабарда отошла к России. Особенностью этого периода было сохранение Кабардой политической самостоятельности. Будучи, однако, лишена таких важнейших атрибутов суверенитета, как внешняя политика и оборона, Кабарда оказалась в колониальной зависимости от России с перспективой полной ликвидации ее внутренней автономии и захвата большей части ее территории.
Следующей знаковой датой на пути утраты независимости стал 1793 г., когда в Кабарде учреждаются «родовые суды» и «расправы», ставшие полицейским орудием в руках военной администрации.
Учреждение в 1822 г. Кабардинского временного суда завершило ликвидацию суверенитета Кабарды и ее окончательное включение в административно-политическую структуру Российской империи.
Каждый из этих этапов имел свою внутреннюю логику развития, а каждый структурный элемент демонтируемой феодальной системы – собственную негативную динамику.
Каждый элемент разрушающейся феодальной системы рассматривается В.Х. Кажаровым поэтапно, самостоятельно и в его взаимосвязи с другими составляющими адыгского традиционного общества. На основе источников В.Х. Кажаровым выявляется картина постепенного, планомерного и тотального разрушения всех структурообразующих институтов традиционного адыгского феодального общества. Так, с потерей Кабардой политической самостоятельности подверглись разрушению связанные с ней удельная система, сословно-представительные собрания, институт наездничества и др.
Ctrl
Enter
Заметили ошЫбку
Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter
Обсудить (0)