Формы земледелия у адыгов (черкесов)

Усадьбы и лежащие вблизи них пахотные участки находились в частной собственности, горные же выгоны и дальние пастбища – в общем пользовании. Но и частные земельные участки, давно разработанные, принадлежали собственно не отдельным лицам, а целому роду, неотъемлемой же собственностью считалась только земля под усадьбой, садом и огородом, а также всякий пахотный участок, вновь раскорчеванный отдельным домохозяином.
Приморское население, по количеству принадлежащей ему пахотной земли, сильно преобладало над горным. По счету комиссии, в участке между Мзымтой и Сочи места, удобные для хлебопашества, лежат большей частью на высоте до 2-3 тысяч футов над уровнем моря, кроме Адлеровской равнины, находящейся у самого моря. На пространстве между Сочи и Шахе большая часть хлебородных участков находится в приморской полосе на расстоянии 6-7 верст от моря, за исключением долин Сочи и Шахе, где поселения простираются до самых верховьев рек и их притоков. В участке между Шахе и Аше из 23.318 десятин удобной земли можно принять 18.000 на приморскую часть, а 5.318 десятин на нагорную. В участке между Аше и Туапсе значительная часть удобных пахотных земель лежит в приморской полосе.
Отсюда можно с уверенностью заключить, что горцы жили главным образом в приморской полосе, не далее 12-15 верст от моря, а остальная часть земель до главного хребта и в прежнее время была довольно редко населена.
Между аулами, попадающимися в 1 версте от берега, было много зимних, так что среднее расстояние для постоянных жилищ следует считать от 1 до 4-х верст от моря, по-видимому, в полосе защищенности и резких морских ветров.
…Морские туманы приносили нездоровье людям и наносили значительный вред фруктовым садам, которые при морских туманах нельзя разводить с таким успехом, как в более высоких местах. Вместе с тем, поселяясь в высоких местах, горцы оберегали себя этим самым от лихорадки, миазмы которой держатся всегда внизу. Горцы сами были замечательно здоровы и редко страдали лихорадкой, тогда как нынешние колонисты, особенно в первое время, страдали ею ужасно, потому что все были поселены в низинах.
Помимо долговременной акклиматизации, условия, при которых жили горцы, были иные, чем теперь. Не менее 40% земель было расчищено и находилось в культурном состоянии; леса, благодаря овцам и козам, истреблявшим колючки, были чисты от подлеска или его очень мало оставалось, так что воздух свободно проходил между деревьями и нигде не мог застаиваться. Дождевая влага скатывалась по склонам значительно быстрее, а тяжелая непроницаемая почва, не успевавшая всосать много влаги, высыхала скорее, чем теперь. Поэтому при горцах климат был гораздо суше. Скот на лето обязательно удалялся в горы, куда следовали за ним наиболее зажиточные жители, имевшие, кроме прибрежных жилищ, особенные летние сакли на значительных возвышенностях, отличающихся особенно здоровым климатом. Таковы, например, горные усадьбы князя Бабука, Решида и дворец Геш, каменный с деревянными галереями. Большинство жителей, однако, не имело летних и зимних саклей, а устраивало для лета в горах лишь временные постройки. Аулы, расположенные защитно и лежащие не ниже 1000 ф. над уровнем моря, уже и вовсе не нуждались в летних жилищах.
Другая причина, почему горцы мало болели малярией, – необыкновенно строгий, приспособленный для этого режим жизни и умеренности в пище и питье. Горцы никогда не пили иной воды, кроме горной ключевой, и даже лошадей своих поили преимущественно из заранее расчищенных, старательно обложенных камнем, прохладных и чистых криниц, бьющих прямо из скалы. Сырое молоко редко употреблялось ими, а только кипяченное или створоженное кислой закваской.
Горцы спускались в долины для полевых работ только с пригревом солнца, когда малярия разжижалась восходящим током, и избегали ложиться на сырую землю; еще до заката рабочие поднимались в аул и тем избегали заражения сгущающейся к вечеру малярией. Ко всему этому необходимо прибавить, что в самых нездоровых местах, на дне долин и котловин, обыкновенно у горцев не было пашен, а только пастбища весенние и сенокосы, убираемые к началу июня, т.е. в то время, когда лихорадочные миазмы едва еще зарождаются. Малярийный период обыкновенно начинается в июле, достигает максимума в половине августа, а в конце сентября затихает; поэтому, если где по низким местам (Адлер) сеяли кукурузу, то кончали обработку междурядий в половине июня, а после этого кукурузное поле требовало присутствия хозяина только в октябре, ко времени уборки, в совершенно уже здоровое время. Пшеница и прочие хлеба возделывались на склонах, иногда очень высоких, и к началу июля уже убирались.
… "Россия хочет колонизировать Кавказ своим народом, – говорит Дюбуа де-Монпере по этому поводу, – но раньше нужно изучить результаты опытности аборигенов и обучить в этом смысле русских колонистов"…
Агроном Гейдук, с необыкновенной строгостью раскритиковавший и горское хлебопашество, и горские сады, принужден был сознаться, что и у них попадались плодовые деревья высоких сортов. Он ставил горцам как бы в упрек, что у них не было прививных абрикосов и персиков, но один из выдающихся хозяев восточного черноморского побережья, барон Штейнгель, доказал, что персики из привитых не удаются, дают посредственные плоды и скоро пропадают, тогда как из косточек получаются и хорошие деревья, и превосходные плоды.
… Самые лучшие плодовые сады находились ближе к нагорной полосе, на высоте от 1.000 до 3.000 футов. Между ними особенно выдавались медовеевские сады в долине Кбааде на р.Мзымте (1.830фут.). "Медовеевцы мало имеют пахотных земель, зато фруктов у них изобилие: персиков, абрикосов, груш и яблок, превосходящих величиною и сочностью все подобные плоды, какие можно встретить в других местах по берегу Черного моря. Горы покрыты каштановыми деревьями, дающими пропитание большей части бедного населения, у которого часто недостает пшена и кукурузы. Жители сушат каштаны на зиму и, разварив потом в воде, едят с маслом или молоком". (Торнау. Воспоминания кавказского офицера). В нагорной полосе заслуживали еще внимания сады в ущельях Хосты и Кудепсты, затем в верховьях Шахе, в урочище Гастагекей; у князя Бабука был насажен большой сад из фруктовых деревьев; следы его сохранились до сих пор; хороши были также сады в ущелье р.Аше, где прежде помещалась 1-я рота линейного батальона №1. Там где теперь Красно-Александровский аул, следы сада сохранились до настоящего времени. В верховьях реки Макопсе комиссия была поражена обилием фруктовых деревьев. Она нашла там великолепные желтые и красные спелые сливы, прекрасного вкуса и аромата, крупные граненные яблоки в роде кальвиля, персики и груши. Сады были огорожены. В приморской полосе фруктовыми садами более всего славился округ Вардане. Здесь встречались почти везде желтые крупные черешни, облагороженные сорта яблок и груш, много алычи, винной ягоды и пр.
Особенно много распространяется про изобилие садов Белль, имевший случай видеть их во время полного процветания; по его словам, сады иногда тянулись на несколько верст. Очевидно, фруктов хватало не только с изобилием для местных жителей, но и значительное количество их вывозилось в обмен на другие продукты.
…Шелководством занимались понемногу все горцы. Шелковица служила у них отчасти для фруктов, а отчасти для шелковичных червей. Целые шелковичные плантации найдены в ущелье Шмитогуадж (по р.Шахе теперь занимаются шелководством черкесы; в Кичмае лезгины скупают у них коконы. – Прим. И.К.). Находили также плантации на Хошупсе; более всего шелковичных плантаций найдено было в Вардане, где деревья носили явные следы обрезки от шелковичных червей. Сплошные насаждения находились в ущельях Ниджи, Бытха, Вардане и Лоо.