ШАПСУГИ В КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ ЧЕРКЕСИИ

В Черкесии XVIII—перв. пол. XIX в. в военно-политическом отношении доминировали так называемые «демократические» племена — нату-хаевцы, шапсуги, убыхи и абадзехи. При этом термин племя также следует взять в кавычки, как совершенно условный и не отражающий сути этнического и политического устройства Черкесии. Более правильным было бы использование такого понятия как субэтнос, что и делается современными авторами. Черкесия, как страна, перестала быть примитивным племенным союзом еще в раннем средневековье: ее своеобразное политическое устройство объединяло вокруг адыгских княжеств неадыгские группы. Убыхи и абазины знали адыгский язык, к XVIII веку все больше ассимилировались в адыгской среде. Они вряд ли когда-либо имели четкие границы с адыгами. Термин черкес в большинстве случаев распространяется на них уже в XVI веке. Мы имеем много отчетов о том, что и убыхи и садзы (приморские абазины), и шестиколенные (северокавказские) абазины идентифицировали себя с адыгами, т. е. считали себя адыгами, а собственное имя воспринимали как узкое понятие типа «шапсуг», «кабардинец» и т. п.
Даже с учетом Кабарды со всеми ее подвластными территориями — Осетией, Ингушетией, Карачаем и Балкарией — Шапсугия в рамках этой большой черкесской страны от устья Кубани до Моздока играла самую основную партию. События вековой Кавказской войны превосходно иллюстрируют этот тезис. Земли шапсугов начинались у Сочи и простирались до Азовского моря. Соответственно и основная тяжесть борьбы с русскими армиями возлежала на шапсугах. Большинство предводителей, военных лидеров и тех, кого упоминают в пщынатлях (героических песнях) — шапсуги.
Военный потенциал шапсугов едва ли не удваивался за счет убыхов и натухайцев, особенно близких к ним в политическом отношении субэтносов. Другим центром притяжения и организации сопротивления стала Абадзехия, мало уступавшая шапсугской коалиции.
Мы не испытывали недостатка в документах, различного рода описаниях и отчетах, посвященных шапсугам, т. к. абсолютное большинство европейцев и русских, посетивших Западную Черкесию, высаживались именно в Шапсугии и свое мнение о черкесах составляли в результате общения с шапсугами. Все важнейшие европейские отчеты, составленные Тебу де Мариньи, Дюбуа де Монперэ, Джеймсом Беллом, Джоном Лонгвортом, Теофилом Лапинским, Эдмундом Спенсером и некоторыми другими авторами, основаны на общении с шапсугами, тогда как Темиргой, Бжедугия и Абадзехия посещались ими в ходе непродолжительных поездок. Наше мнение по поводу истории шапсугской общности, возможностей к ее изучению или даже правомерности выделения шапсугской темы из общеадыгского блока проблем в большой степени связано с социально-экономическим и политическим положением шапсугов на протяжении советского и постсоветского периодов. После депортации шапсугов в Турцию и кровопролитной Кавказской войны численность этогоадыгского субэтноса на Кавказе понизилась до критического уровня. В 1865 г. шапсугов было не более 4 тысяч на побережье и 3—3,5 тысяч на Кубани. Сейчас их 8 тысяч в районе Туапсе—Сочи и не более этой же цифры в Республике Адыгея. Крайне скромная численность обусловила «забытость» шапсугов как в рамках адыговедения, так и на фоне всего спектра проблем этнологии и политики Кавказа. В целом, этот тезис отражает ситуацию, сложившуюся в российском кавказоведении. Подавляющее большинство работ посвящено Северо-Восточному Кавказу, Грузии, Осетии. Адыговедческие работы, созданные кавказоведами Москвы или Ленинграда, можно сосчитать на пальцах одной руки.
Огромная и малооправданная диспропорция при рассмотрении адыгов очень хорошо видна при сопоставлении объема и качества исследований по Кабарде и Шапсугии. Соотношение это нельзя отобразить даже как 100:1, шапсугам за все 70 лет существования официальных научных учреждений в Нальчике, Черкесске и Майкопе (КБНИИ, АНИИ, КБГУ, АГПИ, КЧНИИ и т. д.) посвящена одна-единственная кандидатская диссертация1.Еще одна очевидная тенденция, сложившаяся вокруг шапсугов, это почти полное игнорирование их политической истории после 1864 года как предмета обсуждения, как объекта изучения. Видимо, дело в том, что после 1944 г., когда был ликвидирован Шапсугский национальный район, любое обсуждение шапсугской проблемы в политической плоскости, по меньшей мере, не поощрялось. В 90-е годы, напротив, обозначился другой крен, вызванный как эмоциональным, так и в той же мере нерациональным настроем активистов Шапсугского Хасэ. До серьезного научного анализа шапсугской проблемы с участием видных специалистов в области прав этнических меньшинств, международного гуманитарного права, историков и этнологов ситуация не продвинулась. Аборигенная этническая группа, каковой являются шапсуги, по-прежнему лишена каких-либо прав в сфере экономики и культуры.Можем ли мы говорить об истории Шапсугии и, тем более, об этногенезе именно шапсугов, как о самостоятельных, отличимых от обще-адыгского блока, проблемах? И да, и нет. Да — в тех случаях, когда мы акцентируем внимание на специфических чертах этого субэтноса. Территория и ландшафт должны были наложить свой отпечаток на эту часть адыгов. Морской благодатный климат, близкий к абхазскому, морские промыслы и облегченность морских торговых связей; в высокой степени развитое садоводство; террасное земледелие; интенсивные формы землепользования; постоянный этнический и культурный обмен с племенами абхазо-абазинского мира; столь же многовековое общение с населением анатолийского берега — греками и турками; в древности регион Шапсугии испытывал, по всей видимости, мощное иммиграционное воздействие со стороны Анатолии (переселение хатто-каскейских племен); очень важно, что ареалы дольменной и майкопской культур не совпадают, дольменный «треугольник» Геленджик — Майкоп — Сухум как бы вклинивается со стороны Черного моря в племена майкопской культуры; испытав однажды масштабный наплыв чужеродного этноса (хотя это не факт — дольменщики, например, могут быть предками убыхов), территория Шапсугии в последующие века, напротив, оставалась своеобразным бастионом адыгской культуры. И здесь мы уже не можем рассматривать шапсугскую тему в отрыве от общеадыгской. Византийские (до них — римские), итальянские и османские карты демонстрируют тот непреложный факт, что территория Шапсугии ни разу не была захвачена. Это единственное неизменное «белое пятно» на картах последних двух тысячелетий по периметру Черного моря2.
Я. А. Федоров (МГУ) отмечает многовековую преемственность антропологического облика горцев Западного Кавказа3. О преемственности и стабильности абхазо-адыгского населения говорит и тот факт, что в современной антропологии используется такое понятие как адыгский антропологический тип4. Поэтому говорить о какой-то очень давней дате выделения шапсугов в самостоятельный субэтнос не приходится. Те адыгские группы, которым в разное время суждено было оседать на побережье, становились отличимы от остального народа уже в силу воздействия среды обитания.
Вопрос о периодизации шапсугской истории не может быть рассмотрен вне тесной связи с проблемой преемственности Шапсугии в отношении Зихии и еще более ранних этнополитических объединений на побережье — Синдики, Гениохии и т. д. Обсуждая эти две проблемы, мы становимся перед необходимостью анализа взаимосвязи между миграционными процессами д появлением на этнической карте Западного Кавказа новых этнонимов. Этот вопрос многократно обсуждался у Г. А. Меликишвили, Н. Г. Волковой и др.5 Сама по себе проблема периодизации вне вопроса этнической атрибуции представляется весьма важной научной задачей. Ее решение систематизирует общую и расплывчатую картину шапсугского прошлого, позволяет нам четче обозначить временные и территориальные границы исследования, выявить сугубо локальные, не совпадающие с общеадыгскими, факторы этногенеза и культурного развития.
В конце Г/ тыс. до н. э. — в начале III тыс. до н. э. территория Шапсугии включается в ареал Майкопской культуры, занявший все пространство Северо-Западного и Центрального Кавказа. Бамутские курганы являются крайним пунктом продвижения «майкопцев» на восток. На терррито-рии современной затеречной Чечни племена Майкопа столкнулись с племенами так называемой куро-араксской группы, которые обогнули Кавказ вдоль Каспия и вышли на северный склон навстречу «майкоп-цам». Так же, как «майкопцы» считаются родственными хаттам и каскам племенами и, соответственно, протоабхазо-адыгами, так и куро-араксцы считаются хурритами и протонахско-дагестанцами6.
Культура Майкопа доминирует на обозначенном пространстве целое тысячелетие — до начала II тыс. до н. э. Ее влияние прослеживается по всему Северному Причерноморью, где «майкопцы» сталкивались со встречным потоком со стороны Галыптатта, другой развитой культуры III тыс. до н. э. в Европе. Дж. П. Мэллори (Белфаст), анализируя проблему прародины индоевропейцев, отмечает преимущественное воздействие на древнейшие поселения Украины III тыс. до н. э. именно со стороны Западного Кавказа7. В середине этого знаменательного тысячелетия территория Шапсугии оказывается охваченной дольменной культурой. На ранних этапах «дольменщики» вытесняют «майкопцев» в самом центре этой культуры — в районе Майкопа были построены наиболее древние из известных нам дольменов. Затем постепенно «майкопцы» ассимилируют «дольменщиков» и уже преобразованные на майкопский манер, они продолжают сооружать свои мегалиты до последней четверти II тыс. до н. э. Мы видим, что большая часть племен майкопской культуры не была затронута этой конфессиональной традицией. Майкопская культура плавно трансформировалась в так называемую северокавказскую, просуществовавшую все II тыс. до н. э. Почти весь этот период территория Шап-сугии живет существенно другими культурными традициями. Вместе с тем, есть серьезные основания считать, что и «дольменщики», и «майкопцы» относились к одному большому абхазо-адыго-хаттскому массиву племен.
Начало I тыс. до н. э. застало Северо-Западный Кавказ в уже привычной аритмии этногенетического процесса: население гор сохраняло свою преемственность к эпохе дольменов, а равнина впитывала влияние индоевропейской степи и периодически волнами потомки «майкопцев» отходили в горы.
Эта предскифская эпоха, протяженностью в 500—700 лет, связана с именем киммерийцев, первого этнического наименования на территории Северного Причерноморья, память о которых сохранилась в греческой и древнееврейской письменных традициях. Население Шапсугии, как в целом и всей Адыгеи, и Абхазии, имело либо тесные связи с киммерийцами, либо являлось основой киммерийского союза. Все свои походы в Малую Азию и на Ближний Восток киммерийцы совершали с территории Западного Кавказа, прохождение больших конных армий по шапсугскому побережью едва возможно, так как горы обрываются в море. Скорее всего т. н. киммерийцы стекались со всех абхазо-адыгских земель, собирались в большие отряды на колхидской равнине, а уж затем шли в Анатолию.
Напомним, что ни Митридат, ни Арриан, ни Спартокиды, ни скифы были не в состоянии преодолеть эту часть Кавказа. Л. А. Ельницкий отмечал, что «говоря о киммерийской культуре, мы должны иметь ввиду северо- и западнокавказскую культуру эпохи раннего железа в целом, связанную в предгорьях отчетливыми переходными ступенями с культурой причерноморских скифов»8. А. Б. Башмаков предполагал, что киммерийцы схожи с черкесами9. Весьма продуктивное сопоставление киммерийцев и абхазо-адыгов с привлечением хаттских материалов мы находим у Н. Л. Членовой'0. Ареал распространения адыгского антропологического типа от Румынии до Ингушетии и Гурии подтверждает подобную точку зрения: единственный период, когда этот тип мог распространиться столь широко, это как раз период киммерийский. Вытеснившие киммерийцев из северо-причерноморских степей скифы — явно представители иранского типа.
Скифская эпоха совпадает с античной и потому хорошо освещена у греко-римских историков и писателей. То обстоятельство, что население гор и прикубанской равнины несмотря на принадлежность к одному этносу, тем не менее, очень серьезно отличалось друг от друга в политическом, социальном и даже культурном отношении, хорошо показывает нам начало скифской эпохи. На равнине фигурируют синдо-меоты, сгруппированные в крупные княжества, а в горах свободные кланы керкетов, ахеев, гениохов, торетов и др. племен. Если так было в первый век скифского времени, значит, скорее всего, так было в последний век киммерийского периода. Как следует из этого, в III, II и в первой половине I тыс. до н. э. территория Шапсугии большую часть времени не была объединена с другими абхазо-адыгскими землями в рамках единой политической структуры и, более того, испытывала заметное иноэтничное влияние. В. И. Марковин считает возможным говорить о переселении значительного прабасконского коллектива из Западного Средиземноморья на Западный Кавказ11. Из двух с половиной тысяч лет Шапсугия пребывает в рамках единой археологической культуры с Прикубаньем лишь около 500 лет.
Период с VI в. до н. э. по V н. э. для степей Северного Причерноморья и степной зоны Северного Кавказа может быть обозначен как скифский, или точнее сказать, скифо-сарматский. Античные города на побережье осуществляли культурный обмен между греко-римским Средиземноморьем и варварским миром Скифии и Кавказа. Для Прикубанья этот более чем тысячелетний период отмечен стабильностью в этноге-нетическом процессе: синдо-меотские племена неизменно контролируют все Закубанье и большие территории к северу от Кубани и в Восточном Приазовье12. Определенные подвижки в расселении меотских племен отмечаются в современных источниках. Происходит также инфильтрация сармато-алан в меотскую среду, но, тем не менее, абхазо-адыгская среда здесь оказывается более жизнеспособной, чем в предгорьях Центрального Кавказа, где восторжествовал иранский кочевой элемент.
Античность, как критерий периодизации, применима и к горным племенам Западного Кавказа, но в отличие от меотского Прикубанья в горах гораздо активнее шло перемещение групп населения, поделенного на множество враждебных кланов. Ни одно из племен не могло взять верх и консолидировать вокруг себя остальных. Поэтому мы вынуждены отказаться от общих и малосодержательных названий для этого периода в этнической истории Шапсугии. Этнический состав населения Шапсугии в античную эпоху — преимущественно керкето-ахейский в VI — I вв. до н. э. и зихо-керкето-ахейский в первой половине I тыс. н. э. И это только самая приблизительная периодизация, так как к этим трем племенам примешивались еще их соседи по побережью — тореты, которые едва отличимы от керкетов; гениохи, южные соседи ахеев и их постоянные союзники в деле морского разбоя; меланхлены; фтейрофаги; макропогоны; саниги, с определенного периода вытеснившие гениохов и локализуемые то в Закубанье, то в районе Сочи-Адлер; абасги, поднявшиеся до уровня Туапсе и затем оттесненные к Пицунде; не исключено также влияние апсилов, самого «абхазского», если так можно выразиться, племени. Г. А. Меликишвили отмечает, что такие племена как зихи, абасги и апсилы переходят с северного склона на побережье около середины I в. до н. э. одновременно и, вполне вероятно, состояли в политическом союзе13.
Таким образом, появление зихов на керкето-ахейском участке побережья с самого начала было сопряжено с их претензией на военно-политическое руководство. Ассимилировать керкетов и ахеев им удалось
далеко не сразу. Эти названия продолжают фигурировать вплоть до V в. н. э. и лишь в VI веке в Шапсугии упоминается одно племя — зихи. Если мы согласимся с идеей, согласно которой зихи стали господствующей силой на побережье в1в. дон. э., ау этой идеи есть веские доказательства (они будут рассмотрены ниже), то зихский период в этнической истории Шапсугии занимает, по меньшей мере, полторы тысячи лет: с середины I в. до н. э. по XV в. н. э. включительно. Если за низший хронологический предел взять VI в. н. э., то зихский период занимает ровно тысячу лет. Это важнейший этап в этногенезе не только шапсугов, но и всей современной адыгской общности. Безусловно, что именно Зихия метрополия адыгства, единственная территория, не занятая кочевниками, будь то аланы, авары, гунны, булгары, хазары или монголы. Прикубанье оставалось адыгским только благодаря тому, что за его спиной стоял горный зихский массив. Отсюда же вышли затем кабардинцы, занявшие все Центральное Предкавказье. Зихия и этнически, и культурно, и территориально явление гораздо более крупное, чем Шапсугия. Но началась Зихия ровно в тех пределах, в которых столетия спустя обреталась Шапсугия. Расширение Зихии вряд ли было следствием простого завоевания зихами соседних адыгских и абхазских территорий. Хотя и это имело место. Скорее расширение шло за счет добровольного перехода крестьянских масс из своих равнинных княжеств к горцам - зихам. Люди перенимали зихский образ жизни, переставали отличаться от зихов и, в конце концов, это этническое наименование распространилось на всю территорию Западного Кавказа за исключением Абхазии — Абазгии.
Из числа неадыгских групп Зихии необходимо выделить, прежде всего, убыхов и садзов. Грузинские авторы XVII и XVIII веков по инерции продолжали считать, что к северу от Абхазии живет племя джиков, т. е. зихов. Из числа неабхазо-адыгских групп Зихии, сыгравших заметную роль в этногенезе, мы должны отметить готов-тетракситов. Это германское племя вторглось не в Зихию, а в Синдику в начале V века. Но к истории собственно зихов готская проблема все-таки имеет отношение, так как готы растворились не среди синдов, которых поработили, а среди зихского населения, занявшего готскую Синдику в VI — VII веках.
Обычно считается, что «в формировании адыгов роль готского элемента — ничтожна»14. Такие же выводы советская историография сделала и по вопросу роли готов на Украине: «Готские отряды не оказали никакого заметного воздействия на местную культурную жизнь, а, наоборот, сами очень скоро усвоили причерноморские нормы быта и культуры. Говоря о готах в Северном Причерноморье, следует также указать, что численность собственно готов была, вероятно, относительно невелика, и их появление отнюдь не означало смены населения хотя бы и в очень ограниченных районах побережья Черного моря»15. Заметим, что смена населения не является критерием культурного воздействия, но есть последствие жестокого завоевания, сопровождаемого истреблением и изгнанием прежних жителей. Готы, создавшие государство на Украине от Дуная до Дона, включая Крым, не стремились уничтожить местное население в лице сармато-алан, греков и славян. Они довольствовались ролью правителей и лидеров в противостоянии Риму. На Западе готы создали государства в Италии, в Испании и на юге Франции. Их историческая роль бесспорна: система права, язык, архитектура, военное искусство и многое другое переродились из римского облика в феодальный западно-европейский под воздействием именно готов. Отрицать полностью воздействие готов на славян и кавказцев было бы, на наш взгляд, неправильно. В Крыму готское княжество удерживалось вплоть до XV века. Готы сохранили свой язык, близкий к языкам англов и саксов, и служили в гвардии первых Гиреев16. Итальянские купцы сообщали о каких-то гетских князьях в западных районах Зихии: вполне вероятна их связь с тетрархами Эвдусии V века17. Таким образом, если не сами готы, то роды готского происхождения сохранялись на Западном Кавказе весь зихский период с V по XV в.
Зихский период в этнической истории Шапсугии содержит в себе очень важные подпериоды: абхазский, грузинский и итальянский или генуэзский. В VIII — X вв. абхазское племенное соседство сменилось на абхазское государственное. Характерно, что царство Абазгов не имело четких границ с Шапсугией — Зихией. Это можно объяснить тем, что садзы и убыхи в зависимости от политической конъюнктуры выбирали себе союзников, то в лице абазгийскиких царей, то в виде зихских племенных вождей. Абхазский период очень важен в плане культурных и конфессиональных связей Шапсугии со странами Закавказья. Связи с Грузией и Арменией не прерывались и в XI —перв. пол. XIII вв. в течение периода, который прошел под влиянием династии грузинских Баграти-дов. Абазги-абхазы утеряли лидирующую роль, но продолжали занимать важные места при дворе объединенного абхазо-грузинского царства. В этот грузинский период появляется и четкая граница между Шапсути-ей-Зихией и Абазгией-Абхазети — крепость Анаклея в районе современных Гагр. В военно-политическом плане Зихию и Грузию союзниками называть никак нельзя, т. к. тбилисские цари проводили завоевательную политику большую часть отведенного им времени. Очень знаменательно, что важнейший царь этой эпохи Давид Строитель, сумевший отвоевать у мусульман Тбилиси и сделавший его столицей единой Грузии, в начале своего царствования спасался от сельджуков как раз на территории Абхазии. Абхазия была единственной свободной страной Закавказья и при сельджукском, и при монгольском натисках. Не последнюю роль в особой обороноспособности Абхазии играли ее северные соседи — племена Шапсугии.
Наиболее яркий подпериод — генуэзский. После готов уроженцы древней Лигурии оказались единственным народом, получившим свободный доступ во все уголки шапсугской страны. Начиная с 70-х годов XIII в. генуэзские коммерсанты основывают на побережье Зихии целый ряд факторий и, со временем, углубляются в горы, где до сих пор можно обнаружить развалины генуэзских часовен и постоялых дворов. Почему генуэзцы смогли пройти там, где не удавалось пройти римским легионам и монгольским армиям? Ответ, на наш взгляд, заключается в том, что оседание итальянцев в Зихии не являлось результатом агрессивных действий и не преследовало каких бы то ни было завоевательных планов. К середине XV в. количество итальянских торговых поселений в Зихии достигло 39. Процесс массовой инфильтрации генуэзцев, венецианцев, пизанцев и других уроженцев Аппенин в зихскую среду был резко прерван в 1475 г., когда турки-османы захватили Каффу. Многие генуэзцы скрылись от погрома в Зихии, и мы вправе предположить, что некоторые современные адыгские и абхазские фамилии берут свое начало от этих знатных беженцев. Генуэзцы с легкостью шли на создание межнациональных браков. В XIV— XV вв. сложилась и вплоть до середины XVII в. сохранялась такая синкретическая этническая общность как ферендж-черкесы, занимавшая высокое социальное положение в татарском Крыму18. Представители этой общности говорили на адыгском языке, соблюдали все нормы адыгского этикета, исповедовали католицизм — по крайней мере, они помнили в сильно исковерканном виде несколько ключевых молитв на латыни.
Этот генуэзский подпериод в этнической истории Шапсугии интересен и важен еще во многих отношениях. В демографическом плане мы можем с уверенностью говорить о бурном росте, так как зихи из пределов Шапсугии занимают все пространство от Таны (венецианской колонии в устье Дона) до Авогазии (одно из произношений Абазгии). В эти века идет адыгское освоение бывшей Алании — на карте появляется Кабарда. Зихские князья правят в городах Восточного Крыма — сохранилось письмо папы римского зихскому князю Верзахту, правителю Восперо (Керчи)19. В XIV—XV вв. происходит массовый выплеск населения Зихии на Украину, в страны Западного Средиземноморья (Мальту, Геную, Прованс, Каталонию) и в Египет. В Каире разными путями скапливается не менее 100 тысяч зихов-черкесов, абазгов и мингрелов. Зихский уроженец — Баркук ал-Черкаси — приходит здесь к власти в 1382 году20. Черно-морско-кавказская работорговля при генуэзцах приобретает грандиозные масштабы. За ее счет черкесы удерживались у власти в Каире долгие 135 лет — и это в окружении 4—5 млн. арабов! После Черной Смерти 1347 г. в таких городах как Марсель, Барселона, Генуя, Венеция оставалось не более 10% от прежнего населения. И если столица Каталонии могла пополнить свои кварталы за счет континента, т. е. собственно каталонцев, то Генуя и Венеция оказались в особо критическом состоянии. Над ними и так жаждали расправиться их континентальные противники — крупные феодальные монархии и герцогства. Генуэзцы были готовы тысячами завозить к себе зихов, абазгов, аланов, мингрелов, грузин, армян, русских, греков, татар и, вообще, кого угодно, лишь бы не допустить в свои владения итальянцев, французов, немцев. Огромное количество генуэзских нотариальных актов сохранилось до наших дней (см. издания Шарля Верлиндена, Георгия Братиану, Мишеля Балара, Жоржа Пистарино и «Тавро-Лигурийский Архив» в 122 томах) и по мере их изучения мы можем составить более адекватное представление о масштабах вывоза черноморских рабов на Запад. Абсорбция зихов и абазгов, например, была облегчена ввиду того обстоятельства, что уже к середине XIV в. у них действовали многочисленные католические приходы, было три епископские кафедры, а в 1349 г. в Авиньоне папа Клемент VI возвел в сан архиепископа Зихии некоего Жана де Зиха21. Биография этого человека является иллюстрацией успешной карьеры кавказского раба на Западе. «Хорошо известно, — писал его современник, архиепископ Султании Иоанн де Галонифонтибус, — как черкесский дворянин был продан в Генуе, где он прошел обучение, и когда он освободился от рабства, то стал францисканцем и в конце концов Святой престол посвятил его в архиепископы епархии этой страны»22.
Демографический рост Зихии, базой которого являлась как раз территория Шапсугии, начался даже не в XIV веке, а во второй половине XIII в. под влиянием монгольского фактора. Адыгское, абазинское, алан-ское население кубанской равнины было вдавлено в 30—40-е годы XIII в. в Шапсугию, система жизнеобеспечения которой оказалась на столь высоком уровне, что не только не последовал голод, но, напротив, адыгский потенциал возрос кратно («Зихия-житница» — очень частое словосочетание в итальянских отчетах). Шапсугия, как цитадель адыг-ства, не просто устояла под натиском монголов — она стала основой той большой Черкесии — Зихии, которую на рубеже XIV и XV вв. описал Галонифонтибус, и на рубеже XV—XVI вв. описал Интериано. По Интериано протяженность зихского побережья от устья Кубани до границы с Абхазией — 300 миль (затем на юг столько же тянется сама Абхазия, что вполне вероятно, так как абхазо-мингрельская граница постоянно изменялась: Вахушти Багратиони в начале XVIII в. фиксирует ее по р. Риони). Интериано — первый автор (современник и очевидец, что важно), который четко и недвусмысленно указывает, что самоназвание зихов— «адига» — и что турки и татары называют этот народ черкесами23. Термин «черкес» был введен, по всей вероятности, монголами либо их тюркскими союзниками в отношении зихов в середине XIII века и постепенно утвердился на протяжении золотоордынского периода. Итальянцы знали его и часто пользовались, но в их этногеогра-фической номенклатуре все же превалирует старое наименование «зихи-Зихия».
Нет сомнения в том, что интериановская Зихия с протяженным, 200—300 километровым, выходом к морю продолжала существовать если не весь XVI в., то его большую часть. Это утверждение основано на данных итальянских, османских и грузинских источников. Но в то же время мы должны признать, что массовая инфильтрация и переселение абазинских племен в Шапсугию началось именно в XVI веке, так как Абаза-Абхазия середины XVII в., подробно описанная Эвлия Челеби, доходит до Анапы24. В этой связи мы можем назвать период XVI — XVII вв. абазинским (либо абхазским). Согласно Челеби, все побережье от устья р. Фаша (Риони) до Анапы занимают племена абазов. К северу от садзов он последовательно называет такие абазские общности, как: камыш, соча, джамба, бузудук, усувиш, ашагылы, соуксу, кутаси. Выше Анапы он указывает черкесские племена шегаков и жанеевцев. Челеби приводит небольшой словарь «странного и удивительного языка абаза», где достаточно точно приводит абхазские слова. И отдельно он дает примеры из языка абаза-садзов, которые полностью надо признать адыгскими25. Таким образом, в самой середине абазского мира был в употреблении не абхазский, а адыгский язык.
Самое западное (точнее, северо-западное) абазское племя — кутаси — занимает западный, соседний с Натухаем, сектор будущей Шапсугии: о них сообщается, что «эти кутаси знают и черкесский язык; они без опаски возят к черкесам свои товары, а черкесы к ним в гавань привозят свои». В самом центре исторической Шапсугии, в районе Туапсе, Челеби помещает абазов-бузудук. При описании страны Абаза (кн. 3 русского издания) Челеби не сомневается в абазскои принадлежности бузудуков, но указывает, что есть еще и черкесы-бузудуки, живущие рядом со своими абазскими родственниками через гору Обур. Отношения таковы: «бузудуки абаза и бузудуки черкесов нападают друг на друга и похищают детей». Появление бузудуков в Черкесии Челеби объясняет вполне неправдоподобно: «Менгли-Гирей-хан из этого племени бузудук взял с собой три тысячи воинов в астраханский поход; когда была захвачена Астрахань, эти бузудуки были поселены под горой Обур в стране черкесов; в Черкесстане их и сейчас называют бузудуками». Г. В. Путуридзе, комментатор этой части труда Челеби, к вопросу подошел крайне упрощенно: османский путешественник все перепутал и среди абхазских племен поместил черкесское племя бжедугов. Бузудуки действительно бжедуги, которые у Хан-Гирея признаны самым древним и исконным адыгским племенем. Менгли-Гирей правил в 1468—1515 гг., но Астрахань не захватывал. Крымские татары делали это не раз, но позже. Кстати Астрахань не раз занимали и черкесы. Но речь может идти о большом походе османов во главе с наместником Крыма Касим-пашой в 1569 г. Касим-Паша был жанеевским-черкесским князем и пользовался значительным влиянием в Стамбуле. Вторым лицом в этой совместной османо-татарской атаке на Астрахань (уже русскую Астрахань) являлся хан Довлет-Гирей (тот самый, который сжег в 1571 г. Москву). Он пользовался определенным весом среди черкесов, но не занимал Черкесию. Самые близкие его соседи — жанеевские князья — были его непримиримыми врагами. Великий князь Сибок заключил антикрымский союз с королем Речи Посполитой Сигизмундом II Августом, направив в Краков своего сына в сопровождении четырех князей и 300 всадников26. Говорить о том, что Довлет-Гирей был в состоянии забрать три тысячи горцев из района Туапсе, а затем в принудительном порядке поселить их в самом центре Черкесии (в районе Апшеронска — Горячего Ключа) это значит говорить об абсолютной власти крымских татар на всем Западном Кавказе. Мы не имеем на этот счет никаких сведений, включая крымские исторические сочинения.
Челеби описывает «Землю Бузудука» и в той части своего труда, который посвящен Черкесии (кн. 2 русского издания). «И эта страна Бузудук, — сообщает Челеби, — имеет много общего с абхазами (в оригинале употребляется только термин «абаза» и переводчик совершенно зря, на наш взгляд, заменяет его на более привычный термин «абхаз»). Вследствие постоянной торговли характер и обычаи у них такие же, как у абхазов. Между ними и абхазами находятся лишь невысокие горы»27. Здесь Челеби уже ничего не говорит об абазских бузудуках либо об абазском происхождении бузудуков, но по-прежнему отмечает сильные абазские связи бжедугов. Второе название бузудуков-бжедугов у Челеби — это «народ мамелюк» и «страна Мамелюке». В перечислении слов «языка черкесов Мамелюке» он дает только адыгскую лексику28. Итак, центр приморской Шапсугии занимают бузудуки-абаза. Время их прибытия туда неизвестно, но точно известно, что их уже нет на Туапсе и, вообще, на побережье к началу XVIII века. Сведения Челеби не дают нам полной уверенности в абхазоязычности приморских бузу-дуков, но в то же самое время Челеби не оставляет нам сомнений в адыгоязычности черкесских бузудуков.
Другие абазские племена Шапсугии — усувиш, ашагылы, соуксу — носят очень странные названия, которые просто очень тяжело сопоставить с известными именами кланов, племен и деревень в Абхазии и Адыгее. Если камыш вполне сопоставимы с кланом хамыш у убыхов, а соча с одноименной древней в Убыхии, то три вышеназванных этнонима — это не более, чем татарские или турецкие кальки каких-то местных топонимов или гидронимов. Так, «соуксу» по-турецки означает «холодная вода»: «это река Соуксу, которая берет начало в горах Черкес-стана и здесь вливается в Черное море». Челеби не дал нам местного — абхазского или адыгского — названия этой реки, поэтому локализация племени соуксу самая общая — где-то в Шапсуги и в районах к западу от Туапсе.
Необходимо заметить, что описания абазских племен Шапсугии лишены конкретных данных: нет имен князей, нет названий местностей, нет собственно абазинских терминов. В этом плане гораздо более адекватные описания Челеби делает касательно территории современной Абхазии; массу конкретных сведений содержат описания Западной Чер-кесии и Кабарды. Вполне вероятно, что Эвлия Челеби и не высаживался в Шапсугии, и не наблюдал ни приморских бузудуков, ни кутаси, ни усувишей, ни ашагылы, ни соуксу. Скорее всего, от садзов (т. е. из Адлера) он напрямую отправился в Анапу: его знание шегаков, жанеевцев и садзов дает возможность для научного анализа и сопоставления с данными других источников.
Этническая история Шапсугии в этот, названный нами абазинским, период реконструируется с большими затруднениями и ставит гораздо большее число вопросов, чем можно было бы ожидать — все-таки сплошное белое пятно на карте Западного Кавказа на месте, где вот-вот появится Шапсугия, не может нас устроить.
В этот же, абазинский, период есть некоторые европейские источники, которые дают традиционную картину: Черкесия имеет 300-мильный выход к Черному морю. Джиовани Лукка, составивший свое описание в 1634 г. по итогам путешествия по Черкесии, Абхазии, Мингрелии, писал следующее: «От гор, которые ими называются Варадскими, до Кудесчио, первой из деревень, лежащей в стране черкесов вдоль приморского берега (со стороны Абхазии — прим. С. #.), считают 300 миль. Впрочем, все это пространство, хотя очень плодородное, не населено. От Кудесчио до Абхазии считается 140 миль (эти 140 миль, видимо, были заняты убыхами, артами и садзами, южнее которых за Бзыбью уже начиналась княжеская Абхазия — прим. С. Я.)29. Протяженность черкесского побережья в 1634 г. в 300 миль вполне закономерна: район Адлера занимали абаза-арт и абаза-садз по Челеби. По Челеби же садзы адыгоязычны, что дает нам основания включать их в Черкесию и подтверждает карту Дж. Лукка. Вполне возможно, что и абаза-арт также были адыгоязычны. Челеби об этом ничего не пишет, но мы вправе делать такое предположение: во-первых, он сообщает, что абаза-кутаси знают черкесский; во-вторых, арты были как бы зажаты между бузудуками и садзами, а бузудуки также либо являлись двуязычной общностью, либо были просто адыгами-бжедугами. Цифра 300 не случайна: в VI в. Прокопий из Кесарии поместил границу Зихии и Абазгии в районе Адлера; в X в. Константин Порфирогенет указал, что протяженность Зихии вдоль берега — 300 миль («За Таматархой, в 18 или 20 милях, есть река по названию Укрух, разделяющая Зихию и Таматарху, а от Укруха до реки Никопсис, на которой находится крепость, одноименная реке, простирается страна Зихия. Ее протяженность 300 миль»)30. Эти же 300 миль фигурируют у Интериано в 1500 г., как об этом уже говорилось выше. Все эти сообщения аутентичны, так как авторы имели детальное представление о Зихии-Черкесии, а их сочинения не подвергались позднейшим переделкам, редактированию, искажению.
В 1672 г. Жан Шарден совершил плавание вдоль Черкесии и Абхазии в Мингрелию: «От пролива Палус Меотийского до Мингрелии тянутся на шестьсот миль гористые холмы. Эти горы все очень красивы, покрыты лесами и населены черкесами... С черкесами граничат абхазы. Они занимают побережье моря длиной в сто миль между Мингрелией и Черкесией»31. Мы знаем, как сильно сокращались границы Абхазии в отдельные периоды на протяжении XV—XVII веков из-за напряженных войн с Мингрелией. И если бы не военная поддержка черкесов или джиков грузинских источников, политическое будущее у Абхазского княжества было бы крайне малоперспективно. Энгельберт Кемпфер в 1683 г. дает ту же картину, что десятилетием до него Шарден: «С черкесами граничат абхазы на расстоянии 100 французских миль до Мингрелии»32.
Таким образом, сопоставительный анализ данных Челеби и европейских авторов, позволяет утверждать следующее: в XVI—XVII вв. приморская Черкесия была подвержена заселению абазинами и абхазами; масштабы переселения были таковы, что в глазах многих современников Абазия-Абхазия начиналась у Анапы; в то же время адыгское население на этой территории оказалось более устойчивым и многочисленные эмигранты из Абхазии полностью ассимилировались среди убыхов, шапсугов и натухайцев к середине XVIII века.
Завершающий этап в этнической истории Шапсугии — XVIII— пер. пол. XIX в. Это и есть собственно шапсугский этап, так как первая письменная, документальная фиксация этнонима шапсуг относится к 1725 г. В османской хронике этого времени упоминаются абазашапсуги, среди которых нашел убежище претендент на крымский престол33. Характерно, что первое упоминание о шапсугах сделано в османском источнике и характерно, что шапсуги фигурируют как абазы. Имея в виду, что данное этническое имя является самоназванием и полностью этимологизируется на материалах адыгского языка, мы можем быть достаточно уверены в том, что с самого начала сложения шапсугская общность была адыгоязычна. В 1743 г. в русском отчете шапсуги отмечены как соседнее с Абазой племя: «Народ Шапсо, соседственный с Абазе имеет особливый язык и такое же правление. А дорога к ним простирается через Кубанское владение Темиргой»34. Темиргоевцы занимали земли в долине р. Шхагуащэ, отсюда шли перевальные дороги в долину р. Шахе, впадающей в Черное море в районе п. Головинка. Ранние шапсуги занимали как раз тот участок побережья, который особенно пристально был рассмотрен в этой статье. Во второй половине XVIII в. шапсуги очень часто упоминаются и описываются в многочисленных русских, турецких и европейских источниках. Русские авторы, прекрасно зная, что шапсуги адыгоязычны и имеют самоназвание «адыгэ», могли, тем не менее, назвать их «абазинцами». У Иоганна Тунманна в 1784 г. шапсуги отнесены к абхазам: «Авхасские племена и округа Шапсих или Шапсух, Шапш, Убух или Обух и Туби или Дуба на северо-западном склоне Кавказа... Эти авхасы живут в горах вдоль Черного моря, имеют разные деревни, свободны, независимы и очень склонны к грабежам...»35 Вплоть до 60-х годов XIX в. шапсугов время от времени продолжали причислять к абазам-абхазам. В 1863 г. Теофил Лапинский, превосходно знавший шапсугов, выдвинул оригинальную концепцию этнической истории адыгов и абхазов. Территорию Западной Черкесии он назвал Северной Абазией, а Абхазию Южной Абазией. Понятия адыг-Адыгея и абаз-Аба-зия у него тождественны, т. е. адыгэ есть самоназвание большей части абазов. Адыгов-абазов Лапинский отнес к аборигенам Кавказа и в то же время причислил к индоевропейской расе. Он считал, что неверно называть адыгов-абазов черкесами. Этноним черкес из-за его тюркской семантики Лапинский распространил на кочевые тюркские племена X—XIII вв., часть которых осела в равнинной Адыгее-Абазии и подчинила себе аборигенов. Уорков Лапинский посчитал потомками этих тюрок-черкесов, что в его глазах и было главной причиной их повального коллаборационизма. Несмотря на множество заблуждений (так, русских он относил к туранской расе), Лапинский очень верно уловил, что этнос и, тем более, часть этноса могут иметь не одно, а два внешних наименования: так, западные адыги (черкесы) — абадзехи, натухайцы, шапсуги — помимо названия черкес имели название абаза. В разное время и другие адыгские субэтносы причислялись к абаза (например, бжедуги). Убыхи и садзы помимо основного для них названия абаза имели еще два внешних названия — зих (джик) и черкес. По мере распространения адыгского языка убыхи и садзы стали считать себя еще и адыгами. Шапсуги, абадзехи и натухайцы помимо адыгэ имели еще один эндоним — агу-чипс. У Леонтия Люлье читаем: «Наименование это особого значения не имеет, но служит им вроде отзыва при встрече»36. Смысл агучипс неясен, хотя слово безусловно адыгское и вполне вписывается в общий ряд этнических терминов, которыми адыги (черкесы) и абхазы обозначали себя и друг друга — азега, азыху, апсуа, адыгэ, Алены, Абаза, абдзах и пр. «Вполне вероятно, что агучипс — это переживание реальностей этнического прошлого Шапсугии, но не очень древнего, а скорее всего, XIII — XVII вв.Втаком случае, агучипс— самоназвание одного из адыго-язычных абазских племен предшапсугской эпохи.


Самир Хотко