МАРИЯ ЯССКАЯ – КНЯГИНЯ РУССКАЯ

Александр Невский – имя России, Даниил Московский – первый московский удельный князь, Дмитрий Донской – герой Куликовской битвы, символ русской воинской славы. Иван Грозный – мечта всех сторонников сильной руки …
Разочаруем любителей проверять чистоту крови. Все эти герои и гордость русского народа – потомки осетинской княжны Марии, в иночестве Марфы.
Мудра и предусмотрительна была Мария Ясская, канонизированная в числе первых русских святых. Потомков у нее будет много – 115 ровным счетом русских родов пошли от Всеволода Юрьевича, прозванного за многодетность и обилие сыновей Большим Гнездом.
И все это "Большое гнездо" родила, вырастила и воспитала Мария. Мария Аланская, Мария Ясыня, дочь осетинского князя, не единственная, но, вероятно, самая яркая из осетинок, сочетавшихся браком с русскими князьями.
Рукописные источники внимательны к князьям и небрежны к княжеским женам: сведения о них отрывочны и несвязны.
На великокняжеский престол Всеволод, которого историк Карамзин называет Третьим, вступил уже женатым. Но это как раз те сведения, что потонули в реке времени: когда женился, да где отыскал жену? О том, что Мария родом осетинская княжна, никто уже не сомневается: летописи прямо называют ее ясыней. Но где пересеклись их жизненные пути?
Раскопки в истории обнаруживают целых два возможных перекрестка. Неожиданно – в Грузии: в местных хрониках отмечена встреча в 1169-1170 годах грузинского царя Георгия III из династии Багратионов с племянником из Константинополя и о его свадьбе с осетинской княжной. Этим племянником вполне мог быть Всеволод: и Георгий, царь грузинский, отец прославленной царицы Тамары, и мать Всеволода были внуками Давида IV Строителя.
Вполне резонно, что на пути из Царьграда на Русь Елена-Ольга с сыном заехали навестить тифлисскую родню. Тут дело и сладилось: вступающему в древнерусский брачный возраст (16 лет) Всеволоду приглянулась юная Мария, родственница красавицы Бурдухан – супруги царя Георгия, дочери осетинского царя Худана.
Впрочем, скорее всего, Марией прекрасная ясыня стала уже на Руси, но осетинского имени история не сберегла.
Второй перекресток судеб отыскался в Киеве. Связи киевских великих князей с ясами (что есть те же аланы, предки современных осетин) отсчитывают с Х века.
Полутора веками позже сын Мономаха Ярополк Владимирович ходил походом в половецкие степи и пленил дочь ясского князя. Краса "Олены Яски", как именует аланскую княжну Ипатьевская летопись, сразила Ярополка наповал, и он женился на прелестной пленнице.
С ней, вероятно, прибыли в Киев и родственники. В той же Ипатьевской летописи на службе у киевских князей обнаруживается воевода Шварн. Есть версия, что именно он и был отцом Марии.

МАРИЯ И ТРИ ЕЕ СЕСТРЫ...
Из отрывочных летописных свидетельств историки делают вывод, что три сестры Марии тоже были замужем за русскими князьями. Старшая, вероятно, была второй женой Андрея Боголюбского и участвовала в заговоре против него и в его убийстве.
Причем многие историки считают, что к покушению на мужа ее подтолкнули именно жалость к младшим сестрам и забота об их благополучии – ведь Всеволод, не имевший собственных владений, скитался с женой и незамужними свояченицами по чужим уделам. Гибель старшего брата Андрея и ранняя смерть среднего Михаила и открыли Всеволоду путь на Владимирский престол.
И снова читаем Ипатьевскую летопись: "В лѣто 6690 (1182 по нашему счислению) Князь Кыевьскыи Святославъ Всеволодичь ожени 2 сына: за Глѣба поя Рюриковну, а за Мьстислава - Ясыню из Володимеря Суждальского, Всеволожю свесть". "Свесть" то есть свояченицу Всеволода, на Руси звали Марфой, а описанный в летописи Мстислав Святославович позже сел на черниговский престол.
Третья сестра Марии, Елена, выдана была за князя Ярослава Владимировича и большую часть жизни прожила в Новгороде, где княжил этот внук Мстислава Великого, правнук Мономаха и, стало быть, двоюродный племянник Всеволода. Русские князья охотно женились на аланках – они считались завидными невестами: волшебные красавицы, к тому же еще и христианки. Очевидно, что Всеволода Юрьевича и Марию Шварновну связывала крепкая любовь – никакие династические и политические причины на него не повлияли.

Рожденное Марией "большое гнездо": сыновья, внуки и их потомство определяли судьбу России в течение долгих веков. Есть ли в том заслуга Владимирской великой княгини?
Карамзин вслед за летописцами уверяет, что есть, и немалые. "Первою его супругою – рассказывает знаменитый русский историк о Всеволоде Большое Гнездо, – была Мария, родом Ясыня, славная благочестием и мудростию. … Летописцы хвалят ее также за украшение церквей серебряными и золотыми сосудами; называют Российскою Еленою, Феодорою, второю Ольгою".
Карамзину вторит историк Соловьев. Рассказывая о роли женщин в древнерусском обществе, он отметил, что запись в Лаврентьевской летописи о кончине Марии Шварновны является примером любви и уважения к женщине на Древней Руси.
Дополним прославленного русского ученого, автора многотомного труда по истории России: мудрая и нежная красавица Мария Шварновна, как мало кто другой была достойна любви и уважения.
Правление Всеволода Большое Гнездо стало временем наивысшего расцвета Владимиро-Суздальской земли: росли и богатели города, строились храмы (и в их числе знаменитейшие Успенский и Дмитриевский во Владимире, признанные шедевры древнерусской архитектуры), авторитет и старшинство Всеволода Юрьевича признавали за редким исключением по всей Руси.
Это именно его автор "Слова о полку Игореве" назвал "буй- туром", и силу его войска описал удивительно образно:

"Где ж ты, великий князь Всеволод?
Иль не помыслишь прилететь издалече, отцовский златой престол защитить?
Силен ты веслами Волгу разбрызгать,
А Дон шеломами вычерпать…"

И пока Всеволод Юрьевич занимался многотрудными ратными и мирными делами, Мария Шварновна обустраивала терем, растила дочерей и воспитывала сыновей для будущей их княжеской стези, была радушной хозяйкой для многочисленных гостей и родственников, наезжавших во Владимир. То есть была тем самым надежным тылом, в котором так нуждается любой мужчина, пусть даже и княжеского звания.

Стены Дмитриевского собора во Владимире украшены рельефами в так называемом "зверином стиле", который принесли на Владимирщину аланские мастера, прибывшие вместе с Марией Шварновной.(рис 2).

НА СЕВЕРО-ЗАПАДЕ РУСИ ЛЕОПАРДЫ НЕ ВОДИЛИСЬ.
Большинство источников, начиная с «Росписи всем Государевым печатям» 1626 г., в которой впервые описан псковский герб, называют изображенное на нем животное барсом(см.рис 6,8).Когда и в связи с чем «лютый зверь» стал символом Псковской земли? Например, каменогорскому геологу и коллекционеру Олегу Навозову, «чтобы понять, откуда на гербе Пскова появилось изображение барса... пришлось перевернуть массу литературы по процессам расселения древних славян и выяснить, что одна из ветвей пришла как раз из Малой Азии – исторического ареала обитания барсов». Если так, то почему в числе славянских тотемов нет леопарда?Похоже, за разгадкой псковской символики не нужно уезжать далеко от Пскова. Северо-западнее города, на горе Соколиха, высится 30-метровый бронзовый монумент, посвященный победе Александра Невского в войне с Ливонским орденом. Те, кто не видел этого памятника, сейчас, возможно,
удивятся: на щите знаменитого полководца изображен барс. Отмечу сразу: это не вымысел автора изваяния – скульптор Иван Козловский опирался на данные исторической науки. Многие исследователи считают, что династической эмблемой владимиро-суздальских князей, к роду которых принадлежал Александр Ярославич, являлась фигура барса. Вместе с Марией Шварновной Всеволод Юрьевич обрел право владеть аланской царской символикой, основу которой составляла фигура барса. А значит, обрели это право и их наследники, в числе которых – сын Святослав, получивший в удел Юрьев-Польский и перестроивший в нем Георгиевский собор, внук Александр, утвердившийся в Новгороде и освободивший от немцев Псков, и праправнуки московские государи, передавшие присоединенному к их державе Пскову древнюю владимирскую эмблему. Так что герб Александра Невского все же имеет отношение к псковскому гербу. Почему включение сакрального символа Юга и Востока в атрибутику великокняжеской власти было выгодно владимирскому государю? При благоприятном развитии событий это могло бы способствовать активизации
русской политики на данных направлениях.
Однако в 1212 г. Всеволод Большое Гнездо скончался, а с ним подошла к концу недолгая на Руси пора – «время собирать камни». Как в переносном смысле – собирание земель под единой сильной властью сменилось очередной междоусобицей; так и в самом прямом – белокаменное строительство на Владимирской Руси почти прекратилось, его «лебединой песней» и стал Георгиевский собор Святослава Всеволодовича, князя Юрьев-Польского.