ЧЕРКЕШЕНКА - ЦАРИЦА РУССКАЯ
История в лицах
...Несколько посольств было отправлено искать невесту царю Ивану IV в разные концы света. Одно из них было отправлено в Черке-сию. Послам Федору Васильевичу Вокшерину и подьячему Семену Мякинину было велено, как указывает летописец, «у черкасских князей дочерей смотрети и привести их к Москве».
...Несколько посольств было отправлено искать невесту царю Ивану IV в разные концы света. Одно из них было отправлено в Черке-сию. Послам Федору Васильевичу Вокшерину и подьячему Семену Мякинину было велено, как указывает летописец, «у черкасских князей дочерей смотрети и привести их к Москве».
Прошло долгих десять месяцев с того времени, как отбыли в Кабарду с деликатным поручением царя Федор Вокшерин и Семен Мякинин. И вот, наконец, в середине июня 1561 года послы торжественно появились в Москве с невестой для государя всея Руси Ивана IV... Сопровождаемая воеводой Бутурлиным, послами Вокшериным, С. Мякининым, старшим братом Домонуко, зятем и внуком Темрюка, в Москву приехала его дочь княжна Гуашеней, известная по русским летописям как Кученей.
В свиту ее входило около полутора тысяч кабардинских (черкесских) всадников...
Необычайный кортеж въехал в Москву. Величественно вышагивали, нагруженные дарами верблюды, горделиво изгибали шеи горячие кабардинские скакуны, с трудом сдерживаемые своими всадниками, нетерпеливо рвались вперед породистые жеребцы и аргамаки - полсотни их Темрюк послал в подарок царю. Строгие костюмы горцев-кабардинцев, пестрое одеяние степняков-татар и ногайцев, тусклый блеск кольчуг и шитов, золоченые шлемы военачальников и их белые бунчуки, красной кожи колчаны и налучни-ки - все это проплывало перед глазами изумленных москвитян, вышедших на улицы и площади города взглянуть на приехавших чужеземцев.
А впереди всего шествия в окружении русских послов, воеводы, брата и астраханских царевичей следовала Гуашеней, находившаяся в восточном шатровом паланкине, установленном на верблюде. С удивлением вглядывалась она из-за тяжелых бархатных занавесок в громадный и загадочный город...
Прошло несколько дней... Смотрины проходили в верхних палатах царского дворца. С небольшой группой приближенных царь вошел в зал, где находилась девушка, привезенная из Кабарды. Он еще не видел ее и не знал, станет ли она его невестой.
Гуашеней предстала перед ним в национальном черкесском наряде: в платье из темно-красного шелка, украшенном нагрудником с золотыми застежками, широкими расшитыми нарукавниками и поясом из галунной тесьмы с массивными золотыми пряжками филигранной работы. Голову ее венчала коронообразная шапочка с меховой оторочкой. Она казалась выше ростом, оттого что была в особой обуви на деревянных подставках, носимой знатными черкешенками в торжественных случаях...
Иван Васильевич долго и внимательно рассматривал девушку... Вначале суровые и настороженные, его глаза заискрились, а потом царь широко и по-доброму улыбнулся... Ему приглянулась юная прекрасная дочь Темрюка. «Он смотрел ее и полюбил», - так запишет летописец об этих царских смотринах.
Говоря о женитьбе Ивана IV на Марии (в крещении) Темрюковне, знаменитый российский писатель и историк Н.М. Карамзин писал в «Истории государства Российского», вышедшей в начале XIX века: «Тогда Иоанн, уже решительно оставив мнение быть Сигизмундовым зятем, искал себе невесты в землях Азиатских... Ему сказали, что один из знатнейших Черкесских владетелей Темрюк имеет прелестную дочь; царь хотел ее видеть в Москве, полюбил и велел учить ее закону».
У Алексея Толстого в драматической повести «Иван Грозный», законченной в 1943 году, первая ее часть «Орел и орлица» посвящена Ивану IV и Марии Темрюковне. Здесь писателем дана довольно интересная литературная трактовка образа царской невесты и ее первой встречи с царем, во время которой между ними происходит очень серьезный разговор. Главный ее смысл в том, что царь сразу оценивает ум своей невесты, ее кругозор, понимание государственных дел и видит в ней достойную себе жену и царицу всея Руси.
«...Иван: Ты - умна... Смела... А я думал - дикая черкешенка.
Марья (с гордой усмешкой): Я в Михете в монастыре училась книжному искусству и многим рукоделиям. В Тбилиси, при дворе грузинского царя, мне подол платья целовали. А тебя мне слушать скучно.
Иван: Это хорошо. Это удача... Добро, добро, что не хочешь со мной шутить. Послушай другие речи. К твоему отцу Темрюку послал я сватов не за твоей красотой.
Марья: За черкесскими саблями послал. Свои-то, видимо, тупые.
Иван: Московские сабли остры, Марья Темрюковна... Слушай, Марья... И тут царь посвящает дочь Темрюка в свои сокровенные мысли о государственных делах и планах сделать Русь могущественной, чтобы осуществить идею «быть третьему Риму в Москве, ведь «русская земля непомерна»...1
Так шестнадцатилетняя девочка-черкешенка покорила одного из самых грозных правителей мира не только своей небесной красотой, но и глубиной ума.
Прошло долгих десять месяцев с того времени, как отбыли в Кабарду с деликатным поручением царя Федор Вокшерин и Семен Мякинин. И вот, наконец, в середине июня 1561 года послы торжественно появились в Москве с невестой для государя всея Руси Ивана IV... Сопровождаемая воеводой Бутурлиным, послами Вокшериным, С. Мякининым, старшим братом Домонуко, зятем и внуком Темрюка, в Москву приехала его дочь княжна Гуашеней, известная по русским летописям как Кученей.
В свиту ее входило около полутора тысяч кабардинских (черкесских) всадников...
Необычайный кортеж въехал в Москву. Величественно вышагивали, нагруженные дарами верблюды, горделиво изгибали шеи горячие кабардинские скакуны, с трудом сдерживаемые своими всадниками, нетерпеливо рвались вперед породистые жеребцы и аргамаки - полсотни их Темрюк послал в подарок царю. Строгие костюмы горцев-кабардинцев, пестрое одеяние степняков-татар и ногайцев, тусклый блеск кольчуг и шитов, золоченые шлемы военачальников и их белые бунчуки, красной кожи колчаны и налучни-ки - все это проплывало перед глазами изумленных москвитян, вышедших на улицы и площади города взглянуть на приехавших чужеземцев.
А впереди всего шествия в окружении русских послов, воеводы, брата и астраханских царевичей следовала Гуашеней, находившаяся в восточном шатровом паланкине, установленном на верблюде. С удивлением вглядывалась она из-за тяжелых бархатных занавесок в громадный и загадочный город...
Прошло несколько дней... Смотрины проходили в верхних палатах царского дворца. С небольшой группой приближенных царь вошел в зал, где находилась девушка, привезенная из Кабарды. Он еще не видел ее и не знал, станет ли она его невестой.
Гуашеней предстала перед ним в национальном черкесском наряде: в платье из темно-красного шелка, украшенном нагрудником с золотыми застежками, широкими расшитыми нарукавниками и поясом из галунной тесьмы с массивными золотыми пряжками филигранной работы. Голову ее венчала коронообразная шапочка с меховой оторочкой. Она казалась выше ростом, оттого что была в особой обуви на деревянных подставках, носимой знатными черкешенками в торжественных случаях...
Иван Васильевич долго и внимательно рассматривал девушку... Вначале суровые и настороженные, его глаза заискрились, а потом царь широко и по-доброму улыбнулся... Ему приглянулась юная прекрасная дочь Темрюка. «Он смотрел ее и полюбил», - так запишет летописец об этих царских смотринах.
Говоря о женитьбе Ивана IV на Марии (в крещении) Темрюковне, знаменитый российский писатель и историк Н.М. Карамзин писал в «Истории государства Российского», вышедшей в начале XIX века: «Тогда Иоанн, уже решительно оставив мнение быть Сигизмундовым зятем, искал себе невесты в землях Азиатских... Ему сказали, что один из знатнейших Черкесских владетелей Темрюк имеет прелестную дочь; царь хотел ее видеть в Москве, полюбил и велел учить ее закону».
У Алексея Толстого в драматической повести «Иван Грозный», законченной в 1943 году, первая ее часть «Орел и орлица» посвящена Ивану IV и Марии Темрюковне. Здесь писателем дана довольно интересная литературная трактовка образа царской невесты и ее первой встречи с царем, во время которой между ними происходит очень серьезный разговор. Главный ее смысл в том, что царь сразу оценивает ум своей невесты, ее кругозор, понимание государственных дел и видит в ней достойную себе жену и царицу всея Руси.
«...Иван: Ты - умна... Смела... А я думал - дикая черкешенка.
Марья (с гордой усмешкой): Я в Михете в монастыре училась книжному искусству и многим рукоделиям. В Тбилиси, при дворе грузинского царя, мне подол платья целовали. А тебя мне слушать скучно.
Иван: Это хорошо. Это удача... Добро, добро, что не хочешь со мной шутить. Послушай другие речи. К твоему отцу Темрюку послал я сватов не за твоей красотой.
Марья: За черкесскими саблями послал. Свои-то, видимо, тупые.
Иван: Московские сабли остры, Марья Темрюковна... Слушай, Марья... И тут царь посвящает дочь Темрюка в свои сокровенные мысли о государственных делах и планах сделать Русь могущественной, чтобы осуществить идею «быть третьему Риму в Москве, ведь «русская земля непомерна»...1
Так шестнадцатилетняя девочка-черкешенка покорила одного из самых грозных правителей мира не только своей небесной красотой, но и глубиной ума.
Ссылки по теме:
В Адыгее родители 597 детей получают ежемесячную выплату из маткапитала
Князь Цицианов генерал-лейтенанту Глазенапу 2 апреля № 785 гор. Георгиевен
Из рапорта генерала от кавалерии Тормасова его Императорскому величеству. Июль 1810 год
Семейные традиции адыгов. Обычай избегания
Традиция или нарушение нормы?